НОРД-ОСТ: СНАРУЖИ И ИЗНУТРИ

[i]Если верить официальным данным, тогда погибли 129 человек, пострадали более 800 зрителей и участников спектакля «Норд-Ост». И еще один итог: как показал недавний социологический опрос, 91% россиян опасаются, что трагические события 23—26 октября 2002 года могут повториться. [/i][b]БОРИС КОЛЬЦОВ: «СНАЧАЛА ПРОСИЛИ НЕ НАГНЕТАТЬ АТМОСФЕРУ, ПОТОМ БЫЛО ПОЗДНО» [/b][i]Во время событий «Норд-Оста» съемочная группа НТВ была первой, вошедшей в захваченное здание. Рассказывает корреспондент НТВ Борис Кольцов. [/i][b]– Сколько часов пришлось провести на Дубровке?[/b]– Ну, первую ночь я целиком отработал. Помню, сидел дома, телевизор смотрел. Вдруг звонят с НТВ: «Захвачен ДК. Поедешь». Домашние отреагировали, как любой нормальный человек: шутка, бред. Я после Буденновска вообще такие вещи спокойно воспринимаю. Начал одеваться. Единственное, что потом утешало, — сообразил зонтик взять, дождь шел проливной всю ночь. Друг подбросил до метро, оттуда шел пешком, думал, все оцеплено. Увидел коллег. Около полуночи вышел в эфир. Потом нас с оператором погнали с места, а мы нашли более удобную точку — с нее видно, как эвакуируют больных. До семи-восьми утра мы оттуда и работали. Утром приехала смена. [b]– А как получилось, что именно команда НТВ прошла в здание?[/b]– Мне еще тогда позвонила Миткова: «Боря, надо идти туда. Вы включены в особые списки». Сложно было что-то понять, мы с оператором потолкались в штабе и поехали по домам. Приехал весь промокший, залез в ванную, три часа поспал — и в Останкино. Мне и там работа нашлась, людей не хватало. До вечера я обобщал всю информацию по «Норд-Осту», хотя был не в лучшей форме. Отоспался ночь и на третий день поехал к Останкино. Тогда я и узнал, что Сережа Дедух входил внутрь… [b]— Вам ведь тоже удалось попасть в здание.[/b] — Это было настолько сумбурно… В Останкино я просмотрел Сережин материал, поехал на место. Там ходили слухи о том, что якобы от НТВ зависит, выпустят ли женщин и детей. Говорили, что нас могут еще позвать. В районе двенадцати подошел человек из штаба, пригласил войти внутрь. Я, понимая, что мы можем оказаться среди террористов, спрашиваю оператора: «Готов?» – он кивнул. Прошли через оцепление. С нами еще люди были — на переговоры шли. Мы полтора часа ждали, пока выйдет Рошаль. Все это время я гадал, зачем мы им нужны. Вроде Дедух уже был… Ну, может, хотели что-то еще сказать. Там еще Говорухин был, но так никто и не понял, мы с ним за компанию идем или он с нами. [b]— Когда все же вошли в ДК, что в первую очередь поразило?[/b]— Я чуть не запутался. Хорошо, что смотрел пленку Дедуха и знал примерно, куда идти. Наткнулись на бараевцев с автоматами. Они сказали, что никакой съемки быть не должно. И вот мы стояли с ними, ждали сорок минут, говорили о чемто. Еле-еле мне удалось снять напряжение. [b]— О готовящемся штурме журналистам было известно?[/b]— Как тогда было непонятно, почему террористы попали в здание, кто им помог, так и сейчас никто нам этого не объяснил. Сначала на наши вопросы все шикали: «Не нагнетайте атмосферу, сейчас не до этого!» Мы и не нагнетали. А потом сказали: «Спасли — это главное», и все, никаких расследований. Когда накануне штурма меня сменили и я поехал домой, состояние было тупиковое. Я понимал, что мирного выхода не будет. Не скажу, что точно знал о штурме, но утром, услышав в новостях, не удивился.Собрался, взял зонтик и поехал «обобщать»… [b]АКРАМ ХУЗАМ: «У ПУТИНА ДРУГОГО ВЫХОДА НЕ БЫЛО. АКЦИЯ БЫЛА НАПРАВЛЕНА НА ЕГО УСТРАНЕНИЕ» [/b][i]Шеф московского бюро катарского телеканала «Аль-Джазира» г-н Акрам Хузам вспоминает о событиях годичной давности. [/i][b]– Насколько свободно могли работать журналисты во время «Норд-Оста»?