Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Приметы и советы

Автор

Юрий Махрин
Пытка децибелами
«Тишина – ты лучшее из того, что я слышал», – восторгался Борис Пастернак. Слова великого поэта вспомнились не случайно. Ко мне обратились жильцы дома 14 по Селигерской улице: «Корреспондент, напиши про эту страшную напасть XXI века – звуковой терроризм!» рассказали такую горестную историю.[b]Под крышей звука твоего[/b]«Тишина – ты лучшее из того, что я слышал», – восторгался Борис Пастернак. Слова великого поэта вспомнились не случайно. Ко мне обратились жильцы дома 14 по Селигерской улице: «Корреспондент, напиши про эту страшную напасть XXI века – звуковой терроризм!»И рассказали такую горестную историю.[b]Под крышей звука твоего[/b]Есть в САО площадь Туманяна. Крохотная – между кинотеатром «Ереван» и универсамом, в котором ранее обреталась «Фабрика звезд». С одной стороны Дмитровское шоссе, с другой – улица Селигерская. Слева по весне открывается летнее кафе. Не ведаю, кто его хозяин, точно знаю одно: любит тишину – музыка приглушена, не досаждает ни посетителям, ни жителям ближних домов. Да и то сказать: звучит она под открытым небом.А недавно у этого тихого кафе появился конкурент. Установил справа от магазина, прямо у входа, длинные ряды широких столов. Над четырьмя рядами хозяин торговой точки натянул высоченный тент. На случай дождя. Под ним поместил буфет и эстрадную площадку.Оказывается, это «караоке-бар/ресторан». Снаружи вывесил объявление: «Живая музыка». Вот она-то и истязает жителей микрорайона денно и нощно.«Певцы» безголосые, берут посетителей глоткой, включив усилители на предельную мощность. И несется в окна домов запредельно децибельная какофония.– Мы ходили в чудо-караоке, пытались усовестить администратора, что нельзя терроризировать нас, что даже и беруши не спасают. А он в ответ: «До 23 часов имеем право радовать посетителей музыкой. Честь имею!» – рассказывает Николай.Две бабули, право, со слезами на глазах, поведали: «Нет покоя ни днем, ни ночью. Кто в управе Бескудниковского района разрешил открыть эстрадную площадку под нашими окнами?»Война между жителями и владельцем торгточки идет с апреля. За минувшее время люди не раз звонили в ОВД Бескудниково, что на той же Селигерской, просили утихомирить разбушевавшихся «певцов». А в ночь с пятницы на субботу – 1 июля – направили в полицию гонца с письменным заявлением: «Просим составить наконец, как того требует Закон Москвы о тишине, протокол об административном правонарушении и оштрафовать звуковых террористов».Шел второй час ночи. Дежурный, выйдя на улицу, содрогнулся от доносившегося музыкального урагана, хотя отделение находится в три раза дальше, чем, скажем, дом 14 на Селигерской. Направил на площадь Туманяна наряд. Время шло, а звуковой ураган не стихал. Капитан полиции связался со своими сотрудниками по мобильному телефону и услышал: «А они не хотят прекращать концерт, говорят, уезжайте, ребята!» Дежурный попросил сотрудников передать хозяину «караоке-бара/ресторана», что жители написали заявление и его ждут неприятности, если не подчинятся требованию наряда. Только после этого гром над Бескудниково стих.Протокол, однако, и на сей раз составлен не был. Один из офицеров отделения доверительно сообщил мне: «У этого кафе очень высокая «крыша». Мы посоветовали жителям обращаться в управу района или префектуру».А они, рассказал я офицеру, обращались: 29 июня послали на электронный адрес управы «жалобу-стон» (так озаглавили несчастные свое письмо), предварительно позвонив в приемную главы. Ответ управы, как рассудили москвичи, последовал в ночь с пятницы на субботу: музыка гремела еще громче, чем до жалобы... «Видно, хозяин «крыши» решил показать москвичам, кто в районе подлинный хозяин», – рассудили люди.У подъезда дома 14 услышал от москвичей, что звуковой терроризм процветает в столице и на других улицах. Записал адреса, поехал по ним. Лианозово. У ж/д станции всегда многолюдно, здесь и платформа, и рынок, и магазины. На автобусной остановке яблоку негде упасть.Стоят, ждут москвичи и гости столицы. А из двух динамиков над входом в магазинчик, торгующий компакт-дисками, на них несется каскад оглушительной музыки. «Нельзя ни слова сказать, ни слова услышать! – негодуют пассажиры. – Они, торгаши, что – приватизировали уже и воздушное пространство у своих точек?!» Услышал и другое мнение: «Оглушают – это одно. Другое: поневоле приходится слушать примитивную музыку, дурацкие, а то и похабные слова, типа «ты целуй меня везде...»Нет покоя и пассажирам, ожидающим электричку. У платформы другая музыкальная точка. Те же запредельная громкость, примитивщина и пошлость... «Невозможно расслышать объявление о приходе поезда!» – говорит мама с младенцем на руках.