Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Сторис
Если попали в ДТП, что делать? Полицейский с Петровки

Если попали в ДТП, что делать? Полицейский с Петровки

Теракт в Крокус Сити

Теракт в Крокус Сити

Какие профессии считались престижными в СССР?

Какие профессии считались престижными в СССР?

Выборы

Выборы

Ювелирные украшения из СССР

Ювелирные украшения из СССР

Идеальный мужчина

Идеальный мужчина

Полицейский с Петровки

Полицейский с Петровки

Фестиваль молодежи

Фестиваль молодежи

Русский след в Гарри Поттере

Русский след в Гарри Поттере

Михаил Котомин: Майор Пронин круче Джеймса Бонда!

Развлечения
Михаил Котомин: Майор Пронин круче Джеймса Бонда!

[i]Издательство «Ad Marginem» постоянно оказывается в центре скандалов. Его обвиняют то в пропаганде наркотиков, то в распространении порнографии, то еще бог знает в чем. А оно всего лишь издает книги. Такие, какие считает нужным. И настаивает на своем праве это делать – в рамках законодательства Российской Федерации.Наша беседа – с одним из двух главных действующих лиц издательства, ведущим редактором Михаилом Котоминым.[/i][b]– Миша, как вы с директором издательства Сашей Ивановым делите ответственность?[/b]– Саша по образованию философ, а я – филолог. Поэтому он отвечает за non fiction, а я – за художественную литературу. В 1996 году, когда я пришел в издательство, заканчивалась эпоха грантов – соросовских и прочих, и мы как раз успели соскочить с грантовой иглы.[b]– С кем, с какими авторами издательство это сделало?[/b]– Сорокин, Ширянов, Проханов. Все началось с того, что нужны были оригинальные отечественные тексты. И первым бестселлером стал легендарный «Низший пилотаж» Баяна Ширянова. Еще в сети он вызвал огромный скандал. Спорили, может ли литература заниматься такими темами. И такие корифеи, как Борис Стругацкий и Андрей Битов текст Ширянова защитили. Его хотели снять с конкурса «Тенета» из-за обвинений в пропаганде наркотиков, но Стругацкий сказал: если в жизни есть такой сегмент реальности, то он может быть представлен в литературе.[b]– А что говорилось о литературных достоинствах текстов?[/b]– Не текстов, а текста. От следующих романов Баяна Ширянова наше издательство отказалось. Но «Низший пилотаж» вызывал буквально физиологическое отвращение. А если буковки на бумаге могут передать сильную эмоцию, значит, в книге что-то есть.[b]– Пусть даже эта эмоция сильно отрицательная, к тому же подпадающая под статью Уголовного кодекса?[/b]– Под статью роман Ширянова не подпадает, потому что литература находится вне материально-уголовной реальности. Я в этом абсолютно уверен. И судить о ней должны профессионалы – критики, филологи.[b]– Но простые читатели могут воспринять литературное произведение как прямое руководство к действию. В том числе уголовно наказуемому.[/b]– Нельзя недооценивать читателя. Если люди читают Донцову и Маринину, значит, они в их книгах что-то находят. Читатель достаточно взрослый и умный человек, чтобы самому за себя отвечать. Но все необходимые аккуратные жесты мы сделали: откомментировали, заказали послесловие.[b]– Если уж говорить о Донцовой и Марининой, то в литературе этого рода добро всегда побеждает. Грубо говоря, прочтя такой роман, человек не начнет совершать ничего такого, что могло бы нанести вред ему или окружающим. А можно ли это сказать про книги Ширянова и Сорокина?[/b]– Книга не может впрямую влиять на реальность. Кроме того, единственный прямой результат прочтения «Низшего пилотажа» – отвращение к описанной им реальности. Автор показал полную деградацию наркомана, а это не может привлекать.[b]– Ширянова вы выловили из сети – и предъявили остальному, несетевому человечеству. А откуда взялся широко известный в узких кругах Владимир Сорокин?