[/b]– Свободой это никак не назовешь. До нас доносили только одну официальную точку зрения. Того, что в реальности происходило в здании, мы не видели. К тому же все, что транслировалось по телевидению после операции, немного… а откровенно говоря, полностью сфабриковано. Ну что это было, если не подтасовка фактов, когда показывали Бараева, а рядом — бутылку коньяка? И на кого рассчитано? Как будто в России никто не пьет? Журналисту невозможно профессионально работать, когда нет прямого доступа к месту событий. К тому же после «Норд-Оста» осталось много загадок, на которые ни власть, ни журналисты до сих пор не нашли ответа. Что это был за газ, какова была доза его применения, почему не просчитали последствия. Это вопросы, на которые кто-то должен ответить. Хотя лично я считаю, что другого выхода из этой ситуации действительно не было. [b]– Почему?[/b]– Права на другую ответную реакцию у г-на Путина не было. Как бы нам всем ни было по-человечески жалко погибших. Если бы он пошел на переговоры — это стало бы его политической смертью. [b]– Нет переговорам с террористами?. . [/b]– Я бы вообще не ставил так вопрос. Расследование показало, что погибшие женщины (шахидки) были вдовами. Мужья этих женщин были убиты во время военных действий. Да, я понимаю, что они совершили нечто ужасное, но я как журналист не могу назвать их террористами. Я бы называл их вдовами. Да, их тоже использовали, сделали из них бомбу, но это не значит, что они не люди, что им не было больно. Террористы те, кто руководил ими и стоял за их спиной. [b]– Какая была атмосфера тогда в непосредственной близости от «Норд-Оста»?[/b]– Я почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, когда стал нарастать этот гул требований прекратить военные действия в Чечне. Причем сначала выступали действительно родственники, а потом происходящее все больше и больше стало мне напоминать хорошо организованную политическую акцию. Очень остро чувствовалось, что была заказана именно голова Путина. Все, что происходило тогда, делалось только с одной целью — закончить политическую карьеру президента. И он действительно поступил единственно верным способом. [b]– Когда журналист работает в конфликтной ситуации, понятно, что ему нельзя слепо верить официальной точке зрения. А что делать? Несмотря ни на что, пробиваться в пекло?[/b]– Принимать официальную точку зрения приходится. Конечно, надо всегда пытаться отыскать и вторую точку зрения. Хотя бы так. Но тогда мне ничего не удалось выяснить. Внутрь пустили только НТВ и еще какого-то британского журналиста. Уже позже я поехал делать интервью с Зелемханом Яндорбиевым. Он признался, что действительно руководил всем процессом оттуда, из Чечни. Пытался остановить войну и снять Путина. Вот и получается, что профессиональный журналист должен только передавать информацию. Хотя как человек я, естественно, против террора как метода решения политических проблем. У меня тоже есть дочь. Я не знаю, что бы я делал, если бы моя дочь была там. Работать не смог бы точно. [b]– Но ведь все мы люди, а не автоматы по передаче информации… [/b]– Все равно. Основная задача — не провоцировать. Никакой грусти. Никакой радости. Подбирать только нейтральные синонимы. В подобной ситуации нельзя ничего делать сгоряча. Даже при том, что работать надо максимально быстро. Выступать только как носитель информации. Тут каждая капля может переполнить чашу. И случится страшное. [b]– После «Норд-Оста» с новой силой стали критиковать НТВ за то, что они транслировали в прямом эфире штурм. Справедливы ли здесь обвинения?[/b]– Я не думаю, что те, кто находился внутри «Норд-Оста», могли тогда смотреть телевидение. Газ уже пошел, начал действовать. Обвинения в том, что НТВ транслировало штурм и это могло быть на руку противоположной стороне, безосновательны. Тут я абсолютно солидарен с коллегами-журналистами. Власти же просто использовали ситуацию как предлог для возобновления атаки на НТВ.