У железнодорожной платформы Лось один железный короб с компакт-дисками. Хозяин решил «бить в уши» одновременно и пассажирам электричек, и автобусов: прибил гвоздями динамики на тело березы (и где наши обычно такие зоркие защитники природы? Наверное, все в Химкинском лесу), направив их в две стороны. Побывал я и по третьему адресу, названному жителями улицы Селигерская.У станции метро «Бабушкинская». И здесь на людей, ожидающих автобусы, обрушивается лавина музыки. Видно, торговцы компакт-дисками полагают: чем громче песня, тем больше покупателей.Закон города Москвы № 42 «Об административной ответственности за нарушение покоя», принятый 12 июля 2002 года, сохранил миллионам москвичей здоровье, хорошее настроение. Но он оберегает их только в ночное время – с 22 до 6 часов. Днем люди остаются беззащитны перед звуковой напастью. Жизнь подсказывает: пора, пора депутатам устранить в своем вердикте этот существенный пробел.[b]Тишина – когда все тихо…[/b]Эта история напомнила мне другие события. Как-то (страшно писать – в прошлом веке) зашел я к сотоварищу по газете Тимуру Гайдару. В старинном кожаном кресле с высокими подлокотниками (они, мягкие, потертые, коричневого или черного цвета, стояли во всех начальственных кабинетах) сидел гость контр-адмирала и писателя – Константин Симонов. Он только что вернулся из-за границы, где я, начинающий журналист, еще ни разу не бывал. И я спросил, где, мол, лучше всего жилось на чужбине. Константин Михайлович попыхивал трубкой, молчал. Я самокритично подумал, что на дурацкий вопрос и ответа нечего ждать. А он, поговорив минуту-другую с Тимуром Аркадьевичем, повернулся ко мне: «В Чехословакии.У братьев-славян в ресторанах оркестры играют шепотком, шепотком. В отличие от Германии, где оглушают, не дают слово сказать собеседнику. Будучи у немцев или в наших ресторанах, начинаешь осознавать, какое это великое благо – тишина. Самое простое и потому гениальное толкование этого блага, которого мы лишаемся год от года, у Даля: «Тишь или тишина – когда все тихо». Ну разве что твой знаменитый земляк – курский соловей – вправе нарушить ее».Воспоминание об этом разговоре мне навеяла интересная, информационно насыщенная, на злобу дня публикация «ВМ» в номере за 5 апреля сего года «Шумим, братцы, шумим!» Вот перечитываю вырезку из «ВМ»: «Сейчас во многих крупнейших мегаполисах – Нью-Йорке и Лондоне, Париже и Берлине – все большую популярность завоевывают «молчащие кафе».На их дверях красуется символическое изображение человека, прижимающего палец к губам... И разумеется, никакой музыки!» Вот бы порадовался автор пронзительных, простых и потому гениальных строк: «Жди меня, и я вернусь», что в тех далеких от нас городах так ценят тишь.Увы, в родной стороне все наоборот: «Шумим, братцы, шумим!»[b]ТОЛЬКО ЦИФРЫУРОВЕНЬ ИНТЕНСИВНОСТИ ЗВУКОВ В ДЕЦИБЕЛАХ[/b]Шепот, шелест листьев – [b]20[/b].Тихая речь – [b]30–40[/b].Негромкий разговор – [b]40–60[/b].Громкая речь, шум улицы – [b]60–70[/b].Проезжающий автомобиль – [b]70–80[/b].Трасса с большим движением, шум в людном ресторане – [b]85[/b].Крик, шум мотоцикла – [b]80–90[/b].Музыкальный плеер на средней громкости – [b]100[/b].Фабричный цех – [b]90–100[/b].Снегоход – [b]110[/b].Шум авиационного мотора – [b]100–120[/b].Громкие музыкальные игрушки – [b]110[/b].Рок-концерт – [b]120[/b].Фейерверки и петарды – [b]130[/b].Дрель –[b] 140[/b].Отклики на эту тему просьба присылать по почте e-mail: [i]anatoly.sidorov@vm.ru[/i] или сообщать по те лефону [b]8 (499) 259-83-91[/b] (доб. [i]135[/i])
Общество
В Клязьму, к тётушке на блины
Юрий Гагарин восторгался, глядя на голубой «шарик» из космоса 12 апреля 1961 года: «Как прекрасна планета Земля!» Но... «Как хорошо здесь! Как сладко ходить босиком по росной траве!» – восклицал он не раз, приехав в поселок Клязьма, «разбросавший» одноэтажные бревенчатые дома в излучине одноименной реки. [b] Дом на Гоголевской улице[/b] Поселок Клязьма в двадцати километрах от Москвы – живописнейшее место. Недаром здесь любили отдыхать и работать знаменитые писатели, художники, архитекторы... Недаром улицы носят имена мастеров слова и живописи. На улице Лермонтова сохранился неказистый деревянный домик с верандой, построенный еще в XIX веке. В нем молодой Михаил Шолохов жил и писал первый том «Тихого Дона». Цел-невредим и Дом творчества, где сочиняли свои произведения Ильф и Петров. Все это я узнал от хозяйки Музея истории Клязьмы Валентины Анатольевны Капустиной. Бывший проектировщик создала его в 1993 году, к 150-летию родного поселка. Занимает это культурно-просветительное учреждение всего-то один класс средней школы на Гоголевской. В центре зала расположен стенд «Гагарин в Клязьме». – Наш поселок, дом на Гоголевской, 15, были любимым местом отдыха Гагарина, – рассказывает моя собеседница. – К хлебосольной тетушке Марии Тимофеевне Дюковой – родной сестре матери Анны Тимофеевны – он не ехал, а летел всегда как на крыльях. Валентина Анатольевна с