Писатель Зюльфю Ливанели: Наша встреча с Горбачевым стала причиной перестройки

Москву с частным визитом посетил популярный турецкий писатель Зюльфю Ливанели. Тиражи его книг даже больше, чем у его друга, хорошо известного у нас нобелевского лауреата Орхана Памука, а роман «История моего брата» стал самым продаваемым романом в истории турецкой литературы. Обозревателю «Вечерки» удалось задать несколько вопросов писателю.

— Известный тюрколог Аполлинария Аврутина сейчас переводит ваш роман «Серенада» о Второй мировой войне, который принес вам колоссальную известность.

— Это мой самый важный роман, и он стал настоящим бестселлером в Турции. Основан на реальных событиях, хотя главные герои там вымышленные. Но я их поместил в настоящую трагедию, которая документально зафиксирована. В основе сюжета — история любви немца и еврейки, разворачивающаяся на фоне нагнетания националистических настроений в Германии 1930-х годов. Повествование ведется в двух временных пластах — 2000-е и 1930–1940-е годы.

Это история корабля, в трюме которого находились 18 евреев, пытавшихся сбежать от нацистов в Румынии и отчаливших из Констанцы. Там были гражданские — дети и взрослые. Их остановили в порту Стамбула. И 71 день они были заперты на корабле. Им даже не разрешали выходить, несмотря на холодное время года, болезни и голод. И они один за другим начали умирать. А затем корабль отбуксировали из порта Стамбула и запустили торпеду...

Многие задавались вопросом, как это могло произойти и по чьему приказу: турецких властей или германских. А затем выяснилось, что это была советская подлодка. Турция хотела присоединиться к немцам, и многие корабли в Босфоре топили. Возможно, корабль с беженцами был уничтожен по ошибке. Это действительно ужасная трагедия. Но я в книге рассказываю историю любви, которая развивается вопреки всему происходящему вокруг.

После публикации романа впервые члены правительства Турции возложили цветы рядом с местом гибели корабля в память о тех, кто был потоплен. В синагогах читали молитвы об этих людях. Об этой истории написали все газеты, а история получила большой резонанс и стала частью истории, хотя ранее замалчивалась.

— Вы как-то сказали, что у ваших героев не бывает прототипов. Это принципиальная позиция? Вы привыкли жить в придуманном мире?

— Как-то у Марселя Пруста спросили: где вы берете вдохновение для создания своих персонажей, это реальные люди? И он ответил, да каждый герой книги списан и собран примерно с 800 реальных людей. Я тоже беру черты разных людей и соединяю их в единый образ.

— Другой ваш роман «Счастье» называют «Турцией для начинающих». Вы согласны с такой формулировкой?

— Нет (смеется). Хотя во многих странах так считают, потому что в романе смешение традиционного турецкого общества и современного, обособленность интеллигенции и жестокость бедных улиц. Эти картины и создают впечатление азбуки Турции для иностранцев. На самом деле я писал о жизни Восточной Турции. А потом появилась главная героиня книги — Мириам. Я не собирался делать ее главным персонажем — она сама так решила. И потом уже я стал писать просто про нее, я просто в нее влюбился.

— Часто так бывает, что персонажи диктуют вам, что писать?

— Да, очень часто. И они делают все, что хотят. Ты начинаешь вырабатывать генеральную линию романа, а она потом делится и уходит в разные стороны. Мы же пишем не один день и сами меняемся за время написания книги. А вместе с нами меняются сюжет и жизнь героев.

— В романе «История моего брата» наиболее драматичные моменты книги происходят не на турецких берегах, а в Беларуси и России. А будет ли роман о России?

— Я не знаю, потому что Россия не моя родина. О России уже очень много написали русские писатели, и я просто не смогу достигнуть такой же глубины, как они. Я вообще считаю, что русская литература — самая великая в мире. Не одна из, а самая. Да, и все мы так или иначе вышли из гоголевской «Шинели»... Единственное, что я могу сделать в своих книгах — это выстроить связь с Россией.

— Все очень ждали открытия вашего культурного центра в Петербурге. Почему не в Москве или другом городе?

— Это не моя идея — это идея переводчика Аполлинарии Аврутиной, а она из Петербурга. И центр открылся в прошлом году во время Санкт-Петербургского культурного форума. Там была размещена выставка. Скорее всего, он и в дальнейшем будет работать в таком же режиме. У меня есть несколько подобных центров — в Анкаре, Стамбуле и других городах. Они живут фактически без моего участия.

— Кто вы больше — писатель или музыкант? Как в вас уживаются эти две ипостаси?

— Это две части моей жизни. Я с детства мечтал писать и готовился стать писателем. В 1971 году к власти в Турции в результате переворота пришли военные. Они вешали людей, совершали другие ужасные вещи.

Погибло огромное количество моих друзей, и я в память о них начал писать песни, чтобы запомнить их навсегда. Я потерял более 50 друзей: журналистов, студентов, писателей. Они стали мучениками, а мои песни о них разошлись и были очень популярны. Мне пришлось уехать из страны.

Мои песни стали популярны в Греции, а потом и во всем мире. Так ко мне пришло признание как к музыканту, и вся первая часть моей жизни прошла под знаком музыки. В Турции до сих пор старшее поколение знает меня как композитора, среднее — как писателя. Я писал музыку 20 лет — в 1970–1980-е. Но в какой-то момент поставил точку, и началась моя вторая жизнь — писателя и поэта.

Я написал поэму «Назым Хикмет», но ее запретили в Турции. Тогда я написал к этой поэме музыку, и известная греческая певица Мария Фарандури стала выступать с этой композицией. И я приехал в Афины в 1983 году, чтобы записать ее на диск.

А Мария тогда работала с известным греческим композитором Микисом Теодоракисом. Там мы и познакомились, стали вместе работать и дружим до сих пор. А при встрече его первый вопрос был: ты коммунист? Я сказал «нет», и никто не идеален (смеется.)

— В 1986 году вы встречались с Горбачевым. Как вы оцениваете эту встречу через призму времени?

— Михаил Горбачев пригласил писателей, включая меня, в СССР. Это была важная встреча, я думаю. Я был на встрече вместе с Артуром Миллером, Джеймсом Болдуином, Яшаром Кемалем и другими писателями. Всего 12 человек, несколько нобелевских лауреатов. Горбачев хотел, чтобы западный мир поделился своими идеями гуманистического развития с СССР в период перестройки. Он спрашивал наше мнение о перестройке, говорил, что система не может жить так, как раньше, а я говорил о связи властей, правительства и культуры.

Я сказал: есть такие люди, как Сахаров, и есть давление, которое оказывает на них государство, и мы, турецкая интеллигенция, таких вещей не принимаем. На этом наша беседа закончилась... Мы вышли из Кремля и на пресс-конференции рассказали о том, как мыслит генеральный секретарь ЦК КПСС. Про это потом на первой полосе главной газеты «Правда» вышла большая статья.

После долгих лет я узнал такую вещь — Горбачев был в Америке, где дал интервью, во время которого сказал, что именно с этого момента, с нашей встречи, и начался активный процесс перестройки. Наша встреча фактически ее подожгла и стала ее причиной.

Он рассказал, что до утра читал Ленина и нашел у него такую строчку: «Иногда интересы человечества выше, чем интересы рабочего класса». Горбачев сказал себе — да, это правда, так и началась перестройка. Мы не знали об этом, но, по сути, стали свидетелями самых больших перемен в мире.

Мы много раз встречались и потом, когда он уже не был президентом. Я сделал интервью с Горбачевым, и у меня есть книга, которую я написал про СССР, где есть этот эпизод.

— Сейчас в мире довольно сложный политический период...

— В советские времена было убеждение, что капитализм разрушает людей, они деградируют, теряют облик. Я не хочу говорить плохо про Америку и американскую нацию, но то, что даже дети видят насилие и порно, гангстеры и наркотики становятся идеалом, и это экспортируется по всему миру как американская культура. Я не хочу показаться консерватором, но это зашло слишком далеко. Я не гомофоб, это выбор каждого, но я не понимаю, почему американские фильмы рекламируют гомосексуальные отношения. Я не понимаю, почему это так. Раньше у Америки были великие лидеры Вашингтон и Линкольн — а сейчас мы видим Дональда Трампа. Общество и культура деградируют.

— Нужны ли такие же встречи интеллектуалов, которые устраивал Чингиз Айтматов на озере Иссык-Куль? Вы ведь были их участником.

