Масонский дом изящных искусств

Но история его начинается гораздо раньше. В те времена, когда улица открывалась не этим домом, а была почти не застроена. Это потом она изгибалась кривой линией вместе с домами, слушая грохот колес и звонки проходящих мимо трамваев. Потом не стало ни этих домов, на стоящего рядом храма, ни трамвайных путей...

Начало

А началось все с того, что участок земли, на котором стоит дом №21 на углу Мясницкой и Боброва приобрел в 1716 году будущий генерал-аншеф Иван Ильич (старший) Дмитриев-Мамонов - участник Полтавского сражения, Персидского похода и других военных баталий начала восемнадцатого века.

Известно, что в Москву он был отправлен для подавления возможных бунтов. 21-го мая 1725 года, в день учреждения ордена Святого Александра Невского, Мамонов был пожалован орденом в числе первых девятнадцати кавалеров его за многочисленные военные походы и ревностную службу, которую он нес «порядочно, верно и беспорочно».

Успел ли он что-то построить — доподлинно неизвестно. Есть версия, что он то ли начал строительство, то ли даже успел выстроить дом. Умер он в 1730 году в возрасте 50 лет.

Среди его потомков было немало известных людей: военачальников, литераторов, декабристов. Но сын его, Федор Иванович, несмотря на большие заслуги, впал в немилость, был сослан в поместье, где сошел с ума. Естественно. Ему было не до земельного участка на Мясницкой.

Этот участок вместе с тем, что на нем находилось перекупил генерал Иван Иванович Юшков. Вот его именем это здание до сих пор и называют. Впрочем, называют его не только «дом Юшкова», но и «дом с привидениями».

Масонский дом

Тайна рождения «дома с привидениями» и сегодня будоражит умы изыскателей и любителей необычного. Архивные хроники сохранили для нас сухие строки документов, из которых следует, что на рубеже 1780-90-х годов генерал-поручик Иван Иванович Юшков приобрел участок земли в самом центре Москвы, «в четвертом квартале церкви Флора и Лавра, что у ворот Белого города» для постройки собственного дома.

Рядом уже стояла церковь Святых великомучеников Фрола и Лавра, куда в день их поминовения со всей Москвы извозчики вели красиво наряженных лошадей, дабы окропить животных святой водой: «Флор-Лавер до рабочей лошади добер» (Сейчас храма, увы, давно уже нет. Его снесли при строительстве первой линии метро).

Иван Иванович Юшков происходил из древнего знатного рода. Среди его именитых предков был даже князь Зеуш, выехавший из Золотой орды к великому князю Дмитрию Донскому.

А вот Иван Иванович, несмотря на высокий воинский чин, в баталии не рвался. Чин он получил, продвигаясь по карьерной лестнице государевой службы, сумев дослужиться до главного судьи судного приказа (фактически нынешнего председателя Верховного суда России, да простит меня за такое сравнение Вячеслав Лебедев, занимающий эту должность). Затем Юшков стал президентом камер-коллегии, генералом-полицмейстером в Петербурге, а затем московским губернатором.

Дата начала строительства дома неизвестна. Не сохранилось в документах и имени зодчего, по проекту которого построено здание. Хотя искусствоведы и архитекторы уверенно и единодушно заявляют: дом строил или перестраивал никто иной, как неповторимый Василий Баженов.

Эти выводы сделаны на основании сравнительного анализа стиля и архитектурных приемов дома Юшкова с другими домами или проектами, где авторство Баженова подтверждено документально. А впервые появившись на доме Юшкова, угловая полуротонда впоследствии многократно копировалась при строительстве угловых зданий в русских провинциальных (да и не только) городах. Отделка цоколя каменными плитами в сочетании с гладкими стенами верхних этажей — один из излюбленных архитектурных приемов Баженова. Во всяком случае, известно, что подобный вариант отделки он намеревался использовать в разработанном им проекте Большого кремлевского дворца, который так и не был осуществлен. Сложное сочетание разнообразных по форме овальных, полуовальных, круглых комнат, создает поразительный пространственный эффект. Парадный вестибюль с лестницей имеет эллиптическую форму. Большой круглый зал с куполом внутри ротонды, по мнению исследователей. Мог быть специально отведенным местом для масонских ритуалов. Масонский храм всегда круглый и близок к любимому символу братства — улью с пчелами.

