Время весны

В полумраке домика я на ощупь отыскал ворох газет, и, порвав их, легко разжег ветки в мангале. Насекомые от едкого дыма быстро отстали, но сбились и жужжали рядом, словно ругали меня. Я дул на огонь, языки плясали, слегка обжигая лицо.

Я подумал: так кто же занят настоящей журналистикой — автор этих воспоминаний или я, корреспондент нового века, работающий на сайте новостей? Он пишет о своем времени, где были стройки, люди, труд, вера, но хватало и привычной, как сегодня, дурости, лени — да чего угодно.

Чем занят я? Ежедневно освещаю какие-то пресс-конференции, встречи, на которых с деловым видом люди в пиджаках что-то заявляют, и это что-то чаще всего либо имеет мало общего с реальностью, либо забывается на другой день. Я давно заметил: прочитав новостную ленту, уже спустя час-другой я совершенно не помню, о чем шла речь. Потом убедился, что это не моя особенность, все живут в таком ритме, хватают и пережевывают на ходу новости, как безвкусную жвачку.

Я часто бываю на открытии очередных магазинов, офисов, фондов и хвалю их хозяев, понимая, что делаю это только ради заработка, не верю и, главное, не хочу верить их словам и тому, что пишу. Так что же в итоге? В советские годы власть пыталась с помощью печатного слова изменить человека, сделать его целеустремленным и послушным трудягой. А сегодня… да в принципе то же самое, но разница в том, что в те годы систему создавали для сверхцелей государства, а сейчас — для определенных структур.

Даже социальные акции, помощь детским домам, открытие благотворительных фондов сегодня служат одной цели: оправдать систему, показать «человеческое лицо» людей капитала.

Я отвлекся от костра и посмотрел на тетрадь. Да, мне становился интересен, близок человек, оставивший когда-то эти записи. Хорошо, что не сжег, а ведь мог запросто. Только читать тяжело, почерк плоховат.

Мне бы хотелось, чтобы разбухшая тетрадь вдруг расплылась перед глазами, слегка приподнялась со стула, увеличилась, преобразилась и стала тем человеком, что заполнил ее текстом. Чтобы не малоразборчивые буквы старого человека были перед глазами, а он сам сел рядом, выпил вина, неспешно рассказал дальше свою историю. Читая воспоминания, на первых страницах я испытывал неловкость, ведь слова обращены не мне, а внуку… Я сказал себе, пускай некрасиво заглядывать без приглашения в чужую жизнь, у меня нет морального права на это, но я уже не смогу остановиться.

Вино и сыр немного отогнали чувство голода. Огонь разгорался, комары окончательно отступили в синюю звенящую темень, и я, положив в мангал крупные бревна, вновь сел под тускло-желтый свет старого торшера.

Николай Звягинцев писал, что встретил весенним вечером старика, он представился Карлом Леоновичем Эрдманом. Рядом на асфальте лежала вязанка потрепанных книг, и он попросил донести эти «сокровища» до дома. Старик жил в темной каморке, заставленной книгами и приборами. На вопрос, кто же он такой, не ученый ли, немец ответил, что много лет в одиночку разрабатывает теорию образования космоса.

Оказалось, его измышления не сложны для понимания. Он объяснил Звягинцеву, что у любого материального тела есть прародитель. И планеты, в том числе Земля, тоже когда-то появились на свет. Потратив всю жизнь, Карл Эрдман пришел к выводу, что планеты рождаются звездами! Появление планет находится в связи с циклическим характером ядерного синтеза в недрах звезд, они формируются так же, как дети в лоне матери, и затем отторгаются. Каждая планета уходит на свою орбиту, но не отрывается от матери, а зависима от нее. Эти роды немец назвал Временем Весны. На Солнце Время Весны становится главной эпохой, и длится не три месяца, как принято мерить на земле, а миллионы лет. С приходом галактической весны в каждой звезде просыпается Великая Мать, и постепенно она вынашивает малышей, отдает всю себя им…