Ксения Алферова: Теперь я знаю, как дружить с медведями

[i]Они не пускают в дом журналистов и не любят говорить о своей семейной жизни. Какое-то время герой российских телесериалов Егор Бероев скрывал даже имя своей жены. Но недавно Ксения Алферова, дочь Ирины Алферовой и Александра Абдулова, тоже стала в них появляться, а в этом году снялась в американской картине «Зеркальные войны СУХХ». На нашу встречу Ксения пришла в сопровождении строгого супруга, внимательно слушавшего наш разговор.[/i][b]– Ксения, как вам работалось с американцами?[/b]– Это уже вторая моя «американская» картина. Ее, как и «Войны», снимали в России, так что съездить в Голливуд пока не удалось. В «Зеркальных войнах» вообще было много русских: продюсер – американец русского происхождения, замечательный оператор Сергей Козлов, много работавший с Кончаловским, снявший его «Одиссею». В «Войнах» кадры с самолетом «СУ» снимались «вживую», чуть ли не с крыла летящего рядом истребителя. Этот фильм – классический шпионский триллер. Речь идет о разработке новейшей модели военного самолета в легендарном конструкторском бюро Сухого, за секретными технологиями которого охотится ЦРУ, русская и китайская разведки. Об элитных летчиках, его испытывающих. Хорошего летчика играет Леша Ефимов, а злодея – Миша Горевой, снявшийся в последнем «Джеймсе Бонде». Миша – добрейшей души человек, а ему все время выпадает играть злодеев: почему-то в этих ролях он наиболее убедителен! Все «мои» сцены сняты в сибирских лесах, в охотничьем хозяйстве. По сценарию, действие развивается на базе, защищающей окружающую среду, – что-то вроде «Гринписа». Я играю возлюбленную главного героя, американку Кэтрин, активистку этого движения.[b]– Были ли трудности с английским языком, ведь фильм снимался без озвучания?[/b]– Я очень переживала, что разговариваю с акцентом, но настоящие американцы, присутствовавшие на площадке, говорили: «Ксения, расслабьтесь, у нас в стране не так много людей, говорящих по-английски лучше».[b]– Каково было играть с голливудскими звездами?[/b]– Увы, с Рутгером Хауэром и Майклом Макдауэллом мы так и не встретились на площадке – у нас не было совместных сцен. А на вечеринку в их честь в России я прийти не смогла – была на других съемках.[b]– Происходили ли какие-то казусы на площадке?[/b]– Моим самым «тесным» партнером должен был быть большой тигр, но он заболел, и привезли маленького уссурийского мишку. Медведи вообще плохо поддаются дрессировке, они непредсказуемы, а этот к тому же был совсем малыш. Такой маленький, хорошенький мишка… Он может очень мило играть с вами, лизать вам руки, но вдруг настроение его меняется, и тогда… По сценарию я спасаю его от браконьеров, и у нас происходит «близкий контакт» – он сидит у меня на руках, мы почти обнимаем друг друга. Костюмеры в тот день очень долго пытались одеть меня в свитер, но я была в красивой маечке и хотела сниматься именно в ней. А когда дело дошло до кадров с медведем, поняла, что сейчас поплачусь за свое упрямство: свитер еще хоть как-то мог бы защитить меня от медвежьих зубов и когтей… Ночью мы должны были играть любовную сцену. Увидев мои руки, гример чуть в обморок не упал – они были расцарапаны в кровь.[b]– Неужели самой-то не страшно было с живым медведем?[/b]– В кадре мы с ним мило возимся, но в конце съемок я уже не выдерживала, кричала и била его по морде. Он очень любил играть моей рукой, и мне пришлось освоить целую науку общения с ним. Например, медведю ни в коем случае нельзя давать играючи «грызть» твою руку задними зубами: как только она туда попадет, ее уже не вытащишь. А однажды он так серьезно вцепился мне в ногу, что я думала – полноги уже нету! После этого ноги мне стали обвязывать толстыми махровыми бинтами. Но к концу фильма мы с мишкой все-таки подружились. Он даже ревновал меня: когда мы снимали любовное свидание с Сашей, нападал на него, бросался под ноги, съел букет… Сознаюсь, мне было даже немного приятно.[b]– Почему вы не работаете в театре?