[/b]– Его привел Иванов, они были знакомы. Первоначально предполагалось академическое издание полных текстов подвального писателя. Мы хотели сделать такой эстетский проект. Но двухтомник Сорокина стал пользоваться успехом у гораздо более широкой аудитории. А поскольку был самый разгар кризиса 1998 года, от него стала зависеть судьба всего издательства. Следующим был роман «Голубое сало», абсолютно непохожий на прежние тексты этого автора. Нам было интересно наблюдать, как Сорокин пытается сменить прием: работу с большим советским стилем – на работу с новой массовой реальностью.[b]– Как вы восприняли все эти суды по поводу «Голубого сала», а также «Идущих вместе», унитазы на Пушкинской площади и так далее?[/b]– Для нас это явилось полной неожиданностью, можно сказать, перевернуло судьбу нашего издательства. Нашу книгу постоянно показывали по телевизору, продажи резко возросли. Это было искушением. Но мы с ним, думаю, справились.[b]– А Сорокин, в конце концов, ушел от вас к Захарову…[/b]– Да… Тогда нас вся эта история очень поразила. Было много писем, очень пронзительных, особенно из провинции. Мы даже подумывали о перемене линии. Но я продолжаю считать, что надо издавать сильные тексты. Я читаю все, что мне приносят. Но очень редко встречаю то, что способно хотя бы отложиться в голове. В основном, к сожалению, человек пишет для того, чтобы объясниться в любви Набокову и Прусту, или чтобы проснуться знаменитым, или чтобы разбогатеть.[b]– Понятно, что на этом фоне фигура Александра Проханова могла показаться утесом. До того, что издательство не смутила даже его репутация «соловья Генштаба» и антисемита. Как возник проект «Проханов»?[/b]– Еще за год до «Господина Гексогена» я в качестве члена жюри премии «Национальный бестселлер» прочитал его «Чеченский блюз» и «Идущих в ночи». До этого я ни одного романа Проханова не читал. А тут сразу два! На меня они произвели странное впечатление: с одной стороны, романы написаны в классической традиции, с другой – в них очень хлесткие метафоры, соединение несоединимого. Проханов пишет огромными мазками – такой Глазунов от литературы, ему не важны детали.[b]– Многие отказывают ему в элементарном мастерстве, говоря, что он чудовищный графоман. А ты[/b]…– Я увидел нарушение правил. Мне интересно, когда человек использует литературу страстно, а не для каких-то комильфо целей. Любой сильный текст нарушает правила. Когда-то совершенно невообразимой считалась проза Пушкина, который, с одной стороны, использовал низовой материал, с другой – занудный эпос Средневековья. Проханов использует литературу для абсолютно нелитературных целей. Он решает через нее какие-то свои мировоззренческие, политические задачи. Это человек глубокий, масштабный, абсолютно не совпадающий с теми внешними ярлыками, что на него навешивают. А нашему издательству была нужна бомба, мы не хотели работать с кулуарной литературой для узкого круга писателей и читателей.[b]– И такой бомбой стал «Господин Гексоген»?[/b]– Про роман мне рассказали в качестве шутки за утренним пивом на книжной ярмарке во Франкфурте. Но я воспринял все всерьез. Мы вышли на Проханова и были поражены его харизмой. Этот человек заполняет собой «черную дыру» 90-х. У него есть свое яркое видение советской истории, которую, конечно же, нельзя вычеркнуть. Мне никогда не нравились попытки представить весь тот период чем-то таким, что надо вырезать, – и сделать монтаж.[b]– Не отсюда ли серия «Атлантида»? Но ведь ты не мог – в силу возраста – читать бульварное чтиво советского образца?[/b]– Проект родился из трех моментов. Первый – тактический. Когда я правил романы Проханова, сокращал их раза в два-три, был внутри месива, иногда словесно довольно неопрятного, то понял: это находится внутри какой-то традиции. Но вряд ли это традиция высокой литературы.Скорее всего, корни прохановской прозы – где-то внутри той, забытой советской жанровой литературы. Второй момент, который меня интересовал, это мистика успеха. Мы поняли, что бестселлер – это не менеджерский проект, его невозможно просчитать. И я стал думать, по какому же принципу они возникают. Узнал, что, например, ЭКСМО выпускает в месяц до 20 совершенно идентичных иронических детективов, но только текст Донцовой становится бестселлером. И это не вопрос раскрутки. А вопрос чего? Очевидно, у Донцовой и Марининой тоже должны быть литературные деды и прадеды. Я стал копаться в истории отечественной поп-культурной традиции, дошел до Стругацких и пошел еще глубже.[b]– Когда-то романы братьев Стругацких считались литературой для научно-технической интеллигенции…[/b]– Как известно, официальную идеологию разрушили Микки-Маус и жевательная резинка. И братья Стругацкие работали в русле поп-культуры. Они сделали так, что жанровая, низкая литература стала выполнять иные функции. Их романы читали между строк.[b]– И кто же, по-твоему, предшествовал братьям Стругацким?[/b]– Их вывел в литературу Григорий Гребнев, автор первых фантастических романов. Первые вещи Стругацких, например, «Страна багровых туч», находятся целиком в этом странном, забытом контексте. Эта традиция очень интересная, ею никто не занимался, а ведь это были книги, которыми зачитывалась вся страна. Скажу и о третьем, очень важном для «Атлантиды» моменте – это книги, овеянные ореолом читательской любви. Не всегда понятно, как и из чего он возникает.[b]– А как попал в серию наивный роман Виктора Михайлова «Бумеранг не возвращается»?[/b]– В нем очень интересный слепок Москвы 50-х. Этот роман из цикла «большетеатровских». В то время Большой театр стал одним из новых символов СССР. Администрация Хрущева разработала классический пиар-проект, в ходе которого на смену танкам и Красной Армии должны были прийти другие ценности: балет, хоккей и так далее. Раскрутка Большого театра велась очень интенсивно: чтобы вывести в звезды мировой величины Галину Уланову, была поднята, помимо нашей, вся социалистическая и левая международная пресса. А в романах того времени герои встречались в Большом театре, там происходили какие-то события.Гагаринский всплеск был также подготовлен литературой.[b]– Чуть ли не последняя ваша новинка – серия о майоре Пронине…[/b]– Я очень доволен этим проектом. Наконец-то удалось издать цикл повестей и романов Льва Овалова. А то до этого майор Пронин был известен только по анекдотам.[b]– Меня все время удивляло: герой в памяти народной есть, а книг о нем – нет.[/b]– История очень простая: впервые майор Пронин возник на страницах журнала «Вокруг света» в 1939 году. Лев Овалов был редактором журнала, и надо было чем-то заполнять его страницы. Пронин так понравился, что дело пошло в огромную гору. Но за второй роман, «Голубой ангел», Льва Овалова сослали – тогда нельзя было описывать работу чекистов. Его арестовали буквально в первый день войны, «за разглашение методов оперативной работы советских спецслужб». Посадка прервала «прониноманию». Овалов, выйдя на свободу, через семь лет написал новый роман, тоже про майора Пронина, который снова стал безумно популярным. Номера «Огонька» зачитывались до дыр. Роман показался властям слишком развлекательным, а ведь речь в нем шла о войне. И книгой он вышел только в 1981 году.[b]– Сколько всего романов о майоре Пронине?[/b]– Пять.[b]– А правда, что во всех он читает только одну газету, и это «Вечерка»?[/b]– Больше того, майор Пронин даже дает объявление в «Вечерней Москве», когда ловит преступника на живца. В романах Льва Овалова вообще очень много реалий того времени. Еще в Пронине интересно то, что он – один из национальных героев ХХ века. Интересно, что появился он на два года раньше Джеймса Бонда. Пронин мог бы обогнать Бонда, если бы его искусственно не остановили. Кстати, в странах восточного блока к развлекательной литературе относились куда более терпимо, и там вскоре появились свои суперагенты. Но первый национальный герой появился именно у нас. И это был майор Пронин.

Эксклюзивы
Вопрос дня
Кем ты хочешь стать в медиаиндустрии?
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.