По дороге на Везувий

[b]В Русском музее долго думали, как поздравлять Третьяковскую галерею с юбилеем. В конце концов решили показать в Москве то, что вывозится из Питера очень редко: коллекцию графики. Выставка в ГТГ называется «Рисунок и акварель в русской культуре. Первая половина ХIХ века».[/b]Бумага выцветает и выгорает, любую транспортировку переносит плохо, и поэтому рисунки выставляются реже, чем живопись. Но работы таких художников, как Орест Кипренский, братья Карл и Александр Брюлловы, Александр Иванов и Павел Федотов необходимо показывать публике, невзирая на все неудобства и риск.Нынешняя выставка в чем-то дополняет предшествующую ей экспозицию в залах графики ГТГ «Рисунок и акварель в собрании П. М. Третьякова». Там были иронические сепии Федотова, здесь – его рисунки на синей бумаге, где отчаяние соседствует с лирикой («Игрок, сжимающий руками голову»).Еще месяц назад из работ Федора Толстого показывали только «Ягоды красной и белой смородины», а сейчас раскрывают его страсть к театру с помощью эскизов костюмов к балету «Эолова арфа». Из рисунков Александра Иванова, относящихся к бытовому жанру (его художник недолюбливал, хотя выходили у него такие работы великолепно), выставлялся «Жених, выбирающий серьги для невесты». Добавились «Ave Maria» с удивительно переданным лунным сиянием и «Октябрьский праздник в Риме у Понте-Молле».Мощная составная часть экспозиции – работы Кипренского, первого рисовальщика своего времени. Жаль, что они разбросаны по залам вперемешку с рисунками других авторов. Так что проследить, как творчество художника менялось с годами, трудно. Но любопытно. В неспокойном 1813 году Кипренский рисовал военных – братьев Ланских, Алексея Томилова. Эти лирические изображения будто бы написаны на скорую руку. Портреты, сделанные десять лет спустя, выглядят более проработанными и принимают легкий оттенок салонности: художнику позируют дамы.Психологическими изображениями был силен и Алексей Орловский. Но еще лучше у него получались шаржи. На экспозиции их несколько, и все – на несчастного Джакомо Кваренги.Очень уж соблазнительно было подшутить над его носом непомерной величины. Он выделяется и на портрете, нарисованном Кипренским. Впрочем, Кваренги, по всей видимости, обладал незлобивым нравом и прощал друзьям-художникам их карандашные насмешки.История умалчивает и о том, затаил ли недоброе чувство изобретатель телеграфа Павел Шиллинг к Александру Брюллову. Ведь тот изобразил своего друга в виде деспота, которого группа тощих бедолаг тащит на носилках на гору. Вообще-то ироническая серия на тему восхождения на Везувий основана на реальных событиях. Брюллов действительно путешествовал по Италии в компании друзей, среди которых был и Шиллинг. Вот только на руках его никто не носил – вероятно, поводом к насмешке художника послужили тучноватость и барственный вид его приятеля. Кстати, на выставке еще целая серия солнечных ярких акварелей Брюллова, некоторые – с эротическим подтекстом.На экспозиции много известных работ, но есть и те, что выставляются крайне редко или вообще впервые. Как, например, ранний автопортрет Федора Бруни. Его отклеили из альбома художника, который Русский музей не так давно приобрел за рубежом.На вернисаже была представлена книга заместителя директора ГРМ по научной работе Евгении Петровой «Рисунок и акварель в русской культуре. Первая половина ХIХ века» – издание, написанное нескучным языком и включающее работы не только Русского, но и других музеев страны, в том числе Третьяковской галереи. Собственно, вся выставка была в некотором смысле приурочена к выходу этого тома: до того как приехать в Москву в качестве подарка к юбилею, она проходила в Михайловском замке.[b]На илл.: [i]Брюллов К. П. Портрет К. А. и М. Я. Нарышкиных. 1827.[/b][/i]