Цвет крымского яблока

Сегодняшний читатель прекрасно знает и ценит рассказы Тэффи, «смех сквозь слезы», легкие и ироничные. За псевдонимом Тэффи скрывается писательница Надежда Лохвицкая. Впрочем, это всем известно. А Мирру Лохвицкую упоминают исключительно как «старшую сестру знаменитой Тэффи». И трудно даже представить, что Мария Лохвицкая (имя Мирра она взяла себе в юности) в начале ХХ века была поэтессой очень знаменитой.

Сейчас бы сказали — мегапопулярной. Да к тому же еще и красавицей (впрочем, красота в «продвижении» поэзии ей скорее мешала, ведь хорошенькой женщине, как правило, априори отказывают в уме). Жизнь Мирра прожила недолгую, родила четверых детей, была примерной матерью семейства, романов не крутила — кроме одного, «стихотворного»… «Молодою ждала умереть, и она умерла молодой», — писал о ней Игорь Северянин. Впрочем, обо всем по порядку.

***

Родилась будущая поэтесса Мирра Лохвицкая, при рождении названная Марией, 19 ноября (2 декабря) 1869 года в Петербурге, в семье известного адвоката Александра Владимировича Лохвицкого. Семья была благополучной, прогрессивной. Мария — старшая, а вторая дочь — Надежда, в будущем известная Тэффи (1872–1952).

Семья Лохвицких была многодетной, но точное количество детей неизвестно.

Достоверно указаны лишь годы жизни старшего брата, Николая (1868–1933), и младшей сестры, Елены (1874–1919). Елена и Надежда (Тэффи) были очень дружны, и впоследствии Тэффи неоднократно в своих рассказах упоминает Елену. Вместе они переводили Мопассана, состояли в обществе драматических писателей… Вообще, литературным даром в той или иной степени обладали все дети Лохвицкие. Еще две сестры — Варвара и Лидия — тоже «баловались литературой». Варвара сотрудничала с журналом «Новое время», подписывая свои заметки «Мюргит».

Но самыми одаренными, безусловно, были Мария и Надежда.

Странно, что при небольшой разнице в возрасте «детской дружбы» у них не было. Скорее, наоборот. Наверное, это можно было бы назвать конкуренцией. Обе девочки были красивы — каждая по-своему. Классическая красота Марии и хохочущее, кудрявое, яркое обаяние Надежды. Возвышенные, склонные к пафосу стихи Мирры (а в юношестве Мария «переименовала» себя в Мирру) и дразнящие, остроумные зарисовки Тэффи. Сначала лидировала, безусловно, Мирра.

Мой светлый замок так велик,

Так недоступен и высок,

Что скоро листья повилик

Ковром заткнут его порог.

«Мирра» — один из даров, принесенных волхвами младенцу Христу, древний символ любви и смерти. Когда меняешь имя — меняешь и судьбу. Тэффи в блистательном рассказе «Псевдоним» рассказывает о происхождении своего литературного имени.

«Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливы. За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное.

И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный и вдобавок такой, которому везло, значит, самой судьбой за идеального дурака признанный. Звали его Степан, а домашние называли его Стэффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнался), я решила подписать пьеску свою «Тэффи» и, будь что будет, послала ее прямо в дирекцию Суворинского театра». Так и прожила Надежда Лохвицкая, обожаемая многими Тэффи, жизнь долгую, яркую и, в общем-то, везучую. Не то что Мария, Мирра. Наверное, это имя «отпугнуло» ее счастье. 

***

В 1874 году семья Лохвицких переехала в Москву, где Мария поступила в Московское Александровское училище.

Учителем литературы у нее был легендарный библиограф Д. Языков. Серьезная, вдумчивая девушка уже тогда была под властью мистических настроений и начинала слагать свои первые стихи. В 1888 году, окончив курс и получив свидетельство домашней учительницы, Мария вернулась в город на Неве. К тому времени там жила и ее мать с сестрами (после смерти отца-адвоката Лохвицкие опять приехали в Петербург). Первым изданием, в котором были опубликованы стихи Мирры Лохвицкой, был журнал «Север». Молодая поэтесса сразу обратила на себя внимание литературных критиков и читателей. Еще бы — молодая, возвышенная, какая-то вся неземная! Мода на символизм была в самом разгаре. Можно сказать, что Мирра олицетворила собой это направление. Тонкие материи, недосказанность, жизнь души, аллегории и возвышенная печаль. Все это — поэзия Мирры Лохвицкой. Ее начали публиковать и другие журналы: «Русское обозрение», «Книжки Недели», «Художник». Она вошла в «круг избранных», где правили бал В. Немирович-Данченко, А. Коринфский, В. Соловьев, и стала в нем своей. Прекрасной Дамой.

Лето Лохвицкие проводили, как и большая часть творческой интеллигенции, на дачах. Дача Лохвицких, расположенная в живописном месте между Петергофом и Ораниенбаумом, — место выдающееся. По соседству с Лохвицкими поселилась семья известного профессора архитектуры Эрнеста Жибера. «Ораниенбаумское лето», сирень, соловьиные трели и белые ночи — питательная среда для юной души.

С мужем Эрнестом Жибером

Мирра влюбилась в Евгения Жибера, сына профессора. Влюбилась взаимно и вышла замуж в конце 1891 года. А потом, в короткий срок, родила несколько детей подряд. Все — мальчики. Михаил, Евгений, Владимир, Измаил. В начале 1900-х годов Мирра пишет шуточное стихотворение в своей рабочей тетради, посвященное своим богатырям.

