Сильвестр Сталлоне разоткровенничался в Императорской столовой

В Михайловском замке Русского музея, на открытии своей персональной выставки живописи, голливудский небожитель был мало похож на изнеженную звезду, а вполне сходил за мастеровитого художника, которому привалила удача выставить свои работы в столь достойном антураже. Наши питерские корреспонденты, понимая важность и необычность момента (Сталлоне заметно волновался, подбирал каждое слово, с любопытством оглядывал картины и статуи, взявшие его в «тиски» в этом замке на Фонтанке), постарались тщательно зафиксировать каждое слово столь редкого гостя.

Но началась встреча в Парадной столовой с весьма пространного монолога директора Русского музея Владимира Гусева, который постарался объяснить всему миру свое столь странное соседство с мистером Рокки-Рэмбо:

- Очень приятно, что так много народу в России, в Петербурге любят живопись! Этот интерес это дает ответ на вопрос, витающий в воздухе: «Почему Сталлоне - в Русском музее?» Вопрос вполне справедливый, честно говоря, и я его задал коллегам, когда услышал о такой идее. Все мы привыкли видеть в Русском музее Шишкина, Айвазовского, Малевича, но некоторые выставки появляются внезапно, не по плану, а в силу каких-то обстоятельств, которые позволяют сделать выставку. Когда я спросил у коллег про Сталлоне, они показали репродукции его картин, и уже тогда стало ясно, что это настоящий художник, настоящая, очень экспрессивная, динамичная, напряженная живопись, в которой виден темперамент человека неравнодушного. Это живопись, показывающая, сколь агрессивен наш мир, наше общество, тот вид спорта, которым занимался господин Сталлоне. Это живопись XX – начала XXI века.

Не сомнений, что это не забава звездного дилетанта, любителя, которой в свободное время он занимается для своего удовольствия, а серьезная работа, в которой можно проследить различные тенденции, от раннего периода до позднего. И экспозиция Сталлоне вполне созвучна тем выставкам, которые мы показываем в Русском музее. Это серьезная, интересная выставка, серьезного человека, и для меня стало открытием еще одно имя – художника Сильвестра Сталлоне, потому что у нас мало кто знал, насколько серьезно он занимается живописью. Так что я поздравляю господина Сталлоне, благодарю за возможность познакомиться с его творчеством.

Загоревший и чуть раскрасневшийся Сталлоне, принял эти комплименты директора Гусева с волнением:

- Прежде всего, хотел бы сказать, что для меня очень почетно быть здесь. Это фантастика! Больше всего на свете я люблю искусство, естественно, помимо своей семьи. Когда захожу в музей, испытываю те же чувства, когда прихожу в церковь – это храм искусства. Когда увидел свои работы в Русском музее, то для меня самого многие мои же работы зазвучали по-иному. В этом месте я чувствую удивительное сосредоточение подлинного искусства. Я, конечно, снимаюсь во многих фильмах, но мне кажется уникальным средством выражения, когда я как художник, остаюсь один на один с полотном.

Тут директор Гусев не выдержал и выдал совсем уж неожиданный пассаж:

- Какой у вас голос! Вы поете?

Сталлоне, обвороживший питерских дамочек, еще и своим густым тембром, опять пробасил с улыбкой:

- Если я запою, ваш музей закроют! – и продолжил свою «песню» о главном. - Когда я создавал свои образы в кино, то не знал, как они должны выглядеть. Когда начинал работу на «Рокки», сначала попытался изобразить его образ на холсте, а потом уж образ стал развиваться. От визуального я переходил к вербальному. А когда я начал писать еще и сценарии, то понял, что в жизни всегда переплетается вербальное, визуальное. Потом на моих картинах стали появляться и слова. Когда остаешься один на один с чистым холстом, не всегда легко изобразить то, что чувствуешь. Не знаю, как у других художников, но когда я чувствую себя несчастным, одиноким, когда в мире мне все кажется ужасным, то иду к холсту, и тогда получаются лучшие работы.

Я прибегаю к живописи и в тех случаях, когда не могу что-то высказать словами. Мне лучше всего передать эмоции, свой внутренний мир через холст. Таким образом, я даю выход эмоциям, чувствами, поэтому иногда мои работы могут показаться слишком эмоциональными. Графическая сторона не столь важна, то есть рисовать цветок для того, чтобы он был похож на этот цветок – не мое. Для меня важней передать, что этот цветок «думает», что находится внутри. То, что находится внутри для меня, важнее, и это все очень спонтанно, потому что когда я смотрю на свои работы уже на следующий день, то постоянно думаю: неужели это я так вчера воспринимал? На следующий день я уже могу так не думать.

