Дивный свет. Выставка одной картины

Прежде никому и в голову не приходило, что можно устроить выставку одной картины. Но получилось же! И успех феерический...

Неужели полгода работы остались позади? Архип Куинджи и сам не верил, что все закончилось. За реакцией публики на его полотно он наблюдал со стороны, тихо стоя у стены. И правда нравится! Куинджи был очень скромен. А уж когда его хвалили, заливался краской с ног до головы и терял дар речи.

— Архипушка, золотой ты мой, ты посмотри, что творится! Люди плачут, так картина твоя пронимает! Эх! — Репин тряс его за плечи и сам утирал слезы.

Он обожал своего ученика-друга.

— На тебе, дружок Максимка, служитель состояние сделал: по рублю берет, наглец, чтобы без очереди к картине подвести! — посмеивался приметливый Рерих...

Услышав, что художник тут, толпа заволновалась, и через минуту Куинджи устроили овацию. Он только и слышал: «Ваша картина — творение самого Господа!» «Это волшебство!». А возразить ему хотелось лишь одно: «Это уже не моя картина...»

Портрет художника Архипа Куинджи / Фото: Картина Ильи Репина

*

Все, кто видел «Лунную ночь на Днепре» в процессе работы над ней, буквально «заболевали» картиной. Устав от многочисленных просьб показать полотно, Куинджи начал открывать двери мастерской на два часа по воскресеньям. Его уже тогда смущала реакция публики на его скромное, как ему казалось, полотно. Призрачным зеленоватым светом залитая излучина реки, высокое небо, паутинки тропочек, бегущих к реке от затихшего в ночи села, завораживали любого, кто смотрел на полотно, не давали отвести взгляд, вызывая в душе восторг и трепет от созерцания того, что могло быть создано только Богом. Впечатлительный Иван Тургенев вообще расплакался как ребенок...

В это воскресенье народу было много. Вот, наконец, все разошлись. Архип Куинджи выдохнул — слава богу. Но тут за спиной кто-то аккуратно кашлянул. Морской офицер с красивым и чуть печальным лицом смотрел на него почти робко.

— Меня потрясло ваше полотно.

Архип покраснел, как бывало всегда, когда его хвалили. От отметил, как благородно-бледен был военный, как аристократично длинны его холеные пальцы. Тем не менее ему придется отказать. Продавать картину художник пока не собирался.

— Простите, она очень дорога, — мягко качнул головой Куинджи. — Я могу предложить что-то из других своих работ...

— И все же сколько? — офицер нервно передернул плечами. — Я хотел бы прицениться к этой.

«Назначу неподъемную цену», — подумал про себя Куинджи и вслух произнес: — Пять тысяч рублей.

— Хорошо, — без раздумий кивнул офицер. — Я оставляю ее за собой. Благодарю вас.

Он развернулся и вышел прочь; потрясенный Куинджи узнал о том, что это был великий князь Константин Романов, лишь спустя несколько дней...

*

На следующий день после открытия выставки газеты соревновались — кто похвалит Куинджи лучше... «Мастер света!» «Божественно!» «Его рукой водил сам Создатель!» Архип Куинджи был просто раздавлен обрушившейся на него славой. Кому-то, может, она и была бы в радость, но не ему — не просто скромному, а слишком скромному человеку.

Тем не менее ему было чем гордиться. Все наперебой обсуждали только это чудо-полотно. Но через несколько дней начала подниматься другая волна: художника начали подозревать в шарлатанстве. Поползли слухи: он использует японские фосфорные краски! Он подсвечивает полотно изнутри! Припомнилась Архипу и его дружба с Дмитрием Ивановичем Менделеевым.

Ну что же, химик и правда помогал ему составлять краски. Но фосфор был тут ни при чем. Секрет «чуда Куинджи» был лишь в технике нанесения мазков, сочетании полутонов и в природном умении художника играть на контрастах. Плюс ко всему, он долгие годы экспериментировал с цветопередачей и добавлял в краски химические элементы, но не светящиеся...

Ну а кроме того, если Дмитрию Менделееву, как известно, приснилась периодическая система элементов, то Архип Куинджи увидел во сне то, как надо выставлять эту картину: полутемный зал, полотно в центре и луч света, направленный на нее...

*

За картину заглядывали — лампы не было. Все обвинения в махинациях вскоре утихли. Переживал лишь Крамской: не случилось бы так, что краски на полотне померкнут со временем... Полонский посвятил картине стихи, Репин на каждом углу продолжал говорить о гениальности Куинджи, и...

И Куинджи «сломался». Шум был слишком громким для него. После того как выставка завершилась и картина уехала к великому князю, он стал затворником. И оставался им долгие тридцать лет, никому не показывая и не выставляя того, что писал...

*

Великий князь Константин был влюблен картину, как в женщину. Он не мог расстаться с ней ни на миг. Собираясь в длительное морское путешествие, он велел взять полотно с собой. Умолять князя не делать этого ради сохранности картины приехал Иван Тургенев, понимавший, что морской воздух разрушит шедевр. Князь выслушал его, но полотно взял с собой. Влага и правда повлияла на краски — хотя волшебный свет Луны и зеленоватое зеркало воды не померкли, деревенский пейзаж начал стремительно темнеть...

Архип Куинджи и сам тосковал о картине. Настолько, что создал две ее копии. Первая картина украшает Третьяковку, а копии — Ливадийский дворец и Русский музей.