[/b]– Я очень долго шла в актерскую профессию и пришла в нее довольно поздно – только что. Поэтому я человек, уже избалованный свободой, и мне очень не хочется тратить время на неинтересное: на все эти распределения ролей, интриги… У меня есть театральный опыт: я полгода репетировала во МХАТе. Спектакль так и не вышел, но зато я точно поняла: работать в репертуарном театре не смогу. У нас есть независимый театральный проект с режиссером Леной Невежиной, спектакль «Страх мыльного пузыря». Он похож скорее на такой театрально-психологический аутотренинг. Была задана тема: «Детские страхи». Несколько неизвестных драматургов написали маленькие пьесы. Пятьдесят процентов спектакля – авторский текст, пятьдесят – наша импровизация. Все десять человек, которые это создавали, получают от него несказанное удовольствие. Мы даже собираемся задолго до начала, болтаем.[b]– В каком возрасте вы первый раз снялись в кино?[/b]– Я поехала с папой на съемку фильма «Женщина в белом», была я тогда, ну, совсем маленькая… Должна была играть девочку-нищенку. А дело было зимой, стоял трескучий мороз. Снимали дубль за дублем, и я должна была все это время находиться на улице – сидеть на лестнице и просить милостыню. В общем, помню, съемки мне тогда очень не понравились, осталось воспоминание холода и скуки. К детским ролям я, честно говоря, вообще серьезно не отношусь – это нормальная для актерского ребенка практика. Первая серьезная роль была у меня в сериале «Московские окна».[b]– До того как поступить в Школу-студию МХАТ, вы учились в Юридической академии и готовили себя совсем к другой карьере. Когда же пришло решение идти в актрисы?[/b]– Жизнь всегда была двойственной. Еще учась на первом курсе академии, я играла в детском спектакле театра «Современник». Кстати, вместе со мной в постановке участвовал юный Марат Башаров, и в сегодняшнем Марате никак не узнать того худенького мальчика…[b]– Существует список книг, сформировавший актрису Ксению Алферову?[/b]– Хрестоматийный школьный набор классики. В детстве я гордо мнила себя «тургеневской девушкой» и переживала, что родилась не в том веке: мне очень хотелось ходить в красивых длинных платьях![b]– Как вы думаете, любовь в разные времена разная или все в общем одно и то же?[/b]– Думаю, она не меняется. Время ни при чем, просто каждый раз все бывает по-разному…[b]– У вас есть рецепт счастья?[/b]– Получать удовольствие от каждой минуты жизни. Этому научила бабушка. Сначала маму, потом меня. Я никогда не видела, чтобы она просыпалась с кислым выражением лица. Дождь за окном – значит хорошо, свежо будет, солнце – еще лучше. Всякие неприятности бабушка научила меня принимать с благодарностью – это нам тоже дается для чего-то... Один наш с Егором любимый батюшка сказал: «Цель жизни – быть счастливым». В какой-то момент это стало моим жизненным кредо.[b]– С какой детской иллюзией расстались за последние два года?[/b]– Я не рассталась с иллюзиями – возможно, в этом залог молодости. Бабушка пожилой человек, но глаза у нее молодые, она воспринимает мир по-детски, хотя и без наивности.[b]– Вы советуетесь с Егором по поводу работы, ролей?[/b]– Иногда приезжаем друг к другу на площадку, и если что-то не получается, отходим в сторону, разговариваем.[b]– А с родителями?[/b]– Самые суровые рецензии – мамины. Она говорит: «Ну я же знаю, как это у тебя могло быть!» Вгрызается во все мелочи.[b]– Какая из ролей ей больше всего понравилась?[/b]– Поэтесса Анастасия в спектакле «Страх мыльного пузыря». Роль я от начала до конца придумала сама, поэтому она особенно мне дорога. Анастасия – это такая странная, экзальтированная девушка в платье в цветочек, шляпке и очках.[b]– У вас есть увлечения, хобби?[/b]– До того как поступила в театральный, успела покататься на горных лыжах, позаниматься дайвингом и прыгнуть с парашютом с высоты три с половиной тысячи метров.[b]– Очень модные виды спорта! А парашют был принципиален?[/b]– Это был один-единственный прыжок, первый и последний. Бешеный кайф! Я поняла, ради чего люди прыгают – ради нескольких мгновений свободного полета, когда он еще не раскрылся, это нельзя сравнить ни с чем, даже с морской стихией.