Бремя учеников

На сценарный факультет ВГИКа я поступил в 1996-м. Мастерская Черных В.К, Кожиновой Л.А., Рогозина Ю.И. По правде, я вовсе не стремился к карьере в кинематографе, не видел себя мечтах с «Пальмовой ветвью» в одной руке и «Оскаром» в другой. Но мотив все-таки был – обида, упрямство и веселый, злой азарт. А началось все годом ранее, с одного разговора...

В 95-м я работал на «американских горках», на ВДНХ, «оператором аттракционов». И был вполне состоявшимся 25-летним раздолбаем. Как-то один мой товарищ, которого я числил едва ли не гуру, спросил: «Чубар, а ты чего хочешь?» Я честно ответил: «Не знаю». «А чего можешь?» – «Не знаю» – «Так сходи, во ВГИК поступи» – «Нафига?!» – «А тебе от твоих каруселей десять минут пешком...»

Почему-то абсурдный этот аргумент оказался решающим. Я пошел. Прошел творческий конкурс, показал хорошие результаты на экзаменах – и срезался на собеседовании с мастером, набиравшим курс. Хотя это неверное определение. Верное – «не показался». И меня, что называется, заело.

Подготовительные курсы, новая попытка поступить. Валентину Константиновичу я «показался» – он меня взял. Первое занятие по «мастерству кинодраматурга» (наш главный предмет) он начал так: «Вижу, в этот раз мы набрали больше мальчиков, нежели девочек. Хочу вас огорчить: сценарист все-таки профессия, скорее, женская – все время приходится под кого-то ложиться. Удача, когда получается лечь под хорошего режиссера. Но обычно приходится ложиться под плохого».

Таким я его и помню. Приземистый, но при этом широкий, массивный, как-то очень основательно сбитый дядька. Умница, иногда обаятельно прикидывавшийся простаком. Насмешник, чей язвительный, колкий юмор дивным образом сочетался с веселым добродушием сильного, уверенного в себе мужика.

Два курса мы отучались «кивать головой», «пинать ногами», «грызть зубами», избавлялись от «щемящего чувства тоски» и «неясной гнетущей тревоги». Выпалывали штампы, что так замусоривали нашу устную и письменную речь. Черных назвал это «выписывать из себя дурь». И только с третьего курса мы занялись тем, что он уже называл «работа».

Но его работа с нами, учениками, шла с первого дня. Нас было 18 человек. Саша Пронин – торговец цветами из подмосковного Королева... Витя Глебов – полиграфист, подпольно издававший в родном Томске мужской журнал «Жеребчик»... Коля Голиков – телефонный мастер из Солнцева...
Комки глины на гончарном круге. Свинцовые чушки в тигле. Рыхлые крицы в горне. Он мял нас, плавил, ковал, отливал, снова плавил. Мастер. Демиург и трикстер, он переписывал, набрасывал наново наши жизненные сценарии...

Говорят, каждый, кого ты встретишь – твой учитель, и лишь от тебя зависит, сколько и чего ты от него возьмешь. Многие из нашей мастерской состоялись в кинематографе и на телевидении. А мой друг Пронин помимо сценарной работы уже несколько лет сам преподает во ВГИКе.

Я, боюсь, оказался далеко не лучшим учеником. Но еще тогда, на первом курсе, понял, как невероятно, фантастически повезло мне, дураку. Пусть не будет у меня «оскаров» и «пальм», пусть перескочил я в другую профессию.

Валентин Константинович дал мне основное: научил думать, работать головой, всматриваться в мир, вслушиваться в слово, вчувствоваться в людей.

10 августа мы, ученики, прощаемся с Мастером. Поначалу будем пить не чокаясь. Потом наверняка начнем воспоминать, пойдут байки, истории, хохмы из жизни. Посмеемся сквозь слезы. Поплачем сквозь смех.

Ведь даже когда хороший человек, с могучим, ярким даром уходит – в мире обязательно продолжается что-то хорошее. Неподдельное. Ясное. Настоящее. Таково неизбежное бремя даже самых нерадивых учеников: передать полученное – хоть крупицу – дальше, кому-то еще.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции