Интриг прекрасные порывы

[b]Так пишет [i]Марина РАЙКИНА [/i]в своей книге «Москва закулисная», которая в феврале выйдет в издательстве «Вагриус» и страницы которой мы сегодня предлагаем вашему вниманию.[/b]Да, театр без романов — не театр. Но и без интриг — тоже! Однако если романы по большей части вызывают [i]положительные эмоции, то интриги демонстрируют темные силы в театральных душах. За кулисами столько же страшного и прекрасного, сколько и на сцене — без знания этого закона лучше не переступать порог Храма искусств. В сути интриг все просто, как в схемах и математических расчетах. Например, если господину Икс мешает господин Игрек, то он, этот самый Икс, непременно найдет госпожу Зет и ее руками расправится с ненавистным Игреком. В этой простейшей комбинации с тремя известными — Икс, Игрек, Зет, — описанной-переописанной в комедиях и трагедиях, у каждого есть свое название: Икс — интриган, Зет — его орудие, а Игрек — жертва интриги.Все они — участники одной большой или малой игры. Интрига — это то, без чего театр не мыслит своего существования от дня создания до... И они будут всегда.Интригу, если посмотреть на нее попристальнее, можно разделить на: 1) интригу-глупость, 2) интригу-насмешку, 3) интригу-гадость, 4) интригу-сплетню, 5) интригу-убийцу.[/i][b]Кто не принял Гурченко в театр [/b]Отчего интриги кишат в театрах, как гады в террариумах? — спросите вы. Умные люди отвечают: «В театре очень обнажены нервные системы. Все входят друг с другом в конкурентные отношения, и для каждого товарищ — это одновременно и соперник». И, развивая тему, сравнивают театр с большой семьей или с коммунальной квартирой, в которой все время обсуждают тебя, твоих мужей (жен), любовников (любовниц)... В общем, на рваных и истлевших, как старые бельевые веревки, нервах держатся исторические здания театров — таков физический портрет веселых домов представлений.Здесь психуют все. Старые актеры оттого, что каждый сезон в труппу принимают молодых. С актрисами так просто случаются истерики при виде хорошеньких дебютанток. Все помнят, например, как молодая Людмила Гурченко очень давно показывалась в Театр сатиры. Она к тому времени уже была кинозвездой. На сцене, пред строгими очами режиссера Плучека, в окружении сатировских актрис Гурченко демонстрировала танцевально-вокальные таланты. В зале стояло такое гробовое молчание, что в середине номера она вдруг остановилась.— Я так думаю, что мне нет смысла продолжать? — спросила киноприма.И Валентин Плучек, посмотрев на всех своих ведущих артисток, ответил: — По-моему, да. Так Гурченко не взяли в Сатиру.А у молоденьких дебютанток, поступивших в театр, холодеет спина при виде голливудских улыбок примадонн, похожих на хищный оскал. Совершенно справедливо опасаясь скорого «съедения на обед», новенькие озабочены тем, чтобы найти в театре надежную «крышу».То есть пристроиться в одну гримерную с ведущей актрисой, к ней под крылышко — она сама будет клевать, но не отдаст на растерзание остальному курятнику.Писать в сапоги, а не в унитаз Итак, какие способы хороши для того, чтобы насолить сопернику? Есть несколько классических, проверенных. Самый распространенный — интрига-сплетня. Запускается слушок (как правило, в актерском буфете), который, перепетый тысячу раз, доходит до адресата в том виде, в каком его родная мать не узнает. В актерской среде обычно слух принимают за чистую монету и начинают кипеть в заданном режиме. Впрочем, бывают исключения.Людмила Касаткина: — У нас работала потрясающая актриса, от которой сходила с ума вся Москва, — Люся Фетисова. Жаль только, не снималась в кино. Вот она не терпела сплетен.— Людка! Ты про меня это говорила? — кричала она с порога в гримерной и смотрела на меня в упор — вру я или ей врут про меня? Всегда выясняла отношения, не доверяя сплетникам.Ее примеру, как правило, актрисы не следуют, предпочитая закулисный шепоток открытому разбору. Почему? Таково их актерское устройство.Еще известны закулисные приемы борьбы, простота которых ощутима даже на цвет и запах. Например, что означает интрига-гадость? Всего-навсего — написать в чужой сапог. До такого опускались многие, кто на сцене представлял благородные помыслы и чувства. Часто также в ход идет башмак, но не с продуктом жизнедеятельности соперника, а брошенный с высоты колосников на сцену в то время, когда по ней идет артист. Так опытные интриганы пытаются развить, и небезуспешно, в конкуренте страх сцены.Еще можно, проходя за кулисами, как бы невзначай бросить фразочку актрисе, готовящейся к выходу: «Что это на тебе сегодня костюмчик плохо сидит?». Истерика дебютантки обеспечена.Страх вколачивают, вбивают в соперника всеми подручными средствами, в том числе каблуками-шпильками. В Малом театре одно время жалели молоденькую актрису, у которой месяцами не сходил с ноги, у самой щиколотки, огромный синячище. Из-за этой гематомы ее уже считали безнадежно больной. Приставали с расспросами. И что же? Выяснилось, что каждый раз перед ее выходом на сцену одна «народная» коллега методично бьет ее шпилькой по ноге.— За что она тебя?! — Меня ввели на ее роль.Актер Всеволод Якут после разборок на собраниях в Ермоловском театре показывал руку, всю в синяках, и чуть не плакал: «Они меня щипали, потому что я не выступал».— Интрига вообще вещь серьезная. Настоящая интрига долго подготавливается и внезапно осуществляется, — считает Ольга Аросева.— Я слышу голос мастера интриги.— Мне лень бороться. Меня хватает на внезапность осуществления, и совсем нет сил на тщательность подготовки. У меня однажды была интрига в Театре комедии в Ленинграде. Туда приехала молоденькая актриса Женя Рубановская (сейчас работает в Образцовском театре). Она ничего не играла. Бедная была, голодная, я ее супчиком кормила. Тогда мы с ней задумали интригу, в результате которой она должна была ввестись на мою роль. Я Женю тщательно готовила, а в день спектакля внезапно сказалась больной. Рубановская бросилась к руководству: «Позвольте мне попробовать, я видела спектакль...» Начальство долго сопротивлялось, но от безысходности выпустило ее на сцену.Она замечательно сыграла и дальше прекрасно работала. Эта интрига — во благо. А гадости долго продумывать я не могу.Актриса, искушенная в театральных кознях, тем не менее попадает в чужие сети, как кур в ощип. И не она одна. Здесь поражает девственность реакций от соприкосновения с чужой гадостью.Интрига оказывается как первый поцелуй или первая измена. Привыкшая к предательским штучкам, Аросева все равно была потрясена тем, как товарищи обошлись с ее юбилейным бенефисом — спектаклем «Как пришить старушку». На худсовете за два часа до ее выхода на сцену коллеги, будто сговорившись, буквально разнесли спектакль. Аросева, не умеющая плакать, забилась в костюмерную и там рыдала. Она никак не могла взять в толк: почему никто не подумал о том, в каком состоянии после мордования она выйдет на сцену? Как будет играть? Систематизированные и собранные вместе, интриги в своем многообразии производят гнетущее впечатление. И эти люди, писающие в чужие сапоги, учат нас хорошим манерам?! Да, именно они. В этом вся трагедийная парадоксальность театра: за право выходить на сцену и учить, в том числе хорошим манерам, надо бороться. Вопрос только в том, какие способы борьбы считать достойными, а какие нет.Кто станет бить себя в грудь и кричать: «Я никогда, ни за что не пачкаюсь в закулисной грязи!!!» — однозначно лукавит. Трезво мыслящие профессионалы называют это борьбой за собственное место в театре. Но добавляют при этом: — Гадости делать не надо.— Ефим Копелян из БДТ — вот он точно не интриговал. И Ростислав Плятт был не из интриганов.— А то, что Плятт уходил к Вере Марецкой, — может, это единственная интрига его жизни.Любимые игрушки актерского тщеславия — звания и привилегии, к которым актеры относятся с особым трепетом. Номера в гостиницах, класс вагона и место в самолете находятся под их бдительным контролем. Заслуженные и народные, даже если их фамилий страна не ведает, зорко следят, чтобы молодой, но уже кассовый актер не переступил порог «СВ».Тут может случиться такая интрига или — тоже на «и» — истерика, что костей не соберешь.Толковые худруки и режиссеры в таких случаях просто разводят своих подопечных. Известен случай, когда Михаилу Цареву, руководившему много лет Малым театром, предложили на гастролях в Риге разместить труппу не в гостинице, а в коттеджах. Царев начал прикидывать, кого с кем поселить. После долгого и мучительного раскладывания пасьянса — если Нифонтова на одной лестнице встретится с Быстрицкой (о, эта работа требовала самоотречения!) — он капитулировал и отказался от привилегированных коттеджей.Знаете, кто в театре главные интриганы? Думаете, артисты? Как бы не так. Самые тонкие и опытные интриганы — главные режиссеры. Это они — инженеры актерских душ и первые скрипки в нервном театральном оркестре.Олег Табаков не возмущается, когда его называют главным интриганом «Табакерки», ибо считает, что всякий, кто зовет людей в даль светлую, — не кто иной, как интриган.Я думаю, что мои актеры на самом деле думают, что я думаю о них. В этом самая главная интрига.— Олег Павлович, когда-нибудь в вашем благополучном театре заваривалось нечто супротив?..— Было. Примерно года через два от начала дела. Те, кто поспособнее и посильнее, решили избавиться от балласта — тех, кто послабее, то есть назревал передел.Дело кончилось тем, что Табаков упразднил правление театра, которое заигралось в демократию. Несмотря на то, что О. Т. подыгрывал демократической структуре, на самом деле театром управлял он один.И напоследок о стратегии звездных войн. У Табакова при всей его обаятельной улыбчивости не забалуешься. Он отлично знает возможности каждого из своих «звездунов» — много больше, чем они сами о себе. Раз в четыре года новички дышат в затылок старикам, не позволяя тем расслабляться. А, например, Марк Захаров в свое время просто пошел ва-банк и совершил поступок, суливший ему или грудь в крестах, или голову в кустах.В момент, когда ленкомовские звезды вдруг стали нарасхват по высоким ценам и, естественно, предпочли заработки репетициям спектаклей, Захаров поставил «Женитьбу Фигаро» без единой звезды. И выиграл: «Фигаро» имел оглушительный успех. Тогда к нему стали посылать «парламентеров» с осторожными предложениями ввести звезд на роли Лазарева, Певцова, Щукиной, Захаровой... Грудь Захарова украшают «кресты».Но несмотря на неограниченную власть, каждый Карабас-Барабас в любой момент может стать жертвой актерского произвола. И об этом — не одна печальная страница в истории театра. Однако прежде — об одном спектакле, который войдет в историю как узел интриг, перекресток художественных амбиций.«Служанки» Романа Виктюка претендуют на звание самого интрижного спектакля конца XX века.Пьеса Жана Жене «Служанки» считалась рискованной для конца 80-х годов: не пьеса, а скопище пороков с поэтической окраской — лесбис, воровство, убийство...Сначала нужно было уговорить руководство «Сатирикона» принять эту пьесу, затем взять некрасивого артиста с диалектом (Николай Добрынин) на роль блондина-красавца. А главное — удержать на репетициях режиссера Виктюка, который имел привычку в этот период смываться на постановки в другие города. «Огонь» на себя брала художник Коженкова. В результате ее телодвижений по прикрытию исчезновений режиссера, проталкиваний актера и прочих манипуляций «Служанки» вышли на публику, но в день премьеры художницу уволили из театра.Спектакль стал бомбой в театральной Москве. Успех нарастал.И тем не менее его благополучие пошатнулось. В чем дело? Ищите женщину — говорят французы.Причем за кулисами. Талантливый балетмейстер Алла Сигалова, имея свои личные претензии в театре и не удовлетворив их, решила разрушить «Служанок». Для этого она увела из спектакля популярного премьера Добрынина и визажиста Льва Новикова. Но «Служанки», временно понеся потери, все-таки сохранились в «Сатириконе».