Долгострой

Иван Иванович Юшков был масоном (как и Баженов) и? довольно часто собирал у себя собрания этого тайного общества, которые посещали книгоиздатель Новиков, поэт Херасков, историк Карамзин... Эти сборища и давали повод многочисленным пересудам и разговорам об обрядах «черной мессы» и тому подобному. Кстати, дом построен в форме рога изобилия, что тоже ведет нас к масонским символам. Справедливости ради надо заметить, что дом славился не только собраниями ложи, но и знаменитым на весь город великосветским салоном, где собирались все сливки общества.

Баженов во времена строительства генеральского дома оказался в немилости у императрицы Екатерины II, прознавшей, что архитектор неосторожно выступил посредником между цесаревичем Павлом Петровичем и кружком Николая Новикова, пророчившим наследника престола в верховные мастера своей ложи. Понимая, к чему может привести заговор, императрица принимает решение уволить Баженова с государевой службы.

Возможно, поэтому, чтобы поддержать брата по ложе, Юшков и предложил ему работу. А может и наоборот — воспользовался ситуацией, чтобы сбить цену. Опальный художник, даже гениальный, всегда дешевле сановного, даже если последний бездарен. А тут и опальный, и великий сразу. Во всяком случае, личные отношения обоих не вызывают сомнения — многочисленные воспоминания современников подтверждают - Баженов был частым гостем Юшкова.

Известно, что строительство было закончено до конца восемнадцатого века. Но вот когда — непонятно. По разным источникам? в период от 1769 до 1795 годов. Во всяком случае, отделка верхних этажей растянулась на десятилетие. А хозяин тем временем расположился на двух первых этажах. Полностью дом был готов к 1805 году, когда генерал уже 24 года как умер.

Домом владела его вдова — тайная советница Настасья Петровна, а затем младший сын — тайный советник Петр Иванович Юшков. Кстати, тогда Бобров переулок носил имя Юшкова.

Он продолжил традиции отца, устраивая частые пышные балы и приемы. Да и масонские собрания здесь тоже не прекратились, поскольку младший Юшков тоже принадлежал к тайному обществу. Балы, которые он закатывал, поражали воображение современников: «Он в 1811 году давал у себя на даче в течение трех недель сряду 18 балов, с фейерверками и музыкой в саду, так что окрестные фабрики перестали работать, ибо фабричные все ночи проводили около его дома и в саду».

Даже монахини из соседнего Новодевичьего монастыря дивились с высоты монастырских стен небывалым фейерверкам, громкой музыке и цыганскому пению. Удивительно, но при таком хозяине дом каким-то чудом пережил два грандиозных московских пожара — в 1812 году служители расположенного рядом почтамта просто напоили и связали факельщиков, которые поджигали дома по приказу отступавшего Наполеона. В 1816 году при пожаре сгорела практически вся Мясницкая улица, но опять же, огонь не тронул творение Баженова. После всего этого в народе за домом окончательно укрепилась слава масонского гнезда, а впоследствии, когда мистическое обаяние масонов несколько спало, неожиданно выяснилось, что в доме завелись «страшные приведения».

В конце концов Юшков обанкротился, даже связи и дружба не помогли. Но он не решился заложить дом и стал его сдавать. Был тут известный на весь город магазин купца Андрея Кригера, где продавались «всякого сорта французские новопривезенные вина бочками, ведрами, ящиками, бутылками», была торговая контора по продаже новых английских патентованных бумажных полотен.

Именно тогда здесь поселилась чета Кусовниковых, о которых мы говорили в прошлый раз. Отсюда и призрак старика, бродящий по Мясницкой.

А с 1838 года Юшков нашел одного арендатора - Московское художественное общество. Правда, сначала у него снимали только один зал — для рисовальных классов.

Пристанище муз

Здесь были организованы бесплатные курсы по обучению рисованию одаренных людей. Это было началом Московского училища живописи и зодчества, которое официально открылось в 1844 году в Мясницкой части под номером 199 (Мясницкая, 21). Дом купили полностью за 35 тысяч рублей серебром, хотя купцы предлагали Юшкову больше.

Прошло более двадцати лет, и в 1865 году в Училище начали обучать зодчеству, переведя сюда же Московскую дворцовую архитектурную школу. Изменилось и название - Московское училище живописи, ваяния и зодчества.

Тут учились и преподавали Скотти, Перов, Прянишников, Левитан, Пукирев, Маковский, Шишкин, Сорокины, Серов, Нестеров, Паоло Трубецкой, Шехтель, Коровин, Петров-Водкин. Почти весь цвет русского художественного искусства.

С 1872 года в доме Юшкова устраивались выставки художников-передвижников, и на сопутствующих им заседаниях московской художественной общественности бывали Грановский, Мочалов, Островский, Сергей Соловьёв, Третьяков, Лев Толстой, Чехов, Щепкин.

