Михаил Ефремов: «Господин хороший» уйдет в Интернет - там нет начальников...

Михаил Олегович сам удивляется тому, что в последнее время он больше востребован не как актер театра и кино, а как чтец. С проектом «Гражданин поэт» выступал в самых больших эстрадно-концертных залах России (в Москве – в «Крокус Сити Холле»), а теперь Ефремова стали звать и на филармонические сцены. В Москве недавно он появился в Концертном зале имени Чайковского в проекте «Король-олень», а в Северной столице 19 декабря шагнул на сцену Большого зала Государственной академической филармонии имени Шостаковича, чтобы принять участие в вечере Симфонического оркестра филармонии «Бетховен. «Эгмонт», музыка к трагедии Гёте». Там Ефремов прочтет знаменитый монолог Эгмонта о свободе, в котором когда-то блистали Качалов, Юрьев, Царев, Смоктуновский... Вот что Ефремов рассказал нашему питерскому корреспонденту.

- Михаил Олегович, вы уже выучили текст монолога графа Эгмонта из трагедии Гёте?

- Да я его уже знаю, но все равно положу себе на пюпитр бумажку. Я так боюсь! Такая сцена, такие имена... Боюсь, все это выбьет точно из меня текст. Когда репетируешь с артистами в театре какую-то сцену, там все понятно и не страшно - ты можешь за сцену уцепиться, за партнеров, а тут только музыка и ты. Но бояться надо, если не бояться, то это тоже не правильно.

- Все говорят, что Ефремов на сцене Филармонии, как и в «Гражданине поэте», выйдет в образе борца за гражданскую свободу, усматривая в этот параллели с нынешними митингами оппозиции. Но ведь в 1937 году, когда ни о каких протестных митингах не могло быть и мысли, «Эгмонд» шел в лучших залах СССР с частотой примерно раз в три месяца...

- В этом и есть великая сила классики – она на все времена. Хотя в 30-е годы «Бесы» Достоевского были запрещены. А Гёте с Бетховеном звучали. Они - иностранцы, такой логикой руководствовались цензоры. Иностранцев меньше запрещали, хотя во многих западных пьесах, по сути, речь идет о том, что у нас происходит. Вот Гарик Сукачев в 2011 году поставил в театре «Современник» пьесу Майка Пэкера «Анархия» про британских панков. Так и она про нас! Ну а что нам ставить, что играть, если наши отечественные авторы увлечены документалистикой, нежели действием и интересными историями.

Хотя я драматургов наших понимаю. Они хотят как-то пробиться к зрителю. У театрального зрителя раньше не было ни Интернета, ни десятка ТВ-каналов и FM-радиостанций, а теперь все больше и больше наступают со всех сторон враги театра. Поэтому и в театре нужно больше правды, и драматурги считают, что дорога к правде - в документалистике. Но они поиграются с документалистикой, с дневниками заключенных, с чем-то еще (замечательный спектакль поставили по документам суда над Магнитским!), и это необходимый этап, но, надеюсь, потом появятся и авторы, которые художественно это осмыслят. Все-таки художественный театр мне ближе, чем документалистика.

- В свое время вы мне говорили, что любите панк-рок и рок-н-ролл, но воспитывались на классической музыке... Интересно, а ваши дети тоже интересуются классикой?

- Их воспитывает на классической музыке моя жена (звукорежиссер Софья Кругликова, которая приехала в Петербург, чтобы помочь мужу отстроить звук в филармоническом зале. – Прим. Авт.). А я, в основном, пытаюсь какие-то гадости им давать (улыбается). Верочка занимается в музыкальной школе, Надя ходит на танцы, Боря еще маленький. Николаша ходил в музыкальную школу, а Никита тоже умеет играть, у него даже группа какая-то есть. Все так или иначе музыкальные – я вот только нот не знаю, меня мама пожалела и не отдала в музыкальную школу, мне футбол был интересней... А я своих детей не жалею.

- Михаил Олегович, 2012-й год вы заканчиваете на мажорной ноте, купаясь в интересных ролях и проектах. А что бы хотелось сделать в 2013-м?

- Главным образом, мое будущее связано с «Господином хорошим» (проект, который пришел на смену «Гражданину поэту». – Прим. Авт.). Мы с Дмитрием Быковым и Андреем Васильевым уже показываем «Господина хорошего» на сцене Театра эстрады, но в дальнейшем проект «разрастется» и переформатируется. После январских праздников мы будем общаться, думать, как это все лучше сделать. Сделаем не кино, не телеверсию, а интернет-проект. Но нужно найти какие-то новые формы, которые мы сами еще не придумали. Сначала хотели делать ежедневные выпуски, но потом поняли, что это адский ад, и мы одни не выдержим. Значит, надо других людей привлекать...

- Неужели от интернет-проекта можно получать хорошие деньги?

- Мы уже решили вопрос финансово, нашли кое-какие деньги и можем попробовать начать. Но, в принципе, заработок наш основной по-прежнему не от Интернета, а от концертов.

- Почему бы вам не подписать договор с каким-то телеканалом, а самим заниматься только творческой стороной?

