Арбатские легенды, старожилы, приживалы и просто прохожие

Звонок известному артисту, арбатскому жителю Сергею Никоненко:

— Сергей Петрович, с Анатолием Натановичем чаевничать доводилось?

— Я с Анатолием Рыбаковым никогда не виделся и даже не встречался. Хотя и жил с ним одним кварталом. Он в доме № 51 на Арбате, а я в 44-м на Сивцевом Вражке.

Для полной картины отправляюсь на Арбат. В дом № 44 по Сивцеву Вражку можно попасть с Денежного переулка. Из арки — налево-направо масса салонов красоты вперемежку с многочисленными квартирными подъездами. Справа, на кирпичной кладке — доска «Памятник архитектуры XX века». И маленький (по столичным меркам) квадрат двора. По диагонали — детская площадка. На ней единственная обитательница — бабушка с коляской. Эмилия Павловна не местная жительница, приехала из Солнцева, с внучкой сидеть. Дочка вышла замуж за олигарха, молодая семья укатила на отдых. Но чадо на чужих людей оставлять побоялись: договорились за отдельную плату.

— А мне и хорошо, — покачивая коляску, признается пожилая женщина, — и в центре поживу, и летом в Дорохово — в дом отдыха съезжу. И никто не упрекнет — за свои деньги подлечусь. Про писателя Анатолия Рыбакова, естественно, слышала. Читала в детстве и «Кортик», и «Бронзовую птицу». Но с внучкой книжки пока не читаем — только гуленьки гулим.

Вспоминаю недавний разговор с Сергеем Никоненко. Он сказал, что Арбат пережил двойное нашествие. В девяностые годы сюда хлынула лимита — она заселялась по коммуналкам. Приезжие заезжали напористо, быстро осваивались, варварски относились к старым домам, чей средний возраст равнялся веку.

Потом их сменили состоятельные люди — толстосумы, мало отличающиеся от предыдущих жильцов. Разве что размерами кошельков и объемом наличности в них. К арбатской истории, насчитывающей 500 лет, месту, где в разные годы жили великие люди России — Александр Пушкин, Лев Толстой, Андрей Белый, Александр Блок, Петр Чайковский, Василий Поленов, — они относились без излишней эмоциональности. Мало ли кто жил когда-то? А теперь тут обретаю я, Василий Пупкин!

Арбат, два переулка, Плотников и Сивцев Вражек, образуют три внутренних двора. В самом маленьком живет Сергей Петрович Никоненко. Дверь его подъезда я хорошо знаю, но никому не скажу. Лично обещала артисту — надо выполнять. А еще в этот дом на Сивцевом Вражке захаживал Сергей Есенин. Он никогда не имел в Первопрестольной собственного жилья. Всегда идеально причесанный, в модном костюме от лучших европейских портных, надушенный, он приходил к Анне Изрядновой и своему маленькому сыну Георгию.

Сергей Петрович Никоненко создал здесь Есенинский центр. Но новые жители Арбата так и не поняли, зачем он сделал это. К чему в самом сердце столицы пустуют (по их мнению) целых шесть комнат и кухня? Они хотят занять все мемориальные помещения — Пушкина, Есенина, Белого. Они — жаднее акул, съедающих все и вся. Они готовы все купить, все продать. И получить деньги. Чтобы до бесконечности множить этот процесс. И более ничего. Но сегодня не Сергей Есенин наш герой, а Анатолий Натанович Рыбаков. Около строения пятьдесят один — средний квадрат двора. Одинокая женская фигура торопится к мусорному контейнеру. Вежливо поздоровались, разговорились про знаменитых людей, обитавших на Арбате. Анна Сергеевна живет в Плотниковом переулке сорок лет. Окуджаву видела, а вот Рыбакова — нет.

— Читала сыну Вовочке «Кроша», а как же. Хорошая книжка, сама-то я Анатолия Рыбакова по «Кортику» помню. Неужели он вот тут, в подъезде с выносным лифтом, жил? Надо же. Ведь могли же встретиться. И табличка, говорите, висит на доме? Замылен глаз у старожилов. Это кто внове сюда приходит, те о многом знают.

Я позвонила в дверь подъезда, где когда-то жил мой любимый автор. Но дом давно и надежно закодирован на пароль. Не вой­ти. На мое счастье дверь тяжело открылась. Я зашелестела газетой, в которой были надежно упакованы от московского мороза десять красных гвоздик:

— Вы к кому?

Я попыталась объясниться. И даже взялась за ручку двери. Но меня категорически отстранили. Да, было время, когда эти квартиры населяли удивительные старушки: чистенькие, припудренные, которые легко общались на пяти языках, великолепно владели русским. Они всегда говорили «пожалуйста». Да, они вышли из XIX века. Но сегодня от него даже аромата не осталось. Одни воспоминания.

Чуть не угодив под черную «Мицубиси» волоокой блондинки в третьем квадрате двора рядом с Плотниковым переулком, я вышла к памятнику Булате Окуджаве.

— Вы не могли бы меня сфотографировать? Если не торопитесь, конечно.

Невысокий мужчина в красной куртке с гордой надписью «Россия» просительно протягивал мне фотоаппарат. Иван Петровых приехал из Якутии, где занимается добычей алмазов:

— Первый раз в Москве. Очень люблю Окуджаву. Решил — как только приеду — сразу сюда, на Арбат приду.

— А знаете, Иван, еще здесь Рыбаков жил.

— Это который «Дети Арбата» написал? Помню, учительница моя, Любовь Николаевна, принесла на урок литературы и прочла немного. Все по-разному отнеслись — уже сложилось мнение, что он детский писатель. Ведь к тому времени не одно поколение ребят (и мы в том числе) зачитывались «Кортиком», «Бронзовой птицей», «Крошем». А тут совершенно иное — современный роман. Нет, неправильно я сказал: московская сага. Мы очередь установили с ребятами из класса. Журнал-то «Дружба народов» у учительницы был единственный. Читали ночами. Как только вышла книга — тут же купил. Спасибо, что сказали, схожу, сфотографирую памятную доску. И цветы ваши положу.

КСТАТИ

Первое упоминание в летописи топонима Арбат восходит к 1493 году, когда от оставленной в деревянной церкви Николая Чудотворца на Песках свечи начался страшный пожар, от которого выгорела почти вся Москва.

С конца XVI века в арбатских переулках жили ремесленники, о чем свидетельствуют «говорящие» названия переулков: Серебряный, Плотников, Денежный.