— Интеллектуалы уже не так влияют на общество, как раньше. Я был послом ЮНЕСКО и занимался процессами мира. Но я не видел эффекта от своей работы. Сейчас интеллектуалы не верят в эффект солидарности. Это больше индивидуалисты, каждый из которых идет своим путем и не верит во взаимодействие друг с другом. Меня очень печалит постмодернизм, который учит, что не нужно ни к чему относиться серьезно. Все, что вокруг нас, — это только игра. Культуру сегодня заменили на развлечения, она стала предметом меньшинства.

Советский Союз много критиковали, но надо признать, что культура в тот период времени доминировала как концепция и СССР был доминантой культуры в тот период.

Я читал лекции в Принстонском университете и во многих других, где мне часто задавали вопрос: как я смотрю на будущее человечества — пессимистично или оптимистично? Я всегда отвечал, что человечество движется к чему-то лучшему, но это не линейное движение, а скорее зигзаг. К сожалению, если мы родились в какую-то эпоху, то мы просто совпадаем с происходящим и не можем на это глобально повлиять.

— Вы жили в разных странах волею судьбы и географии. Какая из них вам ближе всего?

— Россия. Мне здесь очень нравится. А в России я очень люблю Москву, где бывал много раз. Во-вторых, конечно, Казань, я там чувствую себя как дома. Ну и в-третьих, Минск, хотя это не Россия, а Беларусь.

— Если вы часто бываете в Москве, то наверняка у вас есть в нашем городе любимые места.

— Вы удивитесь, но это Новодевичье кладбище. Я всегда, когда приезжаю в Москву, прихожу на могилы Маяковского и Чехова, разговариваю с ними. Я люблю там бродить и размышлять.

— А кого из наших писателей любят и знают в Турции?

— Самое большое воздействие на турецкую литературу, конечно, по сей день оказывает Достоевский. Любят Толстого и Гоголя, Чехова. Мне близки Булгаков и Набоков. А из современных?.. Почти никого не знаю. Был период, когда все читали Рыбакова, его «Детей Арбата». Современных почти не знают. Разве что Евтушенко...

— В России турецкую литературу тоже в основном знают по историческим сериалам. Очень не хватает обоюдных переводов.

— Да, наши сериалы сейчас смотрят везде.

— Обычно всем именитым гостям я задаю обязательный вопрос: что вы увезете с собой из Москвы?

— Я не покупаю туристические сувениры, но всегда покупаю в аэропорту водку. Это вполне русский сувенир.

— Да, так многие говорят.

— В мире это считается качественным продуктом.

— О чем я вас не спросил, а должен был?

— О любви к России. Две страны в мире для меня особенно дороги и важны — это Россия и Греция. И Россия одна из немногих стран в мире, где я чувствую себя по-настоящему счастливым.

— Оставайтесь.

— (Смеется.) Я вообще легко могу это сделать, и мне очень важны и близки русская культура и русская душа. И мне кажется, это и есть причина того, что во всем мире знают и любят русскую литературу. Потому что она вмещает всю широту русской души и ее уникальность. Здесь и любви, и эмоций намного больше, чем где бы то ни было еще в мире.

ДОСЬЕ

Oмер Зюльфю Лиманели — современный турецкий писатель, музыкант, композитор, кинорежиссер и политический деятель. В 70-е годы XX столетия, после ареста, Зюльфю Ливанели, придерживавшийся левых, социалистических взглядов, по политическим соображениям был вынужден покинуть Турцию. Жил в Стокгольме, Париже и Афинах. Первый роман писателя «Евнух из Константинополя» вышел в 1996 году и принес ему Балканскую литературную премию.

Зюльфю Ливанели является лауреатом многочисленных турецких и международных премий, его песни переведены на многие языки и исполнялись такими мастерами, как Джоан Баэз, Мария Фарандури и др.

Был кандидатом на пост мэра Стамбула. Его соперником стал нынешний президент Турции Эрдоган. Ливанели проиграл ему всего два процента голосов. Зюльфю Ливанели — близкий друг греческого композитора Микиса Теодоракиса. С 1995 года был личным советником генерального директора ЮНЕСКО Федерико Майора. В 1996-м получил звание посла ЮНЕСКО.   

Читайте также: Иосиф Райхельгауз: Я не ставлю античные драмы, мне интересен мир современного человека