- Такие варианты тоже рассматриваются. Но все-таки то, что мы делаем - не телевизионный проект, хотя мы пытались работать с разными каналами, с тем же «Дождем». Но это не телевизионный проект уже хотя бы потому, что на любом ТВ, даже на интернет-ТВ, такое количество начальников, и кому-нибудь из них обязательно придет в голову: «Ой-ой-ой – это нельзя пускать в эфир, это нужно исправить!» А в сети мы сами себе начальники, редакторы, и, поверьте, мы строгие судьи. Иногда мы вырезали даже жесткие, смешные, клевые вещи, в которых было действительно прямое оскорбление, понимая, что этого нельзя допускать. Можно как угодно, творчески, элегантно что-то придумывать, но скатываться до оскорблений – нельзя.

Это и есть художественная цензура. Вот я сижу в жюри КВНа и вижу, что на записи программ бывают прекрасные шутки, но они ниже пояса, и потом из эфира их вырезают, и это правильно. Кстати, эти же шутки могут пройти в «Камеди клабе», где-то еще, а КВН - такая передача, выходим на Первом канале – ну, не надо, там все-таки бабушки смотрят, им будет неприятно. Так вот это цензура как раз хорошая, правильная.

- Многим интересно, чем же «Господин хороший» отличается от «Гражданина поэта»?

- «Господин хороший» отличается тем, что у нас уже не поэты, а жанры. Раньше Быков писал под поэтов, как бы Пушкин сказал про какое-то явление сейчас, еще кто-то из великих... А теперь у нас множество самых разных жанров, в том числи и нами придуманных. Есть, например, амораль (это басня!), есть христарадина-попрашайка, а для любителей телеканала «Ля-минор» придумали жанр блямажор...

- Михаил Олегович, побойтесь Бога – в филармонических стенах, и такой жанр!

- У нас не для этих стен проект.

- А вы сами в каких новых ТВ-проектах в новом году появитесь?

- В «Жди меня», как обычно, я там уже четыре года работаю.

- Вы в курсе, что телезрители возмущаются зрители: почему Ефремов порой приходит на съемки не всегда гладко выбритым, в мятой одежде?

- Наверное, такие вопросы надо адресовать гримерам...

- Для вас это важнейший, принципиальный проект?

- У меня есть два-три дня в неделю, когда нахожусь на территории, свободной от иронии, от постмодернизма. И этим «Жди меня» мне дорог.

- Вы ведь недавно снялись в киноремейке «Кавказкой пленнице»...

- Да, играю ту роль администратора гостиницы, которую в оригинальном фильме играл замечательный актер Михаил Глузский.

- Вы в курсе, что общественность негативно относится к ремейкам на любимые советские киноленты?

- Если бы я думал все время об общественности, когда мне надо денег заработать, блин, не знаю, где бы сейчас был. Я об общественности не думаю, хотя сам прекрасно все понимаю. Хотя в «Кавказской пленнице» все снимается практически по тексту, и актеры хорошие. Посмотрим, иногда ведь случаются чудеса! Но это было весело, во всяком случае, мы веселились, когда снимали. Хотя когда на площадке весело, иногда получается, что не весело на экране. Но бывает и обратный эффект. Давайте дождем премьеры

- Извините за вопрос, но есть такое мнение, что ваша бурная творческая деятельность в последнее время связана с вашим отказом от алкоголя... Так или это на самом деле?

- Можно и так сказать... Я действительно меньше выпиваю, когда работаю над чтецкими программами, чем снимаясь в кино. В кино все-таки более безответственная ситуация.

Потому что кино – это режиссерское искусство, там все равно, как угодно сыграй, я там нужный винтик, несомненная краска... Но я же вижу сам по работе, когда режиссер не режиссер, тут уж всегда и муторно и противно сниматься, вот и стакан появляется. А когда работаешь у хорошего режиссера, то и в голову не приходит мысли о чем-то другом. Вот я летом все снимался у Валерия Тодоровского в сериале «Оттепель»... 12 серий, история времен хрущевской оттепели, про 1961 год и про кинематографистов. Там главные роли оператора и режиссера играют Женя Цыганов и Саша Яценко, вокруг них вся история крутится. У меня больше ста фильмов, а режиссеров, которые хотят с артистом работать, разбирают сцену, делают свою режиссерскую работу, а не просто кричат: «Мотор! Да ладно, нормально, поехали дальше», по пальцам одной руки могу пересчитать. Это Валерий Тодоровский, Владимир Грамматиков, Коля Хомерики, Никита Михалков...

- А, говорят, Михалков обиделся на вас, когда вы прочитали хлесткое стихотворение о фильме «Цитадель»?

- Не думаю, что он обиделся. Он человек с большим юмором. Я вообще считаю, что Никита Сергеевич при всех его заслугах и регалиях - настоящий пацан, ему, по сути, лет 14-15, он очень энергичный человек. У нас на «похоронах» «Гражданина поэта» в «Крокусе» Андрей Сергеевич Кончаловский читал стихотворение про Дядю Степу в образе своего отца Сергея Михалкова. Если Никита Сергеевич захочет почитать, то мы с удовольствием...

- Новый год вы встретите в кругу семьи или на работе?

- В последние годы всегда встречал в семейном кругу, а в этот раз мы работаем втроем, Быков, Васильев и я - в «Барвиха Лакшери Вилладж». Для олигархов разыгрываем представление, хотите так, хотите эдак. Но зато не выпьем, зато трезвый Новый год будет! А еще я увижу себя в новогоднем огоньке, где мы вчетвером, Ванька Охлобыстин, Дима Харатьян, Гарик Сукачев и я, поем песню «Три аккорда». А на каникулах можно с детьми и в филармонию отправиться...