«Джаз – это мужиковская профессия»

[i]У служебного входа Горбушки мяли снег фаны, менты и священник. Последний концерт юбилейного тура ДДТ «Пропавший без вести» шел без обычного куража на сцене и вне ее. Было тихо, легко и печально. Накануне, 26 февраля, музыканты ДДТ хоронили Александра Ларина. 20 лет назад он сделал этот спрятанный в парке на Багратионовской ДК сакральным местом русского рока. «При Саше здесь жили хорошая музыка и свобода. Светлая ему память», – сказал Шевчук со сцены, прежде чем завершить концерт любимой песней Ларина. Интервью в этот раз никто никому не давал. То, что вы прочтете ниже, было просто беседой. О рок-н-ролле и джазе, о своих встречах с музыкантами, чьи имена, как и его, давно покрылись пылью славы, рассказывает саксофонист ДДТ Михаил Чернов, легенда питерского джаза.[/i][b]– В Интернете я прочитала утверждение, что Игорь Бутман считает себя вашим учеником…[/b]– Это не совсем так. Просто я учился в училище на четвертом курсе по классу саксофона, а Игорь учился на первом, на кларнете. Занимались все духовики на черной лестнице. Я стою там, что-то дую свое, готовлюсь к урокам, а Игорь подходил и слушал. Интересовался, спрашивал, что я делаю и как я делаю. Потом он перешел на саксофон – и попал в очень хорошие руки, к Геннадию Львовичу Гольштейну.[b]– Там также написано, что вы закончили училище с красным дипломом.[/b]– Да, это так. А там не написано, что меня не хотели туда принимать? Нет? Мне было 33 года, когда я пришел поступать в училище. Заведующий отделением духовых инструментов выразил сомнение в том, стоит ли брать профессионального музыканта, которого нечему учить, и не займу ли я чужое место. Но директор училища меня все-таки взял, понимая, что для работы мне нужен диплом. Педагогом по саксофону был Михаил Костюшкин, известный человек, отец Стаса Костюшкина из группы «Чай вдвоем». Он тоже был за то, чтобы меня взять. И меня приняли. Но пока все эти дебаты шли, я настолько разозлился, что пообещал себе уйти из этих стен с красным дипломом. И я это сделал. Когда на госэкзамене я сыграл концерт, заведующий отделением, который не хотел брать меня в училище, подошел ко мне и сказал: «Я первый раз в жизни ошибся. Простите, коллега». И это было для меня важнее услышать, чем получить красный диплом. Там же, после экзамена, ко мне подошел профессор консерватории Еремкин, который принимал этот «гос», и спросил, не хочу ли я продолжить обучение. Я ответил, что должное музыкальное образование я уже получил. На что услышал: «Учиться, молодой человек, никогда не поздно». И хотя я был уже взрослый, мне было 37 лет, я решил последовать его совету и продолжил обучение в консерватории.[b]– Дальше в вашей биографии идет звездное имя Лундстрема…[/b]– Ну, до Лундстрема был Вайнштейн. И это был оркестр куда более высокой пробы. Там были собраны потрясающие музыканты. Когда в Россию приезжала известная джазовая певица Джерри Скотт, она прослушала много коллективов, выбирая, и сказала, что таких оркестров, как оркестр Вайнштейна, она в Европе не слышала, только в Америке.Я поиграл немножко у Лундстрема, когда стали расформировывать оркестр Вайнштейна. Но потом, в связи с тем, что у меня не было московской прописки, стал вопрос о том, как ее получить. Олег Леонидович предлагал мне построить кооператив. Но я – питерский человек, и в Москве жить не хотел.[b]– То есть, Питер вы любили больше, чем оркестр?[/b]– Потому что оркестр Лундстрема был не оркестр Вайнштейна. Это все-таки был совок. Хотя и профессиональный. Оркестр Вайнштейна не разменивался на советскую песню, всякие там «Бухарские орнаменты», а играл джаз. За что и был неоднократно гоним. Вайнштейн Иосиф Владимирович перенес три инфаркта и в итоге эмигрировал в Америку. Когда он приезжал в Питер на свое 75-летие, все его музыканты – более ста человек – собрались его поздравить. После возвращения в Штаты он умер.