Создатель «Ералаша» Борис Грачевский объяснил причину популярности киножурнала

Без малого полвека жизни отдал своему любимому детищу — детскому киножурналу «Ералаш» — его создатель и художественный руководитель Борис Грачевский. С разговора о том, как чувствует себя популярный детский киножурнал сегодня, и началась наша беседа с Грачевским.

— Борис Юрьевич, я обратил внимание, что у вас даже чехол телефона фирменный — ералашевский.

— Да вся жизнь моя — ералаш: что бы я ни делал, а делаю я это всегда с удовольствием и как следует, все равно, конечно, перебить «Ералаш» невозможно. С 1974 года... Мало что из той жизни перешло в эту, но я горжусь тем, что сегодняшние показатели у нашего «Ералаша» отличные: подписчиков в интернете два с половиной миллиона, просмотров — два миллиарда. Кстати, у нас сейчас центровой сюжет — про то, как директор школы завидует маленькой девочке, что у нее подписчиков больше, чем у него.

— Я сразу про Бузову подумал, когда вы сказали про миллиарды просмотров.

— Нет, ну при всей моей симпатии к Оле давайте это как бы за скобки вынесем, потому что там же правды мало, там больше приписок всяких.

— А у вас все по-честному?

— Мы вообще к цифрам не притрагиваемся, это честно абсолютно. Правда, сейчас мы все в некоем, извините, офигении. За 46 лет Министерство культуры впервые отказало «Ералашу» в финансировании, представляете?

— А с госпожой Любимовой, министром культуры, вы знакомы?

— Ну, я со всеми знаком. Тем не менее совет экспертов в этом году постановил нецелесообразным «этот «Ералаш» делать». А вообще давайте закроем эту тему, потому что от того, что мы будем вместе плакать, ничего не изменится. Просто финансирование нашего киножурнала стоит в одном ряду с детскими фильмами. Но то, что мы периодическое издание, это уже никого не интересует. Кроме народа, никто нас не любит.

— Ну, не надо скромничать. Плохого слова никто еще не написал из профессионалов...

— Все попытки написать какие-то гадости разваливаются, потому что для меня всегда в первую очередь — обратная связь. Много езжу, встречаюсь с детьми. Завтра вот улечу во Владивосток, там этот огромный лагерь, такой же, как Артек, только на берегу Тихого океана. Будет много встреч. И я всегда сижу внутри зала и наблюдаю реакцию зрителей. Это очень важно.

Сегодняшняя ситуация с детским кино печальна. В картины, способные увлечь зрителей, нужно вкладывать огромные деньги. Дети категорически не хотят смотреть то, что было раньше. Я спрашиваю у своей восьмилетней дочки: «Василиса, ну почему?!» Я вижу, что она отключается, и все. Другой темп, другой ритм. Время поменялось. Если раньше, например, в книжке нужно было на каждой двенадцатой странице менять направление повествования, то теперь, говорят, на каждой пятой. Вот почему еще «Ералаш» держится? Да потому, что на второй-третьей минуте у детей кончается интерес, а мы передергиваем сюжет на следующий.

Сегодня дают совсем небольшие деньги на детское кино в надежде, что ты еще и доплатишь. Должно обязательно что-то взорваться, во что-то превращаться, должна быть фантастика, фэнтези, что хочешь, но только не просто: «Здравствуйте, дети, я ваша учительница». Скоро выйдет картина «Конек-горбунок», я жду с нетерпением, мне жутко интересно, что получилось. Потому что успех «Последнего богатыря», если ты слышал об этой картине, это не показатель, она не совсем детская.

— За последние лет десять снято немало ремейков культовых советских комедий. Может, имеет смысл подумать о том, чтобы делать новые версии знаменитых детских фильмов, если существует дефицит такого кино?

— Мы же с этого с тобой начали. Они вообще не хотят это смотреть.

— Другой киноязык нужен?

