«Разгром храма в пасхальную ночь»

[i]Эту картину [b]Илья Глазунов [/b]задумал давным-давно — в молодости, когда сблизился с Патриархом Алексием I и другими иерархами Русской православной церкви.Уже потом Глазунов узнал: в Москве за советское время уничтожены сотни храмов, подверглись гонениям тысячи священнослужителей. Тогда ему и захотелось написать грандиозную картину, посвященную началу катастрофы верующих 1917 года.Но, как оказалось, пространства для большого полотна у знаменитого художника в мастерской на Арбате не было! Там с трудом поместились «Похороны» и «Мистерия ХХ века». Потом на Пресне город стараниями Лужкова построил мастерскую с высоким потолком — пришла пора реализовать замысел Главной Картины.[/i]Она возникла в противовес картине Павла Корина, на которой монахи, богомольные крестьяне, нищие, калеки в ночь на Пасху 1918 года покидали с догорающими свечами своды Успенского собора, — Ленин разрешил верующим собраться здесь последний раз. Уходили они, чтобы никогда не вернуться в стены Кремля.Покровительствовавший Корину Максим Горький придумал его картине название — «Уходящая Русь».Посодействовал, чтобы ивановские ткачи создали цельный холст.Правда, потом Горький с трибуны съезда вдохновлял вандалов вместе с «любимцем партии» Николаем Бухариным и Владимиром Маяковским вершить суд над «опиумом для народа».Глазунов, как Корин, захотел показать пасхальную ночь. Но в руках его героев свечи не гаснут, они не уходят добровольно из храма с лицами обреченных на казнь. Вся Россия собрана в стенах одного собора. Такой храм мог быть не только в Москве, но и в любом губернском городе России. Его заполнили верующие в праздничных одеждах: офицеры с женами, гимназисты, крестьяне, пришедшие в город издалека, купец в косоворотке... Много детей. В нарядном ярком облачении духовенство во главе с настоятелем храма.В эту полную красок толпу вклиниваются ряженые в награбленные меха маргиналы-погромщики во главе с комиссаром, похожим на Емельяна Ярославского, возглавлявшего Союз воинствующих безбожников. Рвется в его руке с поводка овчарка с ошейником из георгиевской ленты. Сзади напирает пьяный матрос, перепоясанный пулеметными лентами. Корчит гримасу китайчонок, нахлобучивший на голову генеральскую фуражку.Ощетинились над звездными фуражками штыки. Вместе с солдатней — блудница в шинели, наброшенной на голое тело... Они вносят в храм своего бога, Карла Маркса, вламываясь в храм с запада, где по церковной традиции изображается на стенах Ад.Кстати: вот хранящееся в госархиве описание того, как закрывались церкви в Павло-Обнорском монастыре Вологодской губернии.Там местные управители во главе с начальником уездной милиции Седовым и уездным чекистом Жуковым «закрыли храмы, разогнали причт, садили на престол женщину, кланялись ей, затем стаскивали ее с престола, обдирали его и опрокидывали, разрывали антиминсы, выковыривали из них зашитые святые мощи, бросали на пол и топтали ногами, снимали с икон венки из цветов и надевали на шеи своим лошадям, а дочь Ломакина (заведующего местной школы) надела на себя митру, взяла в руки священнический посох и начала плясать по церкви...».Глазунов по памяти цитирует слова Ленина, которыми вождь вдохновлял современников на классовую борьбу. Уходя из мастерской в полночь, дома он пишет другую большую картину в жанре литературном — книгу «Россия распятая».В мастерской на Пресне — старые фотографии, портреты, семейные снимки ХIХ—ХХ веков, крестьянская одежда начала века.Классических этюдов у Глазунова мало: пишет Илья Сергеевич картину практически без этюдов, с натуры. Служат ему моделями знакомые, друзья, сын, дочь. Попал на картину с венцом на белокурой голове молодой Владимир Солоухин, в комсомольские годы рубивший иконы.Глазунов свел на одном полотне два мира — «красных» и «белых», на которые разделилась единая Россия в 1917 году. И впервые в отечественной живописи представляет побежденных в образе истинных героев.— Смотрите, какие у этих людей красивые благородные лица, сейчас редко такие встретишь, такие — не убивали. Есть у меня три альбома фотографий, изданных в Испании, на них вся русская аристократия...«Современная отечественная культура должна была бы быть дерзка и направлена в будущее.Она же обращена к традиции, в давно прошедший девятнадцатый век с наивной верой в торжество реализма и привязанностью к анатомически правильной скульптуре», — сокрушается один из могильщиков реализма.Да, Глазунов чтит традиции, верит в торжество реализма и все сто фигур на холсте поражают не только анатомической правильностью, но и мастерской композицией, исполненной по всем канонам реализма, игрой цветомузыки, колоритом.У этой картины, убежден, люди будут подолгу стоять, постигая ее сокровенный смысл, любуясь лицами персонажей. Их всех возносит и оплакивает художник, у которого хватает сил накануне собственного 70-летия писать одновременно семь других картин — «Гонец», «Спас Нерукотворный», «Лазарь», «Геноцид», «Достоевский в Петербурге», «Русский романс», «Автопортрет». Кажется, это первый автопортрет, где художник один, без семьи, жены, детей, современников.А где всем известные глазуновские картины, в том числе и «Мистерия ХХ века»? Они скатаны в рулоны и хранятся в депозитарии рядом с мастерской. Эти холсты подарены Ильей Глазуновым городу в год 850-летия Москвы. Но показать их пока что негде.Но, кажется, и эта проблема решится в 2000 году. По решению мэра Москвы Юрия Лужкова в центре города предоставляется особняк, где откроется галерея картин художника.«Разгром храма в Пасхальную ночь» дописывается. А у стен стоят два других больших холста — обе картины посвящены современности. Три на шесть и три на восемь метров. Мастера не поверили администратору, когда тот от имени художника заказывал подрамники.Никто ничего подобного не требует. Они попросили, чтобы Глазунов лично подтвердил заказ. Очевидно, москвичи увидят эти картины в Манеже осенью.