Ведущий шоу «Полиглот» Дмитрий Петров: «Сложности с Гай Германикой? Все мы с ее особенностями как-то уживались»

В феврале на канале «Россия. Культура» состоится премьера пятого сезона лингвистического шоу «Полиглот» - проекта, который вот уже два года бьет все рейтинговые рекорды телеканала. На сей раз команда участников под руководством Дмитрия Петрова будет изучать немецкий язык. Четыре предыдущих сезона, в которых в качестве учеников успели засветиться звездные персонажи в диапазоне от Владимира Епифанцева до Валерии Гай Германики и от Сергея Лукьяненко до Веры Полозковой, подарили зрителям возможность овладеть азами английского, французского, итальянского и испанского.

Перед премьерой пятого сезона «Полиглота» ведущий шоу Дмитрий Петров встретился с обозревателем «Вечерней Москвы» и рассказал о своем желании преподавать на ТВ китайский и о том, почему его не волную упреки в неважном произношении.

«ШЕСТОЙ СЕЗОН БУДЕТ»

- Дмитрий, почему для пятого сезона выбран именно немецкий?

- Очень простое объяснение – это последний из больших европейских языков, который еще не учили в рамках нашей программы.

- Тогда логично спросить, что будет дальше, если большие языки закончились?

- Тут есть две возможности. Во-первых, это расширение количества языков. Существуют языки, которые обладают огромным количеством носителей – например, португальский и китайский. Вторая возможность – повышение уровня. То есть мы можем начать изучать продвинутый английский, итальянский и французский. Но пока решение о том, в каком направлении «Полиглот» будет двигаться дальше, не принято.

- Вам самому какой из этих путей ближе?

- Расширение числа, конечно. Но это в силу моей персональной страсти к овладению большим количеством языков. На телевидении же приходится учитывать не только личные предпочтения, но и пожелания огромного числа людей, которые будут смотреть программу.

- Из того, что вы говорите, можно сделать вывод, что шестой сезон «Полиглота» абсолютно точно будет снят.

- Гарантировать ничего нельзя, но рейтинги не снижаются – причем вне зависимости от популярности того или иного языка, так что пока закрывать программу не собираются.

- «Полиглот» стал настоящим феноменом «Культуры» - ни один проект этого телеканала в последние годы не обсуждали с таким интересом такое большое количество людей. Этот успех планировался?

- Нет. Вообще начиналось все с чистой импровизации. Случилось так, что на «Культуре» к моменту начала съемок первого сезона «Полиглота» уже несколько лет не было передачи об иностранных языках. А у меня уже давно существовала методика, которую я довольно успешно применял. Но никто не ожидал, что так много людей – а счет идет на миллионы – будут смотреть образовательную программу в прайм-тайм, когда на других каналах идет масса развлекательных шоу.

- Лично на вас внезапно свалившаяся популярность как повлияла?

- Я стараюсь с благодарностью реагировать, когда кто-то меня приветствует в метро или на улице. Мне это приятно не как интерес к моей личности, а как к делу, которым я занимаюсь. Мне очень приятно, что в нашей стране, где долго считалось, что культура деградирует со страшной скоростью, а интерес к образованию снижается, вдруг удалось этот процесс хотя бы приостановить.

«В ВУЗЕ Я КОМПЛЕКСОВАЛ ИЗ-ЗА СВОЕГО НЕПРАВИЛЬНОГО АНГЛИЙСКОГО ПРОИЗНОШЕНИЯ»

- В «Полиглоте» вы преподаете языки знаменитостям. Они с легкостью подписываются на изучение любого языка?