Михаил мой — бравый воин,

Крепок в жизненном бою,

Говорлив и беспокоен,

Отравляет жизнь мою.

Мой Женюшка — мальчик ясный,

Мой исправленный портрет,

С волей маминой согласный,

Неизбежный как поэт.

Мой Володя суеверный

Любит спорить без конца,

Но учтивостью примерной

Покоряет все сердца.

Измаил мой — сын Востока,

Шелест пальмовых вершин,

Целый день он спит глубоко,

Ночью бодрствует один.

Но и почести и славу

Пусть отвергну я скорей,

Чем отдам свою ораву:

Четырех богатырей!

Младший, Валерий, родился осенью 1904 года. Удивительно счастливое замужество и столь же счастливое материнство.

***

В своих стихах Мирра улетала к небесам страсти, отдавалась любви и сгорала в огне. А в простой, нелитературной, жизни была верной женой, любящей матерью и «самой целомудренной дамой Петербурга».

В нее влюблялись; как за любой красивой женщиной, за Миррой тянулся шлейф из слухов и домыслов. Первый сборник ее стихотворений вышел в 1896 году и был удостоен Пушкинской премии! Небывалый успех.

Особенно — для молодой хорошенькой женщины. И, конечно, завистливые языки тут же приписали присуждение высокой награды «покровительству» Лохвицкой известного поэта Аполлона Майкова. Хотя на деле Майков с Миррой и знакомы-то лично не были… А потом были и еще сборники — очень успешные и частые. 1898, 1900, 1903, 1904 годы. Третий и четвертый сборники удостоились почетного отзыва Академии наук.

Печатное слово в начале прошлого века — путь к успеху. Мирра взлетала по этим ступеням славы легко, как богиня на Олимп. Но при этом оставалась милой, домашней, любящей супругой и матерью. Где произошел разрыв шаблона? Может быть, ей следовало выбрать какой-то один путь, а не разрываться, не раздваиваться? Замечательно сказал о ней Иван Бунин: «И все в ней было прелестно: звук голоса, живость речи, блеск глаз, эта милая легкая шутливость… Особенно прекрасен был цвет ее лица: матовый, ровный, подобный цвету крымского яблока».

Мирра выступала в литературных салонах — смущаясь и теряясь. О, на бумаге она была смелой и готовой к жертвам и страстям. А вот на деле… Но и ее не миновал роман — правда, был он стихотворноэпистолярным.

Константин Бальмонт в своем автобиографическом очерке «На заре» откровенно рассказывает о том, что с Миррой Лохвицкой его связывает лишь «поэтическая дружба». Но в стихотворном воплощении отношения Бальмонт — Лохвицкая прошли все стадии самой настоящей страсти, от изначальных взаимных восторгов до словесной пикировки. Лохвицкая столь прочно вошла в жизнь Константина Бальмонта — как образ, как утраченная (а может, и не обретенная вовсе) возлюбленная, что свою_  дочь от брака с Е. Цветковой поэт назвал Миррой.

С сыном Измаилом

Мирра Лохвицкая, нежная, разрывающаяся между поэзией и прозой жизни, стала сильно болеть уже с конца 1890-х годов. Она жаловалась на ночные кошмары, на боли в сердце, депрессию… После последних родов она была уже практически прикована к постели, и в конце лета 1905 года отдала богу свою мятущуюся душу. Всего лишь 35 земных лет. Подруга Лохвицкой, поэтесса И. Гриневская, писала в воспоминаниях: «Она рано умерла; как-то загадочно; как последствие нарушенного равновесия ее духа… Так говорили…» Из «именитых литераторов» на похоронах не присутствовал никто. Отпели Лохвицкую в Духовской церкви Александро-Невской лавры и похоронили там же, на Никольском кладбище.

Но ранняя смерть Мирры Лохвицкой — не последний аккорд этой красивой и печальной мелодии. Много лет спустя, в 1922 году, когда Константин Бальмонт жил в Париже, в эмиграции, к нему пришел гость — юноша Измаил с такими узнаваемыми чертами. Да, это был сын Мирры Лохвицкой, Измаил Лохвицкий-Жибер.

И надо же такому случиться — он влюбился в пятнадцатилетнюю дочь Бальмонта Мирру. И жить бы им, молодым да красивым, да радоваться; но что-то пошло не так — и отвергнутый юноша застрелился. От несчастной любви. В своей предсмертной записке он просил передать юной Мирре пакет.

Поэт Константин Бальмонт

В пакете лежало небогатое приданое влюбленного поэта: стихи и портрет матери. Только увядшей розы не хватает для полного комплекта. А что же Мирра Бальмонт? Неизвестно, горевала ли она о своем молодом поклоннике Измаиле. Но жизнь и ей выпала несладкая.

Неудачное замужество, рождение десяти детей, жизнь в нищете. Автомобильная авария, после которой она оказалась обездвиженной.

А может быть, опять сыграло роль трагическое имя «Мирра». Выбирайте имена и псевдонимы правильные. В 2012 году потомки поэтессы Мирры Лохвицкой привели в порядок ее могилу, восстановили памятник. На нем можно прочесть строки Лохвицкой:

Люблю я солнца красоту

И музы эллинской создания,

Но поклоняюсь я Кресту,

Кресту — как символу страдания.

Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!