Ювеналы против Карлсона и фрекен Бок

Назвав полтора десятка вариантов, я натолкнулась на рот подковкой: не хочется, не привлекает. Устав от отрицания, я в сердцах выпалила:

— Ну, Лизок, тебе уже не по возрасту, конечно, но я бы почитала еще «Три повести о Малыше и Карлсоне» и «Приключения Эмиля из Леннеберги». Ты книги эти, возможно, уже переросла, но вдруг «зайдут» — там все весело, легко…

Однако книг этих она не читала, «Эмиля...» взяла — благо была в наличии, а «Карлсона» обещала скачать или купить и пропала на несколько дней. И тут «нарисовалась» с еще более скорбным лицом.

— Спасибо, тетя Оля, за советы, вот «Эмиль...».

— Понравилось? — радостно засияла я.

— Нет. По-моему, это ужасно.

Я растерялась. Помню, что обе читала с восторгом, и вообще люблю все, что написала Астрид Линдгрен.

— А что не понравилось, Лизок?

— Все. Их смысл.

«Вердикт» оказался убийственным.

— Понимаете, тетя Оля, это книги просто глупые и… Там надуманные проблемы. Например, то, что касается фрекен Бок. Ее обязанности как домработницы должны были быть прописаны четко. В таких случаях составляется договор, по которому четко известно, чем и когда она занимается. Если бы это было сделано, у нее не было бы времени бесконечно пить кофе с булочками. Она должна была заниматься домашним хозяйством и приглядывать за Малышом. А он, пока она ела, сидел на подоконнике, что крайне опасно. Тут, кстати, вопрос к родителям: почему на окнах нет запоров? Затем — Бок предельно некорректна с детьми. Потом у Малыша явно есть проблемы: он все время один, асоциален, а семья Свантесон многодетная, так что родители могли бы обратить на это внимание, обратиться к специалистам. Вместо того они нанимают женщину грубую: она допускает физическое насилие в отношении Малыша, запирает его в комнате, усугубляя проблемы. Теперь Карлсон. С точки зрения закона, он нелегал, и вопрос о его присутствии в квартире решается не попыткой его избиения, а привлечением специальных органов.

— Лиза, ты серьезно? — я потеряла дар речи. — Или ты меня троллишь?

— Нет, почему троллю? — Лиза смотрит на меня, как партизан в глаза врага. — Что за подозрения на ровном месте. Там же бред написан. Над чем надо было смеяться? Карлсон все крушит, он груб. Он малышке, которую родители почему-то оставили одну, подкладывает кусочек колбасы, что для ребенка немыслимо. Да ее родителей вообще должны были наказать за то, что они младенца покинули на какое-то время. Или еще в книге обсуждается внешность того же Малыша: оттопыренные уши, грязная мятая одежда. А кто давал право на такое обсуждение? И почему она грязная? За этим должны следить родители и та же Бок.

Глаза ее горят праведным огнем. Я ни о чем не спорю, но дала ей почитать «Праздник непослушания» и томик «Волшебных сказок» Шарля Перро / Фото: Владимир Новиков / Вечерняя Москва

Я вспомнила, как смеялась над всем этим, и мне стало стыдно.

— Затем вообще домработница заводит роман с родственником семьи Юлиусом. Это неэтично и противоречит все нормам. И зачем это присутствует в детской книге — мне непонятно. Но издеваться над тем, что у человека зубные протезы, и использовать их для изготовления какого-то привидения — просто гадко.

Мне было неловко за то, что я посоветовала, но оставался еще «Эмиль…» весь в разводах от моих слез от смеха.

— Все проблемы Эмиля связаны с тем, что он абсолютно заброшенный, предоставленный себе ребенок, — резюмировала Лиза. — При этом, когда он совершает что-то, что не устраивает взрослых, они стремятся его наказать. Он хулиган, но родители тоже неправы по отношению к нему.

— Представляю, что ты сказала бы относительно Мэри Поппинс.

— Я читала, да. Тоже не понимаю. Эта гувернантка позволяет себе неслыханные вещи. Она так разговаривает и с родителями детей, и с детьми, что они должны были либо расторгнуть с ней все отношения, либо пожаловаться на нее в специальные органы.

Я думала, Лиза издевается надо мной, если честно. Но потом поняла: нет. Родители воспитывали дочку в соответствии с современными представлениями о прекрасном: она не знала ремня и слова «нет», ее слово было с детства неоспоримо правильным. Она была и осталась нешкодлива от природы — это правда, но родителей давно «ставит на место», увлекшись изучением прав ребенка. Ей ювенальная юстиция — амброзия, ей она собирается посвятить свою жизнь. И, чувствую, посвятит. Где-то на недолгом Лизином жизненном пути потерялось ее чувство юмора, но оно не является жизненно необходимым. Да с ювеналами и не шутят.

— Недавно у моих знакомых целый день громко плакал ребенок, зубки растут, было ему плохо. Соседка вызвала «органы». И папе пришлось доказывать, что насилия в отношении малыша не производилось. Это правильно, Лиза? — спрашиваю я к слову.

— Конечно. И пусть докажут, что не трогали его. И пусть попробуют…

Глаза ее горят праведным огнем. Я ни о чем не спорю, но дала ей почитать «Праздник непослушания» и томик «Волшебных сказок» Шарля Перро. Думаю, она напишет куда надо, чтобы эти книги изъяли из продажи. А может, напишет и на меня как на распространителя вредной литературы. Исключать нельзя…

Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции