Полуостров Кипр. Все в момент ополовинилось...

12 апреля мы открываем новую рубрику «Москвич в мире» — о тех, кто по собственной воле или волею судеб, временно или постоянно, результативно или безуспешно встраивается в другие, немосковские обстоятельства места, кто обживает иные берега.

Перипетии их жизни интересны «Вечерке» — газете всех москвичей, всех наших земляков, ибо, как сказал поэт, «она хоть бывшая, но подданная русская, она такая же москвичка, как была».

В самом центре Лимассола, главного курорта острова Кипр, возле рекламного плаката с изображением счастливых влюбленных у бассейна своей новой виллы и надписью: «Почувствуйте роскошь!» стоял русский человек, 57-летний москвич Николай Васильевич, и плакал. Плакал очень по-мужски, то есть не всхлипывал и не причитал, а просто слезы катились из глаз, и он ничего не мог с этим поделать.

Николай Васильевич не чувствовал роскоши, хотя у него тоже была вилла на Кипре. Ну, не вилла, просто киприоты для пущей важности называют так любой домик; так вот, домик с садиком и даже маленьким бассейном у плачущего мужчины был. Были и деньги, лежали в крупном банке. Сумма, правда, не олигархическая, Николай Васильевич вообще родом из другого племени, он никогда не был потаенным бенефициаром, прятавшим деньги в офшорах, он легально зарабатывал их в Москве и с некоторых сумм даже платил налоги, так же легально переводил заработанное на остров и выплачивал кредит за недвижимость. Ему очень нравилось на Кипре, он хотел прожить здесь оставшуюся жизнь и даже присматривал себе небольшой сельскохозяйственный бизнес. Он считал себя честным человеком, которому особенно трудно понять, почему же с ним поступили нечестно.

Стоя на апрельском солнцепеке, Николай Васильевич прокручивал в памяти события прошедшего месяца, пытаясь честно ответить самому себе, что он сделал не так. Вспоминал, как узнал о поразившем Кипр кризисе, но сперва не испугался, потому что о финансовых трудностях острова было известно давно, сразу после греческой коллизии.

И вдруг события пошли в галоп, маленькое средиземноморское государство стало главным мировым ньюсмейкером.

Сводки в Интернете обновлялись ежечасно, и Николай Васильевич не отходил от компьютера. Вот Евросоюз ставит президенту Кипра ультиматум: в придачу к обещанным в помощь острову 10 миллиардам евро собрать еще почти пять, как говаривали раньше, за счет внутренних резервов.

А резервы эти — деньги вкладчиков кипрских банков, из которых, по подсчетам, около 35 миллиардов российского происхождения. Вот парламент острова блокирует принудительное изъятие денег. Евросоюз продолжает давить. Вот министр финансов Кипра бросается в Москву за спасением, но возвращается ни с чем. Пружина раскручивается с новой силой, и теперь ее уже не остановить: официально объявлено, что со всех вкладов во всех банках острова государство забирает 37,5 процента от суммы, превышающей 100 тысяч евро, остальные деньги на счетах замораживаются.

И тут россияне рванули на Кипр. Обычно полупустые весенние авиарейсы переполнились пассажирами, Николай Васильевич был в их числе.

Вместе с москвичами и питерцами, ростовчанами и самарцами, нижегородцами и тюменцами он стучался в запертые двери банков, а когда двери наконец отворили, выстаивал долгие очереди, чтобы в конце концов уяснить то, что уже и так было известно. Потом наш герой со товарищи бегал по русскоговорящим адвокатам, но те только разводили руками. И когда заканчивался очередной ничего не давший день, российские граждане усаживались в тавернах и начинали тризну по себе и по Кипру.

Три десятилетия назад фантазия Василия Аксенова отрезала полуостров Крым от материка, превратив его в остров с «несоветским» государственным устройством. И вот теперь жизнь, которая богаче любых фантазий, совершила обратный маневр, и остров Кипр на глазах Николая Васильевича становился полуостровом — местом, где все «полу». Целыми останутся райский климат, триста солнечных дней в году, море с чистыми пляжами. И все? Николай Васильевич за долгую жизнь научился входить в положение других и сейчас тоже всех понимал. Он готов был сочувствовать киприотам, которых в обозримом будущем не ждет ничего хорошего. В одночасье разрушена репутация страны. Доверие к банковской системе подорвано; компании и частные лица начнут всеми силами вытаскивать отсюда свои деньги, а о новых поступлениях не может быть и речи. Доходы от продажи газа, месторождения которого сейчас разрабатывают, — дело туманного будущего...

С другой стороны, наш москвич понимал фрау Меркель и иже с ней, кому в своей стране все труднее объяснить, почему народ-труженик должен кормить другие народы. Он понимал природу вынужденной жесткости европейской финансовой системы и даже находил если не оправдание, то объяснение тому, что в назидание другим стальными тисками сдавили горло Кипра.

Он понимал и Россию, которая отказала в новом кредите, пока не выплачен прежний долг, да и будет ли он выплачен, большой вопрос.

Николай Васильевич, умудренный московский человек, прошедший 2008 год и много чего еще, понимал все и всех.

Он не понимал только одного: как вышло, что, казалось бы, столь удаленные от него, не родные российские, а чужие европейские векторы сошлись именно на нем; почему именно он, усердно работавший всю жизнь, в невоенное, нереволюционное, некатастрофичное, благополучное время должен признать, что весь его труд был лишен смысла, все оказалось зря. Он мог бы пусть не утешиться, но хотя бы успокоить себя словами Наполеона: «Нет судьбы, есть политика», но этих слов он не знал.

И плакал.

Он действительно не понимал, за что ему сломали жизнь.