Сергей Собянин посетил благотворительный концерт «Ленинградцы. 900 дней во имя жизни»
Мэр Москвы Сергей Собянин посетил концерт, в котором участвовали народные артисты России Ю.Лаптев, М.Гантварг, дирижёр В.Синайский, Государственный академический русский хор им. Свешникова, Государственный академический симфонический оркестр России им. Светланова, хор Ансамбля песни и пляски им. Локтева, солистка Московской филармонии Е.Мечетина, солисты Мариинского театра З.Булычева и Л.Дудинова.
На вечере звучали произведения советских композиторов: В.Богданова-Березовского, В.Калафати, Б.Асафьева и многих других.
В честь 70-летия снятия блокады Ленинграда слушателям концерта вручили книгу «Дети блокадного Ленинграда».
Концерт-спектакль "Ленинградцы. 900 дней во имя жизни" пройдет в центрах федеральных округов России и завершится финальным выступлением в Санкт-Петербурге.
МНЕНИЕ
Бесконечное эхо блокады
Колонка нашего обозревателя Ольги Ккзьминой
Моя прабабушка Антонина Константиновна дожила почти до ста лет. За месяц до смерти она попросила свозить ее в родной Ленинград — попрощаться. И оттуда уже не вернулась.
Прожив большую часть жизни в Москве, она все равно была питерской — говорила «парадное», хлеб называла булкой. И никогда не говорила о блокаде. Не могла.
Классе в четвертом я пристала к ней — надо было написать патриотическое сочинение о блокаде. Дело было на даче —
в Крюкове, под которым погибли панфиловцы. Летний вечер был теплым и мягким, как ее кофта. Перед ужином мы сидели на крыльце, я прислонилась к ее тонкой руке и ждала рассказа. Но когда она начала говорить, захотелось убежать — чтобы спрятаться, скрыться от этого ужаса. Она говорила тихо, почти спокойно — о том, про что тогда, в 1980-е, мы знали крайне мало. И я цепенела от услышанного.
А потом повела меня в дом. Оторвала снизу от бревенчатой стены кусок старых обоев, порвала на кусочки, залила водой. Сварила клейстер и заставила съесть. Вместо ужина. Полную тарелку. Живот болел страшно, я опухла от слез, давилась кошмарной баландой и судорожно глотала ее, боясь бабушкиного хмурого взгляда. И именно с тех пор слово «блокада» кажется мне чудовищным, имеет чудовищный едкий вкус. А когда я его слышу, мне становится холодно. Но это — ощущения. Не возникло главного — понимания. Как они смогли пережить это (далее...).