Современное поколение привыкло к техническим средствам, которые порой думают за них, им все очень легко, а когда ты рисуешь, то нужно подумать, прежде чем самовыразиться. Будь у меня выбор, я бы всю жизнь посвятил рисованию и скульптуре. Когда ты снимаешься в фильме, с тобой работают еще полторы тысячи человек, а когда я рисую, делаю свои скульптуры, то это мои чувства, и этот фильм делаю я один.

Во мне есть итальянские корни, есть французские, но часть моей родословной – русские корни. И меня тянет в Россию. В этой осенней блиц-поездке все, что я толком успел увидеть в Санкт-Петербурге– это Русский музей. Остальное - из окна машины. У меня возникло желание с семьей, через несколько месяцев, приехать в этот город, настолько сильно впечатление. Мир, конечно, меняется, но вы живете в таком городе, который нельзя повторить, он как драгоценный камень, поэтому берегите его.

Не многие знают, что занятия творческом для Сталлоне начались не с кино, а как раз с живописи:

- Мои детские годы были не ровными, семья не самая благополучная. Я искал свой путь в жизни, и искусство мне помогло. У меня не было друга, с которым можно посоветоваться, спорт тоже не давал ответов, но я находил их в живописи. С тех пор, по сути, ничего не изменилось. Я очень рад, что мне удалось сделать что-то в кино, но, прежде всего, для меня важно искусство живописи, которое всегда остается со мной.

Есть люди, которые считают, что мои работы бросают кому-то вызов… Таково уж внимание к моей личности, к моему искусству, всему тому, что я делаю. Говорят, я всегда бросаю вызов: то начинаю рисовать, то берусь писать сценарии, снимать фильм. Наверное, так я устроен. Да и не я один. Со Шварценеггером мы давно бросаем друг другу вызовы… И коммерция здесь не при чем. Я начал рисовать исключительно для себя, для друзей. Но однажды мой приятель спросил: «А кто это нарисовал?» Потом и он, и другие стали советовать показывать свои работы, хотя бы на благотворительных проектах – с чего я и начал. После мои картины стали продаваться, затем даже появились в некоторых галереях. Я ни в коем случае не считаю себя равным тем художникам, которые выставлены в Русском музее, но мои картины – это мое самовыражение, ни на что другое я не претендую. А что касается критики, то даже к этому за долгие годы можно привыкнуть, и теперь я даже люблю, когда меня критикуют. Ведь критика – часть нашей жизни, часть нашей игры.

Я не так часто устраиваю выставки. Была такая история в 1990 году, потом двадцать лет паузы, затем случилась - в Базеле, в галерее «Гужинской» – собственно, это была их идея. Я буду абсолютно счастлив, если выставочная история получит продолжение, буду весьма польщен приехать сюда вновь.

Когда у меня появились деньги, и я смог покупать произведения искусства, то, первым делом, приобрел картину Марка Шагала. Мне очень нравится Малевич. На меня всегда больше впечатление производила немецкая живопись, и вообще живопись, которая изобилует смелыми, драматическими красками. Мне сейчас очень нравятся современные художники, молодая кровь.

На вопрос, кто покупает мои картины, не могу дать четкого ответа. Наверное, тот, у кого мелькнула мысль: «Мне это нравится», и у него в этот момент есть деньги. Но некоторые картины ни за какие суммы не продам - они слишком личные, для меня много значат.

Так уж получилось, что в «Рэмбо» и «Рокки», да и в других картинах из моей фильмографии, мои герои то и дело вступали в конфронтацию с русскими парнями, но, если помните, в конце боя мы друг друга уважали. Так и в жизни - мы должны уважать друг друга.

… Чтобы важный гость мог лишний раз убедиться, что приехал в серьезный музей, которому он интересен не только как «приманка» широких слоев публики, директор Гусев, «успокоив художника Сталлоне», поделился ближайшими планами вверенного ему учреждения культуры:

- Мистер Сталлоне, искусство тем и хорошо, что не должно всем нравиться. В ближайшее время мы будем рады видеть вас, в начале декабря открываем две выставки – одна посвящена 135-летию со дня рождения вашего любимого художника Казимира Малевича и 100-летию появление «Черного квадрата». Также открываем интересную выставку, которую в шутку называем «Поваренная книга Русского музея». На этих двух выставках я надеюсь увидеть вас, господин Сталлоне с семьей, а лет этак через 10-15 надеюсь пригласить вас на выставку «Творчество Сталлоне 10-20 годов XXI века».

Против такого поворота событий Сталлоне не возражал, даже от шутки воздержался. Ведь и контекст, и приглашение слишком серьезные…