Член тройки

[i][b]Михаил Леонтьев [/b]— один из тех немногих, кому телевидение делегировало право иметь свою точку зрения. Яркому, образованному, парадоксальному газетчику Леонтьеву удалось сделать две заметные телепрограммы — «На самом деле» (ТВ Центр) и «Однако» (ОРТ). В последнее время Леонтьеву везет — его точка зрения совпадает с позицией главного частного акционера канала ОРТ — Бориса Березовского.[/i][b]ТТ: Вы пришли на телевидение из газеты, однако телевизионная журналистика и аналитика очень отличаются от газетных. Вам было легко перестроиться и начать все с чистого листа? М. Л.: [/b]Я до сих пор считаю себя газетным человеком. Я пытаюсь это сохранить. Мне кажется, что это просто для здоровья необходимо. В принципе, я не люблю телевидение, потому что оно работает для очень массовой аудитории. Сегодняшний телевизионный комментарий в большой степени популяризирован, потому что уровень понимания в обществе чрезвычайно убог. В первую очередь это касается экономики.Планка телевизионной журналистики общедоступно низкая. Исключения есть, но они подтверждают правила. Один авторитетный телевизионный человек сказал, что телевизионный комментатор — это, как правило, компилятор. И очень здорово, когда он хороший компилятор. То, что я делаю, — это попытка связать свое понимание событий с «объяснялкой», популяризацией. Я абсолютно субъективен и не пытаюсь выстраивать «широкий спектр мнений». Людям достаточно и без меня голову морочат, и, если они хотят дальше забивать мозги, могут переключить на другую программу. Для меня журналистика, мягко говоря, не главное.Журналист — специальное животное в диком современном лесу, которое собирает информацию и в наиболее полном виде доносит ее до заинтересованных в этом читателей или зрителей. Классический пример журналиста — репортер. Мне это не интересно. Вообще для телевизионного человека эволюция может идти в двух направлениях: либо он превращается в идиота, либо он превращается в шоу-мена. Шоубизнес мне неинтересен, а идиотом быть не хочется. Поэтому приходится пописывать в газеты. Для меня телевидение — инструмент пропаганды тех ценностей, тех взглядов и того видения мира, которые у меня есть. В принципе, это политический инструмент. Я своих политических взглядов не менял...[b]ТТ: Однако именно так можно расценить ваш переход с канала ТВ Центр на канал ОРТ.М. Л.: [/b]Если непредвзято посмотреть на мои перемещения по каналам, то менялось многое, но не менялись взгляды. Именно этим перемещения и объясняются. Наверное, я потерял часть своей аудитории, но, оставшись на том канале, я бы потерял ее всю. Как бы то ни было, ОРТ — это генетически правый канал. Я тоже правый.Я очень благодарен Лужкову, что он не мешал на ТВ Центре. Но я абсолютно убежден в том, что ситуация менялась в таком направлении, что работать там дальше я бы не смог.[b]ТТ: Вы не ожидали предложения поработать на ОРТ. Вас оно удивило? М. Л.: [/b]Предложение меня удивило, и я воспринял его очень скептически. Но по мере того как развивались события, предложение вызывало у меня все больший интерес. Изменение моего отношения к Березовскому почти совпало с этим предложением.[b]ТТ: С чем связано, однако, изменение вашего отношения? М. Л.: [/b]Оно связано с ситуацией после дефолта. Березовский один из немногих пытался, не самым, быть может, идеальным образом, но продвигать действительно нормальные, нужные идеи и меры. Произошла интересная вещь, он из бизнесмена превратился в чистого политического лоббиста. Кого он лоббирует? А никого... Себя. У него есть видение ситуации и определенная ценностная позиция. А все остальное, в том числе и бизнес, является инструментом.Уважаемый мною Анатолий Борисович Чубайс одно время формулировал свои принципиальные разногласия с Березовским, говоря о разных позициях по отношению к государству. Вот это ерунда. Потому что именно они, реформаторы, создали такой тип государства-урода, при котором невозможно действительно сохранить крупный бизнес, не контролируя власть. И невозможно контролировать власть, не имея за собой крупного бизнеса.Это порождение наших, мягко говоря, реформ. Порождение человеческой слабости и безумного соглашательства тех людей, которые этим занимаются. Сегодня у меня нет никаких реальных альтернатив, потому что с идеологической точки зрения меня не устраивает то, что творится на других каналах.[b]ТТ: Для вас оказалась идеологически адекватной среда ОРТ? М. Л.: [/b]Кстати, как вы думаете, почему ОРТ считают наиболее ангажированным каналом? К примеру, про НТВ не говорят «ангажированное Гусинским», однако стоит заговорить об ОРТ, так тут же всплывает имя Березовского.Во-первых, есть стилевые особенности. Возможно, разные темпераменты накладывают определенный отпечаток. В том числе и то, что Березовский — сам человек очень ангажированный. Он ангажирован самим собой, определенным пониманием ситуации. Я тоже человек очень ангажированный собой. И больше никем.Когда я приходил сюда, это были худшие времена на ОРТ. Более того, я вряд ли мог бы позволить себе этот переход, если бы на ОРТ дела обстояли хорошо. Это было время, когда ОРТ пытались закрыть, когда было банкротство, когда Березовский преследовался по неизвестно какому закону. И для меня это был шанс с этической точки зрения выбрать ОРТ.Ни у кого нет иллюзий, что я могу обслуживать интересы, которые противоречат моим. Если у меня сохранилась хоть какая-либо репутация, то это репутация человека упертого в определенных вопросах и с достаточно ясными целями. Я нигде и никогда за все свое время работы в журналистике не испытывал никакого идеологического давления.