горестью поведала, что в последние лет двадцать позарастали стежки-дорожки у дома, где так любил бывать Гагарин. Его местные жители и называют-то не иначе как «дача Гагарина». – Многие бывшие обитатели этого большого дома ушли из жизни, другие живут в Москве и Мытищах, наведываются редко, огород, который так любил копать Юрий, давно зарос бурьяном. И не ходите – никого не встретите там! – слышу предостережение. Иду по Гоголевской. Вижу – на деревянном заборе, выкрашенном в зеленый цвет, белеет цифра 15. Дверь калитки не заперта. Открываю, вхожу. В глубине просторного участка темнеет коричневый бревенчатый дом с крылечком. Тихо, пустынно – ни единого знака, что здесь кто-то живет. Поднявшись на крыльцо, толкаю дверь – заперта. На всякий случай стучу в оконное стекло. И раз, и три... Я уже собрался уходить, но тут на веранду вышел человек. Открыл дверь, протянул руку, представился: Владимир Дюков. Я сразу догадался – это сын Марии Тимофеевны, двоюродный брат первого космонавта. Беседа с Владимиром была долгой. К фактам, сообщенным мне директором музея, добавились живые воспоминания свидетеля давних событий – не просто двоюродного брата, но и большого друга Гагарина. Они ведь ровесники. [b]Родственные узы[/b] ...В смоленском Клушине родились и выросли три сестры: Мария, Анна и Ольга. По отчеству – Тимофеевны. Выйдя замуж, Анна осталась жить в селе. А Мария Тимофеевна нашла своего суженого в подмосковной Клязьме. Когда появились на свет дочь Надежда и сын Владимир, позвала в няньки Ольгу Тимофеевну, одинокую. Она потом много лет была в поселке почтальоном. Сама Мария, медсестра, работала в госпитале МВД в Москве, в Давыдкове. Уезжала в столицу на заре, возвращалась поздно вечером. В 1941 году, когда немец приблизился к Москве, семья Дюковых эвакуировалась на Урал. Назад вернулась лишь через три года. Первым делом Мария с мужем Кириллом поехали (на товарняках) в Клушино. Оно попало под оккупацию, никаких вестей от Гагариных не приходило. У Анны и Алексея Гагариных были дочь Зинаида, сыновья Валентин и Юрий. Мария пригласила их в гости в Клязьму. Все промолчали, а Юра ответил: «Обязательно, тетя, приеду!» И приехал. Правда, лишь в 1949 году. Валентин привез тогда младшего брата в Люберцы. В здешнем ремесленном училище при заводе сельхозмашин имени Ухтомского был недобор, и директор принял Гагарина, хотя он из-за немецкой оккупации, из-за переезда в Гжатск, окончил не семилетку, как требовалось, а всего лишь шесть классов. Строгий директор РУ поставил условие: «Пойдешь учится в школу рабочей молодежи и в следующем мае принесешь свидетельство об окончании семилетки. Да чтоб с одними пятерками!» Юрий условие это выполнил, принес не только «красное» свидетельство, но еще и похвальную грамоту. Большая семья Гагариных жила в Гжатске трудно. И, зная это, Юра, получив стипендию, бежал на почту, половину денег отсылал домой. Каждую субботу ремесленник приезжал в Клязьму. К тете Марии. Она добрила племянника пирогами с разной начинкой или блинами со сметаной. «Вкуснятина!» – сиял от радости Юра. – Мама называла небольшого росточка племяша мужичком. Очень он был трудолюбивый и хозяйственный. Без дела не мог сидеть. То поправит покосившийся деревянный забор, то вставит в окна зимние рамы, то приладит крепления на мои новые лыжи. Очень любил мыть, в отличие от меня, посуду. Мама в нем, конечно, души не чаяла, то и дело ставила мне в пример, – улыбается Владимир. Мария Тимофеевна радовалась, замечая, сколь благотворное влияние на сына оказывает Юрий. Сам увлекался спортом (гордился значками, носил их на форменке) и Володю заставил полюбить лыжи, волейбол. Помогал ему и в учебе, в частности, осваивать премудрости русского языка, очень уж сложные для братца. – У меня долго хранилась почтовая открытка с нашей совместной клятой. Он давал слово закончить год на «отлично» в техникуме – учился тогда уже в Саратове, в индустриально-педагогическом, а я – без троек очередной класс. Крепко пришлось мне поднатужиться, чтобы, как и Юра, выполнить обещание, – говорит В. Дюков. На втором году учебы в РУ у будущего космонавта вдруг появилась пламенная страсть – фотодело. Купил тогда у сокурсника лежавший без дела дешевенький аппарат «Любитель» и, приехав в Клязьму, снимал родичей, реку, прохожих. – Однажды у фотографа-любителя вышел казус, – улыбается Владимир. – Выплеснул за окно из бачка старый проявитель и угодил прямо на кусты любимых маминых цветов. Спалил вмиг пышные гортензии. Побежал на станцию, купил саженцы, посадил. Долго они, гагаринские, радовали нас! На заросшем участке теперь кипят белым цветом только они – гортензии. Их Владимир лелеет в память о маме и брате. В честь окончания племянником ремесленного училища Мария Тимофеевна напекла блинов. Когда он приехал, поставила на стол кипящий медный самовар. Получился праздник. – «А куда денешь форменку?» – спросила