Ольга Штерн - Вечерняя Москва

Ольга Штерн

Сказание о Соломенной Сторожке

Году в 1886-м она и вправду существовала – крытая соломой будка сторожа на конечной станции паровичка, что тянул за собой 5–6 вагонов типа трамвайных по маршруту «Бутырский хутор» – «Бутырская застава» (всего-то 2 нынешних перегона метро – от «Савеловской» до «Тимирязевской»!) Будку давно сломали, а имя – Соломенная Сторожка – перекинулось сперва на остановку паровичка, потом – «настоящего» трамвая, потом и на всю, не то дачную, не то научную (Бутырский хутор принадлежал Сельскохозяйственному институту, нынешней Тимирязевке) местность. А когда 20 июля 1916 года на хуторских землях освятили – сама Великая княгиня Елизавета Федоровна посодействовала – Никольскую церковь, выстроенную, точно в старину, по обету за месяц, то и к церквушке прилепилось ласковое «у Соломенной Сторожки».А чуть длиннее – Свято-Никольский храм в Петровско-Разумовском, и уж совсем длинно – полковая Никольская церковь 675-й Тульской пешей дружины.[b]Полковник Мозалевский[/b]Отец-командир романтической 675-й Тульской пешей дружины (а если по правде, то прозаического военно-строительного полка), дворянин, потомок декабриста, дружил с великим репортером Гиляровским и однажды, побывав вместе с ним на пожаре, изобрел… раздвижную пожарную лестницу. Вот только не запатентовал, поскольку был «не от мира сего». Но солдаты его «дружины» по струнке стояли перед полковником. Он помог своим «касатикам» устроить храм. «Нам бы хоть часовенку!» – просили они.Александр Мозалевский был вхож в салон модного архитектора Шехтеля… Вот он, шехтелевский проект: в квартире Галины Малюкиной, полковничьей внучки, под стеклом – собственноручно вычерченная мэтром, отмытая тушью перспектива деревянной церквушки в духе олонецких древностей. Соломенная Сторожка – имя уж больно ей к лицу. Берегли, да не сберегли в семье чудную игрушку-макет: в слюдяных окошечках крошки храма зажигался электрический свет. «Это делал Шехтель!» – маленькой Гале строго запрещалось даже притрагиваться к этой вещице. Ее родители нашли друг друга в Соломенной Сторожке.Отец, нижний чин с Украины, очень музыкальный, нес в полковом храме послушание регента, а мать, гимназистка, пела с подружками под его началом на клиросе.«Дружинники» с Бутырского хутора любили своего командира: укрыли в подвале, когда пришли за ним чекисты, отобрали «компромат» – полковничью форму – и долго потом следили, как он там, в своем 1-м Хлыновском тупике, в коммуналке на 8 семей, не голодает ли? Один раз звонок в дверь: старый солдат с Украины с гусем под мышкой. Гуся – хозяйке, а сам – прочь. Бесследно. На дворе стоял 1939 год…[b]Архитектор Шехтель[/b][i]Прости меня, что я не знал,Чем жил ты, что тебя убило,Что от тебя так мало взялУма, таланта, жизни, силы…[/i]Трогательные строчки посвятил «гениальному деду» знаменитый («к несчастью», как шутил он) внук архитектора, уже ушедший от нас комик Вадим Тонков, незабвенная «Маврикиевна».Ох и горек был путь корифея модерна, неимущего сироты из баварских немцев, сына экономки Третьяковых к выгодным архитектурным заказам, достатку, званию академика, парадному особняку по Большой Садовой, 4, светскому блеску. Смена декораций, смена власти – и вот уж Федор Осипович (Франц Альберт по рождению) распродает вещи, чтоб прокормить семью, пишет: «Я всю жизнь строил для богатых, а стал нищим», напевает романс на стихи Апухтина «Мухи, как черные мысли…» — И тогда в его жизни осталось последнее: вера, Соломенная Сторожка…Это подтверждала старшая сестра Тонкова, художница Марина Лазарева – теперь и ее нет на свете. Но внучка помнила деда живым: вот он на квартире мамы, Веры Федоровны, после изгнания из собственного дома; вот на даче, в панаме, с бабочкой в руках, а вот ведет ее, совсем малышку, в Соломенную Сторожку, к своему другу отцу Василию, к причастию…Шехтель принял православие в 1915 году и активно проектировал храмы: славилась его, уничтоженная большевиками, часовня св. Василия Кесарийского на Тверской-Ямской. Но Никольская церковь у Сторожки – последнее, любимое дитя: совершенная гармония, сплав модерна с древностью, иконами XVI–XVII веков. В 1925-м старый больной архитектор писал, убеждал, просил «рабочую» власть укрепить, утеплить, да еще и украсить по его эскизам «райскими цветулями» (так в тексте) маленький храм. А через год, уходя из жизни, на память своему другу-духовнику отцу Василию раб Божий Феодор оставил акварель. На ней их дом, Соломенная Сторожка, но уже нездешняя, точно сказочная…[b]Священник Надеждин[/b]Совсем молодого батюшку иереем в Никольскую церковь поставил 7 июля 1921года патриарх Тихон. Позади были учительство, Духовная академия, мечты о философском факультете, венчание с Еленой Борисоглебской, усыновление троих ребятишек умершей сестры… Впереди было пастырство – и духовное, и светское, воспитание любви к музыкальной и литературной классике у юных, в том числе детей профессуры, студентов (Соломенную Сторожку приписали к Сельскохозяйственному институту). И заволновалась власть: что-то слишком много молодежи ходит к отцу Василию! Была осень 29-го: Бутырки, «столыпинский вагон». До Соловков отца Василия не довезли: заразился тифом на пересылке в Кеми.Хорошо хоть матушку Елену Сергеевну допустили проститься, прочесть над усопшим Псалтирь… Частный телефон в Москве, тем паче в Петровско-Разумовском – по тем временам почти экзотика. Но мигом прилетела печальная весть из Кеми, еще час – и полна народа Соломенная Сторожка. Начинается панихида. Каждый год служат ее 19 февраля в память об отце Василии Надеждине, теперь Василии Московском, священномученике.А к середине 1930-х уничтожили весь клир храма. А повеяло хрущевщиной, и разметали шедевр Шехтеля бульдозером, придавили святое место бетонными кубиками пятиэтажки...Но вера – не лампочка, чем сильнее гасишь – тем ярче горит. В 1996 г. в парке Дубки, неподалеку от старого места, по шехтелевским чертежам община во главе с отцом Георгием Полозовым вновь отстроила Никольский храм. И светит меж деревьев желтая шатровая церковка – в общем, такая же, как при Мозалевском, Шехтеле, Надеждине.Истинно Соломенная Сторожка!

Читайте нас в