— Все другое должно быть. Ну, вот сделали картину «Вратарь галактики», денег вбухали. Не пошли дети. Что-то произошло. То ли драматургия, то ли что-то еще... Все там ахает и летает, но сегодня этим же никого уже не удивишь.

— Вообще в целом серьезно изменились нормативы. Вот я сегодня утром беседовал со знакомой актрисой, она мне напомнила про фильм «Подкидыш» по сценарию Рины Зеленой и Агнии Барто. Там герой Ростислава Плятта чужую девочку всячески тискает, целует, обнимает — сейчас невозможно такое снять, убеждена актриса, потому что сейчас это уже смотрится, как... Ну, вы понимаете.

— У меня была идея снять по Цвейгу фильм «Жгучая тайна». Там история про то, что скучающий дядька никак не может добраться до единственной красивой женщины, чтобы на отдыхе развлечься. А она с ребенком. Герой начинает дружить с этим ребенком, тогда и дама на него обращает внимание; они в горы вместе уходят. И я вдруг понимаю — сегодня это какая-то... страшная история.

— Меняются и другие параметры. Сейчас, допустим, говорят, что молодежь — это люди до 40 лет. Значит, получается, что и детский возраст до 20 продлевается.

— Когда мы с Александром Григорьевичем Хмеликом, замечательным моим учителем, создавали «Ералаш», мы сразу сказали: надо обращаться к десятилетним детям. Потому что иначе мы, если совсем к маленьким обратимся, потеряем старших. Это было почти пятьдесят лет назад. Но сегодня иногда даже трехлетние смотрят «Ералаш» и уже пытаются в чем-то разбираться, им нравится. Ну, детишки бегают, темп и так далее.

Получилось, что за это время они очень поумнели. Ну, допустим, шестилетний не может понять то, что понятно 12-летнему. Но отложится все равно, понимаешь? Вот сейчас у меня полу- годовалое дите (я зову его Филипп Первый), которому каждый день читают сказки, так он все время улыбается — точно знает, что папа из «Ералаша»!

— Может быть, мы просто ретрограды? Ведь когда женщины начинали носить брючные костюмы, тоже кричали о том, что это безобразие и крушение нравов.

— Я очень хорошо это помню. У меня папа говорил: вы не думайте, я современный человек, брюки, конечно, на прогулки можно, но в ресторан в брюках?!

Кадр из киножурнала «Ералаш» / 1974

— Возможно, надо просто отойти в сторонку и позволить новым поколениям определять новые правила игры?

— Я думаю, что мы должны бороться за традиционные формы, иначе мы общество вообще потеряем.

— Нам, я имею в виду как стране, уже досталось за то, что у нас в Конституцию недавно были изменения внесены и теперь прописано, что брак — это союз мужчины и женщины. Нас уже обвиняют в том, что мы чрезмерно консервативны.

— Мне кажется, Женя, может, надо не запрещать, а просто вообще «не расписывать» таких людей, и все. Не знаю я. Как говорят, сами они не рожают, а их больше и больше становится. Почему?

— Ну, потому что, во-первых, сейчас есть, я употреблю вот такой термин, «масса человеческого материала», который можно усыновить.

— Доноры, суррогаты. Я понимаю. Вот меня как-то недавно спросили о моем отношении к суррогатному материнству. Я говорю, если есть возможность дать жизнь маленькому человеку, это уже здорово. Вот поверьте мне. Давайте, так сказать, переходить на светлую сторону жизни и думать, что вот появляется человек, и это потрясающе.

Я как-то увлекался всякими религиями, философиями и нарвался на один трактат индийский. И прочел в нем: «Увидишь ребенка — здоровайся с ним, будь с ним максимально вежлив и уважителен». Потому что неизвестно, кем он станет. И это так интересно и правильно!

— А вообще с детьми надо общаться как со взрослыми?