вдруг мама. Юра пожал плечами. «Подари мне! Станешь большим человеком, буду хвалиться перед знакомыми, какой умница у меня племянничек». Он смущенно заулыбался, сказал: «Берите!» Мать сняла с вешалки в прихожей черную шинель и широкий ремень с бляхой, на которой крупно желтели буквы «РУ». В 70-е годы она передала эти наши семейные реликвии в Гжатск, в Музей Гагарина. [b]Освоение крылатой профессии[/b] В Саратове студент техникума записался в аэроклуб. Отсюда и началась его крылатая биография. В 1957-м Юрий женился. Вскоре вместе с Валентиной приезжал в Клязьму – на тетушкины блины. «Он про них, блинцы со сметаной, все уши мне прожужжал», – сказала жена молодого летчика. Тетушке племянник привез тогда в подарок два отреза на платья. Служил Гагарин на Севере, а в конце 50-х нежданно-негаданно появился в поселке Чкаловский, что рядом с военным аэродромом. – Получил он тогда квартиру в хрущевке. Рад был! Часто наведывался к нам – Чкаловский ведь в получасе езды на электричке. Говорил, что готовится стать летчиком-испытателем, – слышу продолжение рассказа. Незадолго до 12 апреля 61-го заехал к тете в рабочий день. Мария Тимофеевна заметила, что он «какой-то не такой, как обычно». Сказала это вслух. Лицо племянника тут же осветила та – счастливая, обворожительная – гагаринская улыбка: «Просто так заехал на минутку. Был рядом с вами – в Подлипках, как не заглянуть в Клязьму?! Все у меня, тетушка, хорошо, не волнуйся». И тут же сказал: «А вербы на Клязьме уже распустились». О предстоящем полете не обмолвился. 12 апреля 1961 года по радио передали сообщение ТАСС: «В космосе советский человек – майор Гагарин». – Имени сначала не назвали, майор Гагарин – и все. Но я сразу догадался: наш Юра! Из лесотехнического института, где я учился, кинулся на электричку, поехал в Чкаловский – Звездного городка тогда еще не было. Дом, где жили Гагарины, оказался в людском кольце. Я еле пробрался по лестнице на второй этаж. Зашел в квартиру. Там тоже было многолюдно. Все радовались, улыбались от счастья. И только одна молодая женщина ревела. Когда мы вышли на улицу – за Валентиной приехала черная «Волга» из Москвы; Гагарина сказала мне, что это жена одного из космонавтов так расстроилась: первым полетел не ее муж. 14 апреля Владимир и Мария Тимофеевна встречали героя во «Внуково». – Сердце екнуло, когда увидел, что этот дурацкий шнурок на одном ботинке Юры, шагавшего строевым по ковровой дорожке к председателю комиссии, развязался... Потом на подмосковной правительственной даче «обмывали» удачный полет в космос. Большие начальники там были! [b]Любил Гагарин огород копать[/b] Каждый год 2 мая Дюковы собирались в доме на Гоголевской, 15. Женщины прихорашивали после долгой зимы жилье, мыли окна, мужчины вскапывали огород. – Каюсь, я старался увильнуть от этой очень уж скучной и тяжкой работы. А Юра, наоборот, любил ее. В это утро – 2 мая 61-го – я был сильно расстроен, понимая, что он на сей раз уж точно не приедет. Ну как же, рассудили мы, 1 Мая стоял на Мавзолее рядом с вождями, где ж тут ему вырваться в Клязьму. В общем, в этот день мы его не ждали, понимали, что занят, не до нас ему. Мария Тимофеевна колдовала на кухне с блинами, а сына послала сбегать на железнодорожную станцию, где крестьянки продавали густую – ложка в ней стояла! – сметану от своих буренок. – Копаем мы с отцом и Александром Щекочихиным – мужем моей сестры Нади – землю. Я копаю, кляну про себя эту чертову каторжную работу, думаю: «Он бы сейчас делал ее с упоением!» И вот ближе к полудню, гляжу, подъезжает к воротам черная «Волга» МОД 78-78. Она теперь в Гжатске, в музее припаркована на вечную стоянку. Из машины выходят Юра с Валей. Он – франт! Никогда дотоле я не видел его в шляпе. А тут увидел. В легком габардиновом пальто, в костюме с иголочки, при галстуке, в туфлях, начищенных до зеркального блеска. Подойдя ко мне, снял новенькое габардиновое: «Дай, Володь, копну! Я ведь, летая над «шариком», думал, что еще успею 2 мая и огород покопать с тобой наперегонки, и тетушкиных блинов отведать». Тем часом, узнав, что Гагарин приехал к тете, жители поселка начали собираться у калитки дома 15 на Гоголевской. Видя их, Владимир отобрал у брата лопату: «Не смеши народ! В такой щегольской одежке, в английских кожаных штиблетах – да землю копать?!» – Еле отобрал у него ненавистное мне орудие труда. Отправил Юру в дом, мол, чуешь, как блинами пахнет? А народу на улице прибывало и прибывало. Люди начали скандировать: «Юра! Юра!» Ребята прикатили к калитке большой валун. Когда космонавт вышел, толпа закричала: «На пьедестал!» – Юра ведь был небольшого росточка, из задних рядов его не увидать... Космонавт № 1 подчинился людской воле – встал на камень. Поздравил клязьминцев с праздником 1 Мая, с первым полетом советского человека в космос, сказал, что будут новые полеты. Признался, что там, над планетой Земля, вспоминал и этот вот дом, и реку Клязьму с необычайно рано распустившимися в этом году вербами на берегах. Потом отвечал на вопросы, раздавал автографы. Наконец взмолился: «Извините, пойду. А то блины тети Марии остынут». Вернувшись в дом, сказал: «Потише бы надо, без митингов». ...На обед гость попросил тетю сварить зеленые щи. Он видел: на огороде уже бушевал щавель. А сам позвал Валентину: «Ну что, пойдем рвать... цветы». Раздался громкий смех. Дюковы поняли, чем он вызван. 12 апреля, едва Гагарин приземлился, в дом на Гоголевской, 15, явилась орава журналистов. Выпросили альбомы с семейными фото. «Обещали вернуть. Обманули!» – сетует собеседник. Был там один снимок: Юрий и Валентина согнулись над грядкой. 13 апреля его напечатала одна центральная газета на первой полосе, с подписью: «Наверное, Юрий вспоминал в космосе вот этот счастливый день и час, когда вместе с женой рвал на тетиной даче в Подмосковье цветы». А рвали они... щавель для зеленых щей. – Юра тут же рассказал анекдот из серии «Армянское радио спрашивают». Так вот, спросили: «Кто такой журналист?» Армянское радио очень долго думало, наконец, ответило: «Журналист – это человек, который знает все. Но... не точно». В 1963 году семья Дюковых получила квартиру в Мытищах. Тут и решили перебрать состарившийся дом, который клязьминцы уже тогда называли гагаринским. Отодвинули его от улицы в глубину сада, бревна покрасили в коричневый цвет. Под окнами посадили георгины. Каждую весну 2 мая космонавт № 1 по-прежнему приезжал в Клязьму на традиционную встречу с родными. Копал огород. Ел и нахваливал тетушкины блины. В феврале 1968-го Юрий Гагарин заезжал к Марии Тимофеевне в Мытищи. Обнадежил ее: «2 мая приеду в Клязьму. Пусть Володя готовит лопаты – будем огород копать». Не сбылась эта мечта. 27 марта того же года знаменитая на весь мир гагаринская улыбка – обаятельная, добрая, солнечная – погасла навсегда... ...Проходя с гостями мимо дома 15 на Гоголевской улице, клязьминцы с гордостью говорят: «Гагаринская дача!» А приезжие удивляются, что здесь нет даже мемориальной доски (может, собственник не позволяет повестить ее?). Довелось слышать и такое утверждение: «Будь гагаринский дом на территории США, шустрые и предприимчивые иностранцы наверняка проложили к святому месту туристскую тропу. А у нас...» [b]Из семейного архива[/b] На стенах гагаринского дома с десяток фотографий космонавта. Большую часть из них вижу впервые. «Это снимки Александра Щекочихина – нашего семейного фотографа», – говорит собеседник. Любезно разрешает переснять раритеты, поясняет истории их появления. – Вот Юра, его дочь Лена и наша овчарка по кличке Дик. Как-то мы пили чай на веранде из старого, дедовского углевого самовара – вон стоит на кухне. Заговорились и не заметили, как малышка сползла с крыльца к дому. Валентина, глянув в окно, побледнела. Юра успокоил жену: «Не волнуйся, овчарка умная, ребенка не тронет!» Но поспешил на улицу. Присел, заулыбался. Тут эту замечательную троицу Александр и запечатлел на пленке на века. Кстати, фотоделом Щекочихин – да будет ему земля пухом! – заразил Юру, и тот купил у друга валявшийся без дела «Любитель». На другом фото в саду у дома снялись как раз 2 мая. В первом ряду (слева направо): Надежда – дочь Марии Тимофеевны с Леной Гагариной на руках, Мария Тимофеевна с внуком Юрой Щекочихиным и Ольга Тимофеевна с Галей Гагариной. Во втором ряду: Юрий, Валентина Гагарины и автор снимка Александр Щекочихин. Он поставил затвор аппарата на автоспуск и успел встать под объектив. На третьем снимке семья Гагариных на берегу Клязьмы. Приехали к тетушке в жаркий день – решили позагорать. А на четвертом снимке Юра в холодный осенний день. Продрог до того, что руки засунул в карманы брюк. Пятый снимок обошел пятьдесят лет назад газеты и журналы всего мира. «Два Юры – майор Гагарин и Юра Щекочихин, мой племянник. Посмотрите, какая счастливая улыбка у моего брата!» – рассказывает В. Дюков. ...Побывал я в поселке Клязьма и стал ждать информационного повода, чтобы напечатать беседу с В. Дюковым, фотографии. Приближалось 12 апреля, и я расшифровал диктофонные записи. Помня наказ В. Дюкова – показать ему перед публикацией текст интервью, поехал вновь на гагаринскую дачу. Калитка и на сей раз была не заперта. Смело иду к дому, а из него выходит... незнакомец. Вид у него суровый. Говорю, что я к Владимиру Константиновичу. В ответ раздается: «Он здесь уже не живет. А вы кто?» Просит предъявить корреспондентское удостоверение. Посмотрел – и началось: «Ваш брат-журналист давно ничего доброго, путного не пишет о Гагарине. Забыли, предали его!» Подаю газету с последним интервью Валентина Гагарина и большим снимком, где он и его жена на крыльце их дома. «Мария! – слышится радостное. – А Валентин ушел из жизни...» Только после этого Юрий Щекочихин – тот самый, что на старом, раритетном снимке на руках у тезки-Гагарина, – сменил гнев на милость. Сообщил: – В тот день, когда Гагарин поднял меня на руки, мне было три года от роду. Ничего не могу рассказать об этой минуте, даже не знаю, отец нас снимал или фоторепортер. Ничего не помню... – Общаетесь с Валентиной, Еленой, Галиной Гагариными? – Нет, не общаемся. Рассказал, что недавно стал пенсионером, всю жизнь проработал программистом в «ящике». Я предложил ему сфотографироваться у дома. Пришлось снимать один лишь дом. Дом, стены которого, должно быть, помнят улыбчивого, трудолюбивого и такого земного человека – космонавта № 1 Юрия Алексеевича Гагарина.
Общество
Выпускник из Люберец
В ЛЮБЕРЦАХ на фронтоне дома № 136 по Октябрьскому проспекту есть барельеф с изображением человека с обворожительной, до боли в сердце знакомой улыбкой. «Гагаринцы – Юрию Гагарину. В этом здании в 1949– 1951 гг. учился первопроходец Космоса», – возвещает надпись. Тогда здесь было Ремесленное училище № 10 имени Ухтомского, готовившее специалистов для местного завода сельхозмашин. Теперь – профессиональный лицей под тем же номером. Носит, конечно же, легендарное имя Юрия Гагарина. Оно присвоено учебному заведению-ветерану (ему более 80 лет) Постановлением Совета Министров РСФСР в 1969-м, в годовщину гибели космонавта № 1. Захожу в лицей. Узнаю: на втором этаже – Музей Ю. А. Гагарина, открытый в 1962 году. Поднимаюсь по круглой лестнице и попадаю в мир, где царят фотографии. – Музей, как видите, круглый, наподобие земного шара, зал. Отсюда, из Люберец, Юрий, получив профессию формовщика-литейщика, начал свой полет, – считает хранитель экспозиции Евгения Петровна Быкова. – Преподаватели души не чаяли в парнишке, – вспоминает Евгения Петровна. – Он покорял не только лучезарной улыбкой, но отношением к учебе, жизни. В профтехучилища, известно, шли не самые примерные ребята, многие тайком курили, выпивали. А к Юре никакая грязь не прилипала. Крепкий сельский мальчишка увлекся спортом – волейболом, баскетболом, лыжами. И понятно, почему именно его назначили старостой группы № 21. – Вожак он был строгий, группа не раз занимала первое место – староста получал из рук директора красный вымпел, – слышу продолжение рассказа. Идем по круглому залу. Повсюду снимки человека с ослепительной улыбкой, которую народ называет гагаринской. Вот староста группы со своими ребятами, а тут с земляком Тимофеем. Огромное, во всю стену фото: юный формовщик-литейщик на практике на заводе сельхозмашин разливает огненную сталь. И вдруг из-за поворота выплывает этот снимок... Многие читатели «Вечерки» видят его впервые. Здесь будущему космонавту № 1 пятнадцать лет. Волосы гладко причесаны. Волевой подбородок, пронзительный взгляд: у парнишки твердый характер! На днях, будучи в Музее космонавтики в Звездном городке, я показал эту фотографию сотрудникам, и они удивились: «А у нас такой нет. Разрешите скачаем?» Этот снимок и появился-то на белый свет благодаря Юрию. Увидел в тумбочке сокурсника валявшийся без дела дешевенький фотоаппарат «Любитель», подаренный родителями. «Проржавел, небось, объектив? Продай, я давно мечтаю заняться фотоделом», – предложил Гагарин. Купил, начал снимать все подряд. Тут как раз на Доску почета училища потребовался портрет старосты передовой группы, увлекшего ребят спортом, добрыми делами и прилежной учебой. Юра зарядил «Любитель» пленкой, «прилизал» чуб, встал к белой чистой доске, попросил друга нажать на спуск аппарата. А когда тот щелкнул, произнес излюбленную фразу старых фотомастеров: «И птичка вылетает!» Староста-передовик сам проявил пленку в чулане дома тетушки в подмосковном поселке Клязьма, сам напечатал свой портрет. В 1951-м, после отъезда Гагарина на учебу в индустриально-педагогический техникум в Саратов, куда его направили как отличника, снимок с доски сняли, завуч положил его в стол. Там он и лежал до тех пор, пока планета Земля не узнала имя первопроходца космоса. – Этот портрет из рук самого Гагарина, и тем особенно ценен, – говорит Е. Быкова. Герой Советского Союза полковник Гагарин, получивший в Люберцах рабочую профессию формовщика-литейщика, впервые после долгой разлуки приехал в родные пенаты в 1965 году. Посидел в музее за родной партой, удивился, что цела фотография, снятая «Любителем», сделал запись в книге почетных посетителей. Подарил музею макет земного шара с вращающимся вокруг него космическим кораблем. В последний раз выпускник Ремесленного училища № 10 побывал в Люберцах 22 февраля 1968 года. Выступил на торжественном собрании горожан по случаю Дня Советской Армии. До рокового полета на МиГе 27 марта, когда знаменитая гагаринская улыбка погасла навсегда, оставалось чуть более месяца...
Общество
Шуба от Бестужева