- Соглашаются довольно охотно. Тут свою лепту, думаю, внес первый сезон. Мы тогда, напомню, изучали английский язык, с которым более-менее все из нас в жизни соприкасались. Поэтому туда участники шли без боязни. Хотя в то время ни им, ни нам не была известна реакция зрителей и то, как все будет выглядеть в окончательном монтаже. А потом на нас уже работала репутация. При этом мы, конечно, всегда старались звать в «Полиглот» тех людей, у которых была хотя бы какая-то мотивация. Потому что без личного интереса язык не выучишь, всегда нужна хоть какая-то реальная и осязаемая цель. У кого-то это из участников программы такой целью были путешествия, кто-то планировал творческие контакты, другие хотели изучать культуру страны.

- У меня как раз сложилось немного иное впечатление. У вас, скажем, в сезоне итальянского языка одной из учениц была Валерия Гай Германика, которая в какой-то момент сделала вам шоу с точки зрения зрелищности, но ближе к финалу итальянский ей, очевидно, страшно надоел.

- Надо отдавать себе отчет в некоторой степени условности того, что вы видите на экране. Съемки «Полиглота» гораздо компактнее, чем кажется зрителю. Времени крайне мало. Разумеется, в таких условиях не идет речи о выполнении домашних заданий. Но даже если бы не было этих сжатых сроков, надо понимать, что мы имеем дело с людьми, которые выкраивают несколько часов из своего плотного графика, чтобы приехать на съемки. Ну а что касается Валерии, да и вообще каких-то индивидуальных эмоциональных проявлений участников программы... Они есть у всех, и все мы как-то с ними уживаемся.

- Насчет эмоциональных проявлений - вы, например, как раз производите впечатление невозмутимого человека.

- Не произвожу впечатление, я такой и есть. Я ведь и до «Полиглота» преподавал языки много лет в разных форматах разным людям – и индивидуально, и студентам в университете. Считаю, что эмоциональный фактор в изучении языка – второй по важности после мотивации. То есть создать спокойную дружелюбную атмосферу гораздо важнее, чем просто заставить учащихся освоить какой-то объем информации. Прежде всего люди должны перестать бояться изучать язык, перестать чувствовать себя ни к чему не способными неудачниками. А ведь многие именно с этим ощущением заканчивают школу и вузы– отучившись 10-15 лет, они не могут сказать на иностранном языке ни слова.

- А были ли в вашей телевизионной практике совсем уж тяжелые ученики, до которых было невероятно сложно достучаться?

- Все люди по-разному усваивают информацию. Есть интроверты, которые, быть может, все поняли, но им психологически сложно поднять руку и что-то сказать. А есть экстраверты, которые могут понять меньше, зато они постоянно на виду и из-за этого кажется, что знаниями они овладели лучше. Я все эти особенности участников «Полиглота» для себя подмечаю и стараюсь найти подход к каждому. Так что безнадежных учеников у меня на программе не было.

- В кадре это не очень заметно, но получается, что в «Полиглоте» вы еще и функцию педагога выполняете?

- Разумеется. Учиться ведь никогда не поздно, поэтому педагоги нужны не только детям. Вообще в моей методике для меня важны две задачи – математическая и психологическая. Математическая – показать, что можно довольно быстро постичь матрицу языка. Психологическая – дать понять, что это совсем не страшно.

- Вам нередко пеняют на произношение - особенно в Интернете часты замечания относительно французского сезона «Полиглота». Вы на эти замечания внимание обращаете?

- Я не считаю это приоритетом.

- Почему?

- В свое время я учился в вузе, в котором произношению уделялось колоссальное внимание. Первые несколько месяцев изучения мы осваивали так называемый «королевский английский». У многих в итоге образовался жуткий комплекс относительно произношения. Я тогда жил в общежитии. И ко мне в комнату подселили шотландца, который, конечно же, говорил с сильным шотландским акцентом. И как только я услышал от него первую фразу, тут же забыл о всех своих комплексах. Потому что то произношение, которое нам вбивали в голову, с одной стороны самое «правильное» для Великобритании, но с другой стороны, так говорят лишь 1,5 процента носителей английского языка. И еще один момент. Моя цель – чтобы люди изъяснялись и были понятыми, а не играли в Штирлица. При необходимости каждый сможет скорректировать свое произношение на месте.

«РУССКИМ УЧИТЬ ЯЗЫКИ ПРОЩЕ, ЧЕМ АНГЛИЧАНАМ»

- Сколькими языками вы в той или иной степени владеете в данный момент?

- Мне придется дать уклончивый ответ на ваш вопрос – точной цифры я вам назвать не смогу. Существуют языки, с которыми мне приходится профессионально работать как преподавателю и переводчику. Это основные языки романской и германской групп: французский, испанский, английский… Есть языки, которые мне интересны с академической точки зрения. Чаще всего это языки одной страны, не распространенные за ее пределами – например, греческий. Другая группа языков интересна мне как исследователю эволюции. Это могут быть мертвые языки вроде санскрита. Кроме того, все те языки, которые я изучал, не могут удерживаться на одном уровне. Для работы, поездок и общения с людьми я пользуюсь не таким большим количеством языков. Иные я вообще использую раз в десять лет. Но при необходимости я могу их в достаточно короткие сроки «разморозить».

- Каким образом?

- Во-первых, я быстро пробегаюсь по основам грамматики. Во-вторых, смотрю фильмы и слушаю музыку на языке, который мне нужно восстановить. Причем тут важно не пользоваться субтитрами. Человек – существо, выбирающее пути наименьшего сопротивления. Если будут титры, он будет читать титры, а не слушать речь. Лучше сначала посмотреть фильм в переводе на русский, а затем устроить повторный просмотр на языке оригинала.

- Есть ли языки, которыми вы еще не владеете, но хотите овладеть?

- Китайский. Хочу заняться им основательно.

- Так вы сами сказали, что у вас есть идея начать преподавать китайский в «Полиглоте» уже в ближайших сезонах.

- Правильно! Сначала сам выучу, а затем буду преподавать другим.

- Ну вот мне видится, что изучение в рамках 16 выпусков «Полиглота» языков, чья грамматика сложнее грамматики языков романо-германской группы может превратиться в профанацию. И китайский выглядит как один из самых рискованных экспериментов.

- В китайском самая трудная его часть – иероглифическая письменность. И если мне выдастся возможность преподавать его в рамках «Полиглота», то я буду пользоваться латиницей. Китайцы ведь сами адаптировали латинский алфавит для своего языка. Сами не смогли или не захотели перейти – это да. Но официальная транслитерация иероглифов существует. Что касается грамматики китайского, то она проще, чем у большинства европейских языков. Там не изменяется глагол, нет ни спряжений, ни падежей, ни времен. Я вообще сторонник идеи, что трудность любого языка – это по большей части миф.

- А как же, например, венгерский?

- Ну да, языки финно-угорской группы, к которой относится и венгерский, славятся большим количеством падежей. Но падежи в этих и, например, тюркских языках выполняют функцию предлогов, которых там нет. То есть фактически падежные окончания в них - это послелоги, которые по достаточно логичным правилам присоединяются к основе слова. То есть опять ничего страшного.

- По Интернету тем не менее уже пару лет гуляет рейтинг языков, которые сложны для изучения англоговорящими людьми. Там нет русского, зато есть китайский, арабский, эстонский и польский. А какие языки, по-вашему, сложнее даются тем, для кого родным является русский?

- Относительная сложность русского дает нам определенный бонус при изучении других языков. Я не удивляюсь тому, что англоязычному человеку тяжело изучать многие мировые языки, потому что в английском просто нет тех категорий, которые в них существуют. Даже близкородственный английскому немецкий обладает системой падежей. В английском этого нет. Поэтому он и стал универсальным – статус лингва франка может получить только язык с более-менее простой математической структурой. Нам тоже сложно понять категории, отсутствующие в русском. Например, в большинстве европейских языков россиян смущает артикль. Сложнее всего нам даются тюркские и те самые финно-угорские языки, логика которых совершенно иная. Но все-таки для русскоговорящего человека таких языков гораздо меньше, чем для англоговорящих.