— Как раз буквально вчера был разговор с моими друзьями, и я сказал, что нет запрещенной темы для беседы с ребенком. Нет. Но важно подобрать правильные слова и тон. Когда-то Эйнштейн говорил, что настоящий ученый должен объяснить самому простому человеку, чем он занимается, чтобы тот понял, зачем ты тут сидишь вообще. Я считаю, что нужно найти верную форму, чтобы объяснить ребенку самое-самое секретное, самое запретное.

— Когда мы говорим «ребенок», то какой возраст имеем в виду?

— Для меня ребенок — это пять лет. Ну, хотя бы девять, десять. Ведь там очень интересное движение. Вот когда мы начинаем какой-нибудь сюжет, мне говорят — давайте возьмем героев семи-восьми лет. Я отвечаю, нет, вы не понимаете. Для детей семи-восьми лет вопрос пола — только любопытство, а в десять-одиннадцать у них уже появляется некий интерес к… Хорошее было слово в старину — противный пол.

Вот в «Ералаше» есть такая история: герои — мальчик и две девочки, и мальчишка замучился — то ту провожает, то эту. И третьей говорит: «Я больше не могу, у меня нет сил — эту обманывать, ту обманывать». Третья ему отвечает: «Да пошли ты и ту и другую». И он послал их и сидит такой довольный — свободен! И вдруг сзади — рука той самой советчицы, и девчонка ему говорит: «Ну, теперь ты свободен, давай мой тащи портфель!» И режиссер говорит: «Давайте на съемки возьмем маленьких ребятишек, так трогательно будет». А я объясняю, что нет, потеряется смысл.

— С ковидом многие страны перешли на дистанционное обучение. Как вы считаете, есть перспектива у дистанционки?

— Я об этом много думал. Вот почему все говорили: не будет театра, не будет ничего, будет сплошное телевидение и кино. Помнишь? А в театрах — бум. Потому что дыхание, энергетику артиста, который для тебя играет, и педагога, который смотрит в твои глаза, нельзя заменить ничем.

— То есть будущее не за этой формой обучения?

— Я думаю, что оно все равно войдет в нашу жизнь. Вот у нас каждый год был фестиваль «Большой Ералаш». Со всей страны мы собирали детей. Сначала проводили в лагере «Орленок», потом перевезли в Подмосковье, чтобы всем удобнее было. И дети, не останавливаясь, показывали свои способности, а победители получали главные роли в «Ералаше». Мы должны были в июне этот фестиваль сделать. Все накрылось из-за пандемии.

Но вот мы все-таки начинаем этот фестиваль в режиме онлайн. Дети должны присылать свои номера, и к середине декабря мы покажем всем, кто победил и кого мы награждаем главной ролью в «Ералаше». И мы все берем на себя: приезд ребенка, с родителями обязательно, гостиницу, ну и тому подобное. Мы же не будем вечно с этим ковидом, в конце-то концов…

— Дети из Сибири, допустим, сильно отличаются от московских?

— Нет, уже нет. Ну, разве что кроме говора порой. Абсолютно современные дети. И очень много среди них по-настоящему талантливых! Как говорил Ролан Быков: «Хорошие дети после десяти тысяч появляются». Вот десять тысяч ребятишек посмотришь, обязательно талант найдешь.

Вот у нас парень красноярский был, просто потрясающий! Мы даже его не в одном, а в трех сюжетах сняли — настолько он хорош был. Мы ему: «Все, Миша, молодец!» А он нам: «А дайте я еще сценку сыграю».

«Да нет, мы уже поняли, ты потрясающий». А он не успокаивается: «Нет, смотрите, я через полстраны этот костюм тащил». И стал играть кусок из «Ивана Васильевича» гайдаевского. Такой парень, Мишка, замечательный просто! Когда я вижу по-настоящему ярких детей, для меня это праздник.

Читайте также: «Чудо и его папа»: Борис Грачевский опубликовал фото с маленьким сыном