ПРОХОДЯ по очередной ярмарке русских мехов – волка серого и полярного, бурого медведя и оленя, росомахи, барсука, енота, невольно задаешься вопросом, откуда такое пушное богатство в наше время. Роман Бестужев-Уланский (декабрист с такой фамилией – его пращур) рассказывает: – На севере Республики Марий Эл есть военно-охотничье хозяйство. Его угодья – десять тысяч квадратных километров. Я человек служивый, ездил туда из одной элитной подмосковной части на ученья.Удивлялся обилию зверя, дичи и как-то само собой пристрастился за компанию с товарищами в свободное время походить, купив лицензию, с ружьем в руках. Не знал, не ведал, что это увлечение станет потом главным делом жизни.Рассказываю, что однажды, приехав на интервью в имение богатого человека на Рублевку, впервые наяву, а не только в кино, как раньше, увидел шубу из меха полярного волка.– Там, на Рублевке, не в одном – минимум в семи дворцах висят мои изделия. Никита Сергеевич Михалков, сняв «Сибирского цирюльника», пепельно-серебристую шубу героя повесил до поры до времени в запасник «Мосфильма», а для себя заказал, и мы пошили, другую – по его широкому плечу. Говорит, облачившись в нее, ощущает, как уходят все тревоги и на душе становится легко.О способности меха волка мягко успокаивать довелось слышать и от других людей.– А разве полярный волк водится на просторах Республики Марий Эл?– Нет, конечно! Добываем его в Заполярье, в Якутии. Чтобы сфотографироваться, Роман выбирает самую, как мне показалось, красивую шубу – пепельно-серебристого цвета с отливом.Нахваливает:– Мех полярного волка, как видите, очень пушистый. Шуба легкая, прямотаки воздушная. Не то что медвежья. И нет ее, волчьей, теплей! Даже в 50-градусные морозы греет надежно.На голове мастера – шапка малахай из того же меха, в руках, напоказ, волчьи же унты – длинные, укроют и колена человека.– Наши основные, массовые, как говорится, заказчики – не знаменитости, не высокие чиновники, а полярники, в частности Артур Чилингаров, промысловики, профессиональные охотники, каюры и оленеводы, – говорит Бестужев-Уланский.Федор Конюхов, отправляясь в апреле 2006 года покорять белое безмолвие Гренландии, а в мае 2007-го в трансгренландскую экспедицию, купил у мастера унты, подшитые валенки, шубу из шкуры полярного волка, шапку-малахай и варежки. Охотники, промышляющие в Заполярье, заказывают унты из меха росомахи – он не индевеет даже в лютые морозы.– Хотя царскими называются как раз медвежьи унты, – продолжает рассказ собеседник. – Их, достоверно известно, носил Петр Великий. А еще мы шьем тобоки и вставляем в них меховые чулки. Высокие голенища надежно защищают колени охотника, когда он мчится с ветерком по тундре на снегоходе. В этой мягкой и предельно теплой обувке можно часами комфортно лежать на снегу – обморожение ногам не грозит.Подошва тобок, унтов из меха со лба оленя – и бесшумны, и не впитывают влагу, сырость. Шьют их нынешние мастера по старинным, прадедовским лекалам, кожу крепят не нитками, а жилами из оленьей кожи.Состоятельные люди заказывают Роману шкуры животных. Он передает их художникам-таксидермистам для изготовления чучел. И теперь хозяева многих квартир, охотничьих домов в усадьбах соревнуются – у кого больше медведей, волков, диковинных птиц. Хвастаются ими как собственными трофеями, якобы добытыми не только в России, но и в африканской саванне.Посетители выставки на подмосковной земле, заметил я, с опаской берут в руки казачьи нагайки, знакомые зрителям по тому же фильму Никиты Михалкова. Изготовлены, узнаю, из сыромятной бычьей или воловьей кожи. Восьмикосное плетение делает их исключительно прочными – не приведи Господь попасть под удар!А вот казачья плеть. Из натуральной кожи. Страшновата с виду. Похожа на изготовившуюся к нападению змею... Тоже, выясняется, ходовой товар. Не являясь холодным оружием, представляет собой грозное средство самозащиты, и его покупают не только мужчины, но и женщины.
Общество
Валенки от Че Гевары
ОНИ стояли прямо на полу, висели на стене. Большие – на ногу русина-великана, изящные – на женскую, маленькие – на детскую и совсем крохотные, с большой палец, – сувенирные.Пестрели чесанки белого, серого, коричневого и даже василькового цветов. А рядом возвышались расшитые или с ситцевой аппликацией – гламурные.– Не только красивы, но и очень высокого качества, – утверждает хозяйка павильона художник Ольга Черникова. – Попробуйте, до чего они мягки! Изготовлены из отборной овечьей шерсти по уникальной старинной технологии сельскими талантливыми мастерами.Беру в руки черный валенок. Верно: нежен, мягок. Память увела меня сразу в далекое послевоенное детство. Кажется, точно такие носил я в родном курском селе Репец. Валяла их известная в моих краях мастерица. Искусство это переняла от деда, тоже знатного валенщика.– Память вас не подвела, – говорит, выслушав меня, Ольга, – вся эта вот теплая и легкая обувка – из родного нам Черноземья.