[b]ТТ: Однако вам повезло...М. Л: [/b]Быть может, с самого начала взаимоотношения строились так, что не было повода давить. Мои работодатели берут меня на работу с определенной целью, и им в голову не приходит использовать меня по-другому. Если вы покупаете молоко, вы не станете разводить им цемент.[b]ТТ: Сейчас на ОРТ появилась «птица-тройка» — вы, Доренко, Шеремет. Вам, однако, хорошо в этой компании? М. Л.: [/b]Не знаю, наверное, появление «птицы-тройки» — это результат гениальной кадровой политики руководства канала. Вряд ли кадровый подбор на центральном канале может осуществляться совершенно бессознательно. У каждого своя аудитория и свои задачи. У Павла, я считаю, все впереди, а Сергей Доренко безусловный профессионал. Как телевизионный человек он умеет делать то, что я не умею. К тому же еще не хочу. А все остальное — вопрос вкуса.Если Сергей Доренко эффективен с точки зрения решения политических задач, которые я разделяю, надо быть полным кретином, чтобы корчить по этому поводу какие-то гримасы.[b]ТТ: Ваша программа кажется не слишком телевизионной...М. Л.: [/b]Я делаю то, что могу и умею. Я стараюсь заниматься смыслом. Конечно, на телевидении это сложно. Я обязан считаться со спецификой телевидения и делаю это, правда, не могу сказать, что с большой радостью. В принципе, любую сложную вещь можно объяснить, сведя ее до уровня анекдота. Когда эта связь не натужна — это точное попадание. Это работа со смыслом, потому что телевидение, как и кино, способно воздействовать на подсознание, минуя сознание. Это не наш метод. Есть люди, которые умеют это делать лучше: работать с картинкой, музыкой, монтажом. Все, что мы сейчас видим вокруг, — это сложный монтаж. Меня от этого тошнит, потому что мне интересен смысл.Есть еще одна причина, почему программа кажется не телевизионной. Жанр определить невозможно.У меня программа неопределенного жанра. Я считаю, что нельзя пережимать с пафосом, потому что современный человек в отличие от человека романтической эпохи склонен очень скептически к этому относиться. И нельзя слишком серьезно относиться к себе, это очень смешно. Человек не должен таскать с собой собственный памятник. Вот это в какой-то мере жанровый ограничитель, а внутри все можно.[b]ТТ: Мне кажется, что за время работы в «Однако» вы стали более категоричным.М. Л.: [/b]Категоричным быть легче. Считайте, что это производственный брак. Просто есть вещи, в которых нельзя не быть категоричным. Если ты видишь перед собой откровенного болвана, надо показать его таковым.Здесь еще такой момент — сокращается хронометраж. И теперь есть прямая зависимость между категоричностью и краткостью программы. Легко быть некатегоричным, когда у тебя почти полчаса. А теперь у меня жестко 10 минут: нужно раскрыть тему, и некогда рассусоливать.[b]ТТ: Вы категорично защищаете Гурфинкель, однако ее вину или невиновность может определить только суд. Разве нет? М. Л.: [/b]Наташа Гурфинкель — мой друг и жена моего друга. Я знаю, чем она занимается, и абсолютно точно знаю то, о чем говорю. Если какая-то часть зрителей мне доверяет, то я эксплуатирую это доверие для того, чтобы прекратить совершенно гнусное безобразие, творящееся вокруг Наташи. Попав в такое положение, эти люди имеют право рассчитывать на любую мою поддержку. В данном случае я готов уронить свою репутацию с точки зрения тех людей, которые заведомо считают это ангажированностью, чтобы вызвать хоть какие-то сомнения в достоверности этой лживой информации.[b]ТТ: Несмотря на то что вы выходец из газеты, прессу вы не любите...М. Л.: [/b]Я ненавижу журналистов, хотя это очень полезная профессия. В биоценозе существует для каждого организма свое место.Журналист — абсолютно мерзкое общественное животное, выполняющее необходимые для современного общества функции. В американских боевиках обычно присутствует образ пролазливого журналиста, который делает мерзкую пакость, и в последнем кадре ему бьют морду. Общественный катарсис не там, где герой убивает злодея, а там, где он бьет в рыло журналюге. Западное гражданское общество структурировано. Есть адвокаты, которые защищают отпетых бандитов.Есть прокуроры, которые обвиняют людей, зачастую невиновных. Состязательность в западном обществе является обязательной. По-настоящему безнравственно человеку вместо Бога одновременно присваивать себе право исполнять роль адвоката и прокурора. Именно на несовершенстве человеческой натуры и построена система состязательности.Есть модельный для современного понятия свободы слова пример — Ларри Флинт, издатель порножурнала «Хастлер». Он говорит: «Если пятая поправка защитит такое дерьмо, как я, она защитит всех».Нужно связать господина Лесина и заставить четверо суток подряд смотреть фильм «Народ против Ларри Флинта». Если он выдержит это испытание и останется психически нормальным, то, может быть, он вылечится. В конечном счете свобода слова — есть право на порнографию, в том числе и политическую (для нас это актуальнее). Легко терпеть то, что тебе нравится. Терпимость в том, чтобы терпеть то, что тебя возмущает.Я не верю в самоценную демократию, потому что история имеет множество примеров, когда путем демократических процедур к власти приходили подонки. Волеизъявление народа — недостаточное основание для того, чтобы погубить народ как свой, так и чужой.[b]ТТ: Ради этого волеизъявления вам предстоит несколько безумных месяцев...М. Л.: [/b]Чем больше безумных событий, тем профессиональная жизнь легче. Журналисты питаются отходами общества. Чем больше навоза, тем дольше жизнь. Противно, конечно, но с профессиональной точки зрения интересно.