Интересно, что принимали в училище (а в 1896 году оно уже получило статус высшего учебного заведения) учеников всяких сословий, исключительно за талант. Обучение талантливых студентов было бесплатным. А вот ежели талант не обнаруживался в первые два года учебы, студента безжалостно отчисляли.

В училище в 1912-1913 годах занимался Маяковский, поступивший со второй попытки. Здесь он и познакомился с Бурлюком, и эта встреча определила всю жизнь поэта.

А лекции читали историк Василий Ключевский, литературовед Розанов, профессор анатомии Карузин. Лекции по истории искусств читал известный философ Рамазанов, пейзажный класс вели Поленов и Васнецов. Еще одним преподавателем пейзажного класса в 26 лет стал выпускник училища Алексей Саврасов.

После 1917 года на основе Училища живописи, ваяния и зодчества организовали Вторые Государственные свободные художественные мастерские, которые формировались по всей стране с целью создания новой «советской художественной культуры» (Первыми стала Строгановка). А в конце 1920 года их превратили в Высшие Художественно-технические мастерские - ВХУТеМАС (с 1927 года ВХУТЕИН) — с полиграфическим, текстильным, керамическим и другими производственными отделениями, а также курсами графиков, художников театра и кино, мастеров фото, декораторов, дизайнеров.

Мастерские разместились по двум адресам - здесь и на Рождественке, 11. В двадцатые годы именно на Мясницкой проходили самые сильные по накалу страстей словесные баталии между представителями нового авангардного искусства и адептами реализма, в клубе имени Поля Сезанна. В жарких спорах участвовали Анатолий Луначарский, Емельян Ярославский, Велимир Хлебников, Сергей Есенин...

Все московские демонстрации и оформления комсомольских и антирелигиозных шествий украшались молодыми художниками ВХУТЕМАСа. Кумирами и вожаками в области искусства были левые художники, они же преподаватели ВХУТЕМАСа — Штернберг, Осьмёркин, Лентулов, Фальк, Машков, Истомин; в графике — Фаворский; архитектуре — Жолтовский, братья Веснины; скульптуре — Конёнков.

Жильцы

В общежитиях училища после 1917 года жили: Леонид Пастернак (отец поэта), Фаворский, Фальк, Бруни, Татлин, Крученых, Родченко.

Семья Пастернака обосновалась в первом этаже кирпичного надворного флигеля с осени 1894 года. Леонид Осипович преподавал в фигурном классе. Флигелек этот разрушили в 1902 году.

Из воспоминаний Бориса Пастернака:

Когда мне было три года, переехали на казенную квартиру при доме Училища живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой против Почтамта. Квартира помещалась во флигеле внутри двора, вне главного здания.

Главное здание, старинное и красивое, было во многих отношениях замечательно. Пожар двенадцатого года пощадил его. Веком раньше, при Екатерине, дом давал тайное убежище масонской ложе. Боковое закругление на углу Мясницкой и Юшкова переулка заключало полукруглый балкон с колоннами.

Вместительная площадка балкона нишею входила в стену и сообщалась с актовым залом Училища. С балкона было видно насквозь продолжение Мясницкой, убегавшей вдаль, к вокзалам.

Всю жизнь потом Борис Пастернак вспоминал уютную квартирку на 4-ом этаже. Он жил в ней даже после эмиграции отца.

А самое яркое воспоминание детства поэта - увиденное им 10 октября 1894 года с балкона ротонды училища перенесение праха императора Александра III. Тогда Борису было всего четыре года. Но это было такое яркое событие, что он очень точно описал все в 1956 году:

«Стояли учащиеся, преподаватели. Мать держала меня на руках в толпе у перил балкона. Под ногами у нее расступалась пропасть. На дне пропасти посыпанная песком пустая улица замирала в ожидании… Издалека катящаяся и дальше прокатывающаяся волна колыхнулась морем рук к головам.

Москва снимала шапки, крестилась. Под отовсюду поднявшийся погребальный перезвон показалась голова нескончаемого шествия: войска, духовенство, лошади в черных попонах с султанами, немыслимой пышности катафалк, герольды в невиданных костюмах иного века. И процессия шла и шла, и фасады домов были затянуты целыми полосами крепа и обиты черным, и потупленно висели траурные флаги»...

Дух помпы был неотделим от Училища. Оно состояло в ведении министерства императорского двора. Великий князь Сергий Александрович был его попечителем, посещал его акты и выставки. Великий князь был худ и долговяз. Прикрывая шапками альбомы, отец и Серов рисовали карикатуры на него на вечерах у Голицыных и Якунчиковых, где он присутствовал.