Оказывается, ее дедушка и бабушка – уроженцы Тамбовской и Воронежской областей. Ольга приезжала из столицы к ним каждое лето на каникулы.Видела на русской печи валенки, играясь, надевала их. Носила присланный подарок в Москве, когда зимы выдавались морозными. И не ведала, что чесанки станут делом ее взрослой жизни. Кормильцами.– Обувь мягкая – значит, не фабричной, а ручной работы, – поясняет. – Валяют ее мои земляки в нескольких селах Петровского района Тамбовской области. Мужики переняли навыки валяльного дела от старых мастеров-пращуров.Прошу Ольгу рассказать, как же тамбовские крестьяне катают валенухи (слово это у В. Даля помечено: тамб.).– Не буду раскрывать секреты валенщиков. Это, право, тайна за семью печатями, они оберегают ее от чужих глаз.Обувь из овечьей шерсти издавна изготовляют в странах Средней Азии, Северной Европы. Но там мастера раскатанные полотна сшивают, как ткань. А наши коты – цельноваляные, без шва.Вот и получили имя собственное: русские. А появились они на Руси не так уж и давно – в конце XVIII века. Изобрел их безвестный нижегородский крестьянин.Его сметку оценил сам Петр I, надев специально для него свалянные (огромные!) скороходы. Царь обнаружил в них целебные свойства, рекомендовал народу: «Голова болит с похмелья – одень валенцы на босу ногу да выхлебай миску горячих кислых щей».Привезя из тамбовских сел и деревень чесанки натуральных (белого, черного, серого) цветов, Ольга Черникова и ее супруг, тоже художник, превращают их в роскошные, ослепительные, разноколерные. Украшают вышивками, аппликациями из простого ивановского ситца. Женщины берут их с великим удовольствием.Модными наши коты были и в старину. Императрица Анна Иоанновна, например, разрешала своим фрейлинам надевать валенки к парадному платью, а Екатерина Великая щеголяла в них даже перед именитыми зарубежными гостями, и вся свита следовала ее примеру.На валенках вижу портрет Че Гевары.– Такой необычный сувенир везут из России туристы из стран Латинской Америки, где чтут память революционера, – говорит Ольга.Спросом пользуются валенки с советской символикой, особенно радуют людей изображения серпа и молота, «СССР».Художница расписывает валенки и по своему вкусу, и по заказу москвичей. В том числе элитные, из верблюжьей шерсти.Снежная и морозная нынешняя зима напомнила москвичам о надежной, родной русской обуви. Подходят к развалам художницы Черниковой, с интересом рассматривают, примеряют желанные теплые и мягкие обновки. Расспрашивают Ольгу о ее малом бизнесе, о сельских валенщиках. Некоторые покупают красочный товар не в первый раз. Слышу: «Любимой свекрови помогите подобрать подарок ко дню рождения. Выведал ее мечту – ходить по дому в овечьих котах: старые износились».Творения рук мастеров Черниковых очень ценят те, кто работает в северных широтах, рыбачит зимой, ходит на охоту или путешествует по России. Берут подшитые валенки также пограничники, таможенники, сотрудники МЧС, ГИБДД, другие служивые люди.– Для людей, работающих на Севере, делаем так называемые двойные валенки: в них вставляем чулок из верблюжьей шерсти. В такой обуви ногам даже самые лютые сибирские морозы не страшны, – поясняет художница.Очень тревожит ее, что появились во многих местах халтурщики, не заботящиеся о качестве исконно русской обуви. Гонят вал – и все. Компрометируют народный промысел.До встречи с Ольгой я побывал на выставке «Русские валенки и мода» в особняке Фонда народных художественных промыслов РФ в Леонтьевском переулке столицы. Там я увидел раритет – самый старый валенок России. Родом он из XIX века. Свалян в Калязине Тверской области, а найден в толще глины целым и невредимым в деревне под Казанью.Сохранился чудом, потому как обувь из шерсти моль обычно превращает в пыль. Носил эти огромные коты, судя по их размеру, мужик-великан, и мастер должен был сильно постараться, чтобы раскатать шерсть в столь широкие и длинные голенища. Русский богатырь был к тому же модником – по белому полю тянется от колен до щиколоток орнамент с какими-то рюшками. Гламур из глубины веков!– Накануне женского праздника каждый год у нас – нашествие мужчин. Хоть и весной пахнет на улице, представители сильного пола хотят подарить любимым, матерям, знакомым тепло, – говорит мастер.
Общество
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Эдуард Бояков
Эдуард Бояков

Донбасс — главный узел

Дмитрий Толкачев
Дмитрий Толкачев

Чемодан, вокзал, Россия

Виталий Сучков
Виталий Сучков

Нам нельзя забывать уроки прошлого

Александр Хохлов
Александр Хохлов

Согласие на интервенцию

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Только не плачь, Алла: жалеет ли Пугачева о том, как повернулась жизнь

Татьяна Еременко
Татьяна Еременко

Звезды нашего интернета

Георгий Бовт
Георгий Бовт

Гонка вооружений? Что будет с Европой, если США откажутся ее защищать

Все мнения
О проекте
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.