[b]– А как у вас произошел переход от джаза к року?[/b]– Как-то один из моих учеников пригласил меня на рок-фестиваль. Это был 1984 год, я тогда руководил танцевальным оркестром и был еще с волосами. Там я услышал впервые «Кино», «Телевизор», «Аквариум», «Зоопарк». В «Зоопарке» играл мой друг, барабанщик Женя Губерман. Я попросил его познакомить меня с Майком Науменко, потому что мне понравилось, как тот трактует рок-н-ролл, и там же мы с Майком договорились вместе поиграть. Еще там была очень интересная группа «Патриархальная выставка». На этом фестивале я просто открыл для себяновый пласт культуры.Еще одна история. Сергей Курехин, с которым мы вместе учились в училище, собрал «Поп-механику» и попросил меня там сыграть. Это были феерические выступления, сплошной эпатаж. И они никогда не повторялись. Там все принимали участие – и Гребенщиков, и Цой, и Летов приезжал из Москвы. Была куча всякого народа, какие-то художники, кто-то молотил по трубам, в общем, было очень весело. Андрей Тропилло, который тогда работал на фирме «Мелодия», записал со мной песенку «Аквариума» «2-12-85-06». Это была моя первая запись с рок-группой. И в один прекрасный день Тропилло говорит: «В «Алисе» новый лидер. Надо в одном месте соло сыграть». У них песня есть такая: «Идет волна». Я просквалыжил соло, которое мне жутко не нравится, а Кинчеву почему-то понравилось. И он мне предложил записаться. Есть у нас под Питером такое местечко, Шушары. И там есть совхозный Дворец культуры. В этом совхозном дворце давали серию рок-концертов. Я приехал и, поскольку в ПТС-ке что-то сломалось, и записываться было нельзя, мы до вечера пили с Кинчевым пиво. А потом я с ним сыграл концерт. С «Зоопарком» я тоже играл, я очень эту группу любил.[b]– Какие у вас были отношения с Майком Науменко?[/b]– Потрясающие! Мы с ним подружились. Он удивительный, интеллигентный был человек, но они пили очень много. Я понял, что мне столько не выпить.[b]– Как вы познакомились с ДДТ?[/b]– Один раз я ехал в метро с работы. Смотрю – напротив меня сидят четыре рокера и ругаются между собой. Один из них, в очках, мне все время подмигивал. А у меня саксофоновый футляр весь был в наклейках. Понты, конечно. Я посмотрел на этих рокеров, да и забыл. Проходит какое-то время, встречаю парня из этой четверки на концерте. Здороваемся. Я спрашиваю: «Ты живешь на Кораблестроителей?» – «Да» – «В каком доме?» – «В сорок шестом». – «А я в сорок четвертом».Это был барабанщик ДДТ. Мы обменялись телефонами. Он мне звонит однажды и просит сыграть на саксофоне. А у меня в тот день, как назло, саксофон был заперт на работе в каптерке, и ключ был не у меня. Он говорит: «Ничего, мы тебе найдем инструмент». Приехал я на студию. Дали мне жуткий саксофон. И я на этой коряге сыграл свое первое соло в ДДТ, в песне «Ни шагу назад». И в альбоме «Я получил эту роль» это мое соло на коряге так и осталось.[b]– Можно личный вопрос?[/b]– Почему нет? Я молодой мужчина в расцвете сил.[b]– Саксофон – он какого пола для вас?[/b]– Его природа мужская. А флейта – это женщина. И джаз – это мужиковская профессия. Я знал всего нескольких девушек, которые хорошо играли джаз. Есть одна шикарная пианистка в Питере, Юля Бамм. Но они все-таки уступают по энергетике мужчинам.[b]– А вокалистки?[/b]– Вокалистки – другое дело. Такие, как Сара Воэн, Билли Холидей и Элла Фицджеральд – тут ничего не скажешь. Из наших отечественных могу назвать Нонну Суханову, Татевик Оганесян. Сейчас в Питере появилось много молодых и талантливых певиц.