Эскадрилью подняли по тревоге

Сотрудник столичного Департамента по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и пожарной безопасности Сергей Буслюк — человек скромный. Да, он участвовал в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. На своем месте: проверял и ремонтировал «горячие» вертолеты, только что вернувшиеся со станции. Но вспоминает то время Сергей неохотно.

— Я был техником, обслуживал вертолеты в звании прапорщика ВВС в учебном вертолетном центре в Торжке, — рассказывает он. — Утром в воскресенье подняли всю эскадрилью по тревоге. Мы думали, что она учебная, но нам объявили, что все серьезно и надо собирать «тревожные» чемоданы. Вертолеты отправили в Чернигов, я же попал уже в последнюю партию — с 10 мая по 4 июня 1986 года. Мы базировались в Овруче.

Задача экипажей вертолетов Ми-26 была такая: поливать дороги и площадки в Припяти сахарной патокой, чтобы прибить к земле радиоактивную пыль. Авиатехникам выдали приборы-накопители, которые считали ежедневную дозу радиации. Но никаких изменений в самочувствии вертолетные техники не почувствовали.

Кстати, Ми-26 никак не обрабатывали после тех вылетов, даже поверхностно водой не мыли, вспоминает Буслюк. То есть никаких противорадиационных мер на вертолетной площадке в Овруче не предпринималось. Только по возвращении эскадрильи в Торжок вертолеты пытались очистить и отмыть. При этом радиация никуда не исчезла. В итоге винтокрылые машины просто списали в утиль.

— У нас в МАЦ есть два бортинженера, которые были в первой партии и летали непосредственно на станцию, — говорит он. — Они, конечно, получили больше радиации.

Нам, техникам, никакого йода или спирта, как рассказывают некоторые ликвидаторы, не давали. Просто по возвращении на место постоянного базирования нас сразу же завели в палатку, где выдали полные комплекты новой одежды. Старую, в которой мы работали там, забрали и, видимо, уничтожили.

К врачам на обследование авиационных техников по возвращении не отправили. Да и никто из них, вспоминает Буслюк, на здоровье не жаловался. В отличие от летчиков, которые ощутили на себе перебор радиации, а затем проходили лечение в госпиталях.

А вот с получением удостоверения ликвидатора (еще в 90-е годы. — «ВМ») у техника возникли трудности. Поскольку записи о командировке в Чернобыль не вносили в приказы, в итоге доказывать свои права Буслюку и его товарищам пришлось в суде, где за них свидетельствовали их командиры.

— Здесь, в МАЦ, я с 2008 года и делаю то, что делал всегда: я — авиатехник по радиооборудованию, — говорит он. — Постоянно на аэродроме «Остафьево», обслуживаю Ми-26, Ка-32 и Бк-117. Чтобы работать с двумя последними машинами, пришлось пройти переобучение в Германии. Могу сказать, что никаких серьезных сбоев в работе связи на вертолетах МАЦ за 10 лет не было.