Свою интригу закрутил и Роман Виктюк, который считал, и не без основания, что театр хорошо зарабатывает на «Служанках», в отличие от него — их создателя. Он действительно, по несовершенному закону об авторских правах, не получал авторских отчислений от проката спектакля, которые получали и художник, и балетмейстер, и композитор. Виктюк не мог этого пережить и решил вернуть себе «Служанок» в другую антрепризу, с другими условиями договора. В результате длительной борьбы легендарные «Служанки» остались-таки в «Сатириконе», а Виктюк «родил» новых с новыми исполнителями. В театральном мире шутили, что «Служанки» пошли по рукам.Сколько режиссерских шей сломано нежными актерскими ручками — не пересчитать. При всех этих переломах и кровопусканиях прошлые заслуги не учитываются.Приказано убить — невидимый лозунг, который в любой момент может воспарить над любым театром.Михаил Лобанов, создавший Ермоловский театр, был «съеден» своими же учениками с формулировкой «не наш». Такая же участь ждала его последователя — Леонида Варпаховского. Режиссер Борис Шатрин... о, его история заслуживает отдельного рассказа.На гастролях Шатрин, ни о чем не подозревая, ранним утром, дабы насладиться его свежестью, подходит к окну и вдруг слышит — этажом выше два актера, с которыми он накануне репетировал, обсуждают, как его убрать. Парни так увлеклись, что забыли прикрыть окно. Не дожидаясь публичной казни, Шатрин подал заявление об уходе. И что самое интересное — эти же артисты со слезами на глазах уговаривали его остаться. Подлые и мерзкие притворщики.Режиссер Валерий Фокин, затеявший в конце 80-х годов реформы в Ермоловском театре, столкнулся с открытой пастью труппы, готовой его сожрать. За спиной реформатора, на самом деле не желавшего ничего дурного, был пущен слух, что он начал в Ермоловском стройку, чтобы сделать в театре ресторан с проститутками и избавиться от «стариков». Страх толкнул артистов к объединению, и они стали ходить по инстанциям, писать письма, устраивать собрания.— Я хочу умереть в этом фойе, — кричал один артист (ныне покойный).Услышав это, актрисы начинали или рыдать, или пламенно выступать — совсем как в кино. Во всем этом была такая актерская нереализованность. Безработные комедианты наконец-то получили главную роль в спектакле под названием «Собрание против режиссера».Кстати, о «против»: любимый вопрос за кулисами — против кого будем дружить? Причем ужасы подобных ситуаций зачастую носят трогательнонаивный характер. Артист, который сочувствовал Валерию Фокину, свое сочувствие выражал так: он выходил из театра, звонил режиссеру в кабинет по автомату и передавал сведения из противоположного лагеря, которого откровенно боялся.— Валерий, а с каким счетом закончилась борьба в Ермоловском театре? — Ничьей, но я ушел.— Кроме обвинений в развале театра, тебе шили какие-нибудь пороки — например, аморалку, пьянство?..— Нет, но пострашнее было. Однажды моему сыну от первого брака позвонила женщина, представившись моей второй женой Таней, и сообщила, что я с ним больше встречаться не буду. Только какая же это интрига? Это подлость! Чем больше роешься в чужих страстях, тем грустнее становится.Интрига не способствует хорошему настроению, а стимулирует инфаркты, инсульты и психические расстройства. Какого цвета интрига? Серая, как мышь, если это тысячу раз перекроенная сплетня.Коричневая, как грязь, если это доводящая до сердечного приступа гадость. И очень редко она драпируется в романтические фиолетовые тона, величаво шествуя, как королева, на глазах завороженных зрителей. Интригу-королеву связывают с именем соратника Станиславского — Владимира Немировича-Данченко. Как-то он сидел на премьере «Дамы с камелиями».Ставил спектакль его конкурент — Всеволод Мейерхольд. Пикантность ситуации заключалась в том, что в это же время НемировичДанченко репетировал оперный вариант «Дамы» — «Травиату». Судя по репликам, отпускаемым им публично, мэтр был, естественно, недоволен мэтром. Однако после просмотра в фойе он облобызал Мейерхольда, рассыпавшись в комплиментах.— А как же, Владимир Иванович... Почему вы ему не сказали правды? — возмущались критики.