Во дворе, против калитки в небольшой сад с очень старыми деревьями, среди надворных построек, служб и сараев возвышался флигель. В подвале внизу отпускали горячие завтраки учащимся. На лестнице стоял вечный чад пирожков на сале и жареных котлет. На следующей площадке была дверь в нашу квартиру. Этажом выше жил письмоводитель Училища.

Вот что я прочел пятьдесят лет спустя, совсем недавно, в позднейшее советское время, в книге Н. С. Родионова «Москва в жизни и творчестве Л. Н. Толстого», на странице 125-й, под 1894 годом: «23 ноября Толстой с дочерьми ездил к художнику Л. О. Пастернаку в дом Училища живописи, ваяния и зодчества, где Пастернак был директором, на концерт, в котором принимали участие жена Пастернака и профессора Консерватории скрипач И. В. Гржимали и виолончелист А. А. Брандуков».

Тут все верно, кроме небольшой ошибки. Директором Училища был князь Львов, а не отец.

Весной в залах Училища открывались выставки передвижников. Выставку привозили зимой из Петербурга. Картины в ящиках ставили в сараи, которые линией тянулись за нашим домом, против наших окон. Перед Пасхой ящики выносили во двор и распаковывали под открытым небом перед дверьми сараев. Служащие Училища вскрывали ящики, отвинчивали картины в тяжелых рамах от ящичных низов и крышек и по двое на руках проносили через двор на выставку. Примостясь на подоконниках, мы жадно за ними следили. Так прошли перед нашими глазами знаменитейшие полотна Репина, Мясоедова, Маковского, Сурикова и Поленова, добрая половина картинных запасов нынешних галерей и государственных хранений.

...В конце девяностых годов в Москву приехал всю жизнь проведший в Италии скульптор Павел Трубецкой. Ему предоставили новую мастерскую с верхним светом, пристроив ее снаружи к стене нашего дома и захватив пристройкою окно нашей кухни. Прежде окно смотрело во двор, а теперь стало выходить в скульптурную мастерскую Трубецкого. Из кухни мы наблюдали его лепку и работу его формовщика Робекки, а также его модели, от позировавших ему маленьких детей и балерин до парных карет и казаков верхами, свободно въезжавших в широкие двери высокой мастерской.

Атомный центр

В 1930 году в доме помещались художественный техникум ОГИЗА, Институт изобразительного искусства с факультетами графики, живописи и скульптуры. ВХУТЕИН развалился на несколько институтов: Архитектурный (МАрхИ), Художественный (Московский государственный академический художественный институт имени Сурикова, Полиграфический и Текстильный. Вот полиграфический здесь и обосновался и находился до начала войны, пока его не эвакуировали в Курганскую область.

А в здании с 1942 года расположился Московский механический институт боеприпасов Народного комиссариата боеприпасов СССР (ММИБ). После войны он стал Московским механическим, а позже техническим институтом, который в 1953 году переименовали в Московский инженерно-физический институт (МИФИ). И началась «атомная история» дома. И к списку именитых художников, учившихся и работавших в дома Юшкова, прибавились нобелевские лауреаты Семенов, Тамм, Черенков, Сахаров. Кстати, расположенные в подвале МИФИ лаборатории породили среди местных жителей и сегодня бытующую легенду, что именно тут по приказу Берии был размещен первый советский атомный реактор «на котором работал диссидент Сахаров».

А в 1962 году дом заметил Хрущев и решил разместить в нем только что созданный Мосгорсовнархоз. Фактически в режиме мгновенной эвакуации институт забросили на Каширское шоссе, в еще недостроенные корпуса.

Потом здесь менялись разные конторы, а дом приходил в полное запустение без постоянного хозяина.
В 1986 году его передали Институту живописи, скульптуры и художественной педагогики, который в 1989 году стал Российской Академией живописи, ваяния и зодчества, созданную и возглавляемую Ильей Глазуновым. Сегодня историко-архитектурный комплекс «Дом И. Юшкова» отреставрирован, занесен в памятный Реестр культурного наследия, охраняется государством.

Здания комплекса отмечены тремя мемориальными досками: первая - о посещении коммуны ВХУТеМАСа Лениным и Крупской, 25 февраля 1921 года навещавших учившуюся здесь дочь Инессы Арманд Варю; вторая доска на здании во дворе (строение 5) сообщает о том, что в доме в 1894-1930 годах жил и работал художник Касаткин; третья - под полуротондой - посвящена выдающемуся художнику Саврасову.