[b]– Каковы ваши ориентиры в джазе?[/b]– У меня есть несколько фаворитов, которым я пытаюсь подражать. Иногда это получается, иногда – не очень. Это Чарли Паркер, по записям которого я учился играть на саксофоне, Стэн Гетц, Дэкстер Гордон…[b]– А как же Дюк Эллингтон, Глен Миллер?[/b]– В то время, когда Глен Миллер исполнял эти сопли – «Moonlight Serenade», Чарли Паркер и Диззи Гиллеспи уже играли «бибоп»![b]– Можно быть хорошим джазменом и вести здоровый образ жизни?[/b]– Можно. Но удается это не всем. Паркеру, как видите, не удалось.[b]– А про себя вы можете это сказать?[/b]– Ну, с одной стороны, я курю. И курю трубку. С другой, я принимаю ледяную ванну по утрам. Наркотиков, как Чарли Паркер, я никогда не принимал. Он ведь умер в 35 лет, а на вскрытии решили, что ему 65.[b]– У вас обратная ситуация. Вам 65, но никогда не скажешь.[/b]– Это не оттого, что я не принимаю наркотики. Это оттого, что я никогда не перестаю совершать открытия. Я люблю удивляться. Смотрю на свою дочку Машу, ей восемь лет исполнилось 28 февраля, и удивляюсь, какое это чудо.[b]– Одна только дочка?[/b]– Знаете, чем отличаются женщины от мужчин? Женщины всегда знают, сколько у них детей. А мужчины – не всегда.[b]– Все шутите…[/b]– Да. Я или шучу, или молчу. Могу во время оживленного разговора замкнуться и все испортить, потому что в голове начинает что-то вертеться, и слышишь уже только это. У меня с девушками из-за этого было много неприятностей. Потому что я в такие моменты становлюсь неадекватен. Она мне что-то говорит, а я не слышу.[b]– А были девушки, которые это понимали?[/b]– ([i]С глубоким вздохом[/i].) Нет. Ни одна не поняла.[b]– А мама?[/b]– Мама понимала. И никогда не препятствовала. Перед уходом в армию я продал мотоцикл и оставил ей денег. А там, в армии, у меня появилась возможность купить свой первый саксофон. Его списали, но он был в хорошем состоянии. И стоил приличных денег. Мама мне эти деньги выслала. Единственное, что она не смогла для меня сделать, – это отдать меня в детстве в музыкальную школу. Мой отец погиб на фронте, под Ленинградом, когда мне было 9 месяцев, и она нас с сестрой растила одна. Поэтому я сначала научился играть, а уже потом ноты выучил. Я уже в оркестре играл, и все на слух. Помню, руководитель оркестра мне сказал тогда: «Миша, если вы не выучите ноты, вы и через 20 лет будете так же много обещать, как и сейчас. Учите ноты, Миша».[b]– Какое высшее наслаждение джазового музыканта?[/b]– Высшее наслаждение джазового музыканта – это свинг. Он приходит крайне редко. Это такое состояние, когда ты сливаешься с партнерами и публикой в одно целое и улетаешь куда-то. Практически теряешь сознание. Возникает какая-то необъяснимая, абсолютно сумасшедшая субстанция, в которой ты плаваешь, чувствуя себя ее частичкой… И ты понимаешь, что без этой частички оркестру не обойтись. Это почти сексуальное ощущение. Почти оргазм.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b][b][i]МИХАИЛ («ДЯДЯ МИША») ЧЕРНОВ[/b].Родился 26 января 1941 года.Творческая хронология: Музыкой заниматься начал в 1958 г, играл на гитаре, затем – на саксофоне. Закончил Ленинградскую консерваторию в 1983 году; 1962–67 – военный музыкант (кларнет, саксофон); 1958–70 – джаз-оркестр Одесской филармонии (кларнет, саксофон, флейта); 1971–76 – ансамбль Давида Голощекина (саксофон, флейта); 1977–79 – оркестр И. Вайнштейна; 1979–81 – оркестр О. Лундстрема; 1982–84 – руководитель биг-бенда ДК «Ленсовета»; 1985–88 – руководитель ансамбля в ресторане «Нарва»; С 1983 года занимается педагогической практикой (кларнет, саксофон, флейта).[/i]