— Зачем же я буду делать вид, что моя опера лучше плохого спектакля Мейерхольда? — невозмутимо ответил Немирович-Данченко.Как сказано! Восхищаться лукавством или чувством собственного достоинства он предоставил потомкам. Но надо признать, что интрига-королева, укутанная в романтические тона, — редкая птица в театральной стае.И самое страшное в этой запутанной интрижной истории то, что у каждой стороны — своя правда.Анатолий Эфрос — гениальный режиссер 60—70-х годов. Коммунистические власти «уходят» его из легендарного «Ленкома». Его артисты уйдут с ним в Театр на Малой Бронной, откуда спустя много лет он перейдет, обиженный на них, на «Таганку», после того как ее с помощью властей покинет Юрий Любимов.В театральных кругах до сих пор рассказывают, что, придя на «Таганку», Эфрос столкнулся со звериным оскалом труппы. Артисты Любимова, воспитанные в другой эстетике, по-бандитски и примитивно резали ему дубленку в гардеробе и оставляли записки: «Жид». Были ли они антисемитами? Сегодня никто в этом не признается, но, я уверена, доведись им давать представление на тему еврейских погромов, они бы рвали души (свои и наши) в защиту нацменьшинств с такой же силой, с какой ненавидели и оскорбляли великого художника. Театр на то и театр: за кулисами ровно столько страшного, сколько и на сцене.[b]Война Алой и Белой розы [/b]К счастью, таких страшилок от интриги на нашем театре не так уж много. Страшилок от предательства — предостаточно. Но об этом позже. Пока же несколько фактов, которые из сегодняшнего дня кажутся забавными коммунальными разборками. Остается только пожалеть, что они не стали основой театральных фарсов. А то можно себе представить, какую чудную комедию можно было бы сыграть о войне в Малом театре, известной всей Москве как война Алой и Белой розы. Розами соответствующих цветов выступали народные артистки Елена Гоголева и Вера Пашенная. А позже Пашенную в борьбе с Гоголевой заменила, между прочим, очень талантливая Дарья Зеркалова. Но зато у Гоголевой было преимущество не дамского, а идеологического свойства: она прилично продвинулась по партийной линии, и трогать ее поэтому возбранялось. В Вахтанговском же театре соперничество никогда не носило партийного характера, и вражда примадонн выглядела куда женственнее. Здесь соперничали Галина Пашкова и Людмила Целиковская, часто назначаемые на одну роль. Высшим пилотажем считалось у них ни за что не смотреть спектакль с участием дублерши. Самое интересное, что к концу жизни они стали подружками не разлей вода.Дело стариков продолжает молодежь. Правда, все последние театральные заварушки произошли не между актерами, а между актерами и режиссерами. На Малой Бронной, кажется, проклятой со времен Эфроса, кашу заварил обладатель всех премий Сергей Женовач. Кто бы мог подумать, что этот молодой господин с тихим голосом и мягкими манерами разобьет труппу на своих и чужих. Своих уведет из театра, а потом бросит, не обеспечив работой в период кризиса. Впрочем, многие убеждены, что это вовсе не интрига: как говорится, хотел как лучше, а получилось как всегда! Советская власть развязывала художникам руки в способах уничтожения конкурентов. В ход шли, естественно, анонимки. Если нужна роль в кордебалете — то в райком партии, если в ансамбле — то в горком. А если приспичило отхватить партию солиста, то адресовали письмо самому Генеральному секретарю ЦК КПСС. По части эпистолярного жанра преуспели балетные и особенно оперные Большого театра. Правда, знатоки утверждают, что стучали они, выполняя гражданский долг: чуть не весь Большой находился на службе у органов. Но об этом знают только тайные архивы.Сейчас, когда советско-стукаческая почва выбита из-под ног, значит ли, что интрига загнулась? Нет, это так же невозможно, как построение капитализма в России. С одной стороны, сегодня как никогда все упирается в то, как актер или режиссер работает, каков на него спрос и сколько платят за его труд. С другой, положение вещей — кто-то всегда оказывается красивше, моложе и сильнее — остается незыблемым, как число «пи».А значит, все продолжается.