Константин Симонов романы диктовал, а ужин готовил сам

В 1956 году Константин Симонов вступил в свой четвертый и последний брак. Он женился на Ларисе Жадовой, вдове поэта-фронтовика Семена Гудзенко. Ее пятилетнюю дочь Катю Симонов удочерил. 

Сегодня Екатерина Симонова-Гудзенко— главный хранитель архива писателя.

- Екатерина Кирилловна, вы помните, как первый раз увидели Симонова?

- Нет. Его отношения с мамой зарождались не на моих глазах — я в это время жила у бабушки с дедушкой. Мама забрала меня к себе, когда они уже поженились. Я сначала называла его дядей Костей, потом — папой Костей. Когда произошел переход на «папу», не помню.

- Он, наверное, и сам не сразу превратился из «дяди Кости» в настоящего папу?

- Он был из той категории мужчин, которые маленьких детей побаиваются. Проявляют к ним интерес с того момента, когда с ребенком можно уже полноценно разговаривать. В детстве нашим воспитанием в основном занималась мама. А вот потом у меня отношения с папой стали даже ближе, чем с нею. Со своими проблемами я сначала шла к нему. Когда я решила поступать на факультет восточных языков, он посоветовал: «Выбирай только китайский или японский язык. На Ближнем Востоке женщине делать нечего».

- В школе знали, что вы дочь того самого Симонова?

- Конечно. И про меня, и про мою младшую сестру Саньку. Нас сто раз спрашивали, почему отчество у нас «Кирилловна». Не все знали, что это настоящее имя Симонова — Кирилл, но он не выговаривал его из-за картавости. Кстати, это байка, будто он порезал в детстве язык бритвой — будь так, он бы шепелявил. Картавость у него была от природы. Саня в небольшой степени ее унаследовала, но мама вовремя отвела ее к логопеду.

Помню, Санька, она училась во втором или в третьем классе, пришла домой зареванная. Она в столовой ела котлету руками. Учительница сделала ей замечание, Санька ответила, что ее папа всегда ест котлеты именно так. Учительница начала еще сильнее ругаться: разве может такой знаменитый писатель так есть, как ей не стыдно? Папа написал записку о том, что его дочь сказала чистую правду. Что вилкой он ест котлету, только если она подается горячей и с гарниром. А если холодная, то кладет ее на хлеб и ест как бутерброд, действительно руками.

- Жарила котлеты, конечно, дом работница?

- Домработницы у нас были всегда. Но готовить папа любил сам. Вечером обычно он делал ужин маме, а не она ему. Он был гурман, хорошо разбирался в кухнях разных народов, мог приготовить любое блюдо. Обожал возиться с мясом, любил кухонную утварь — кастрюли, ножи, сковородки.

Однажды, когда я уже была замужем и сидела с маленькой дочкой, он неожиданно заехал ко мне днем. Мне нечем было его угостить. В холодильнике — только антрекоты из кулинарии, жесткие, как подошва. Отец отодвинул меня от плиты, разрезал каждый на три тоненькие пластинки, как следует отбил, поперчил. Затем он бросал эти пластинки на раскаленную сковородку, через минуту переворачивал, выкладывал на тарелку. А я по его команде на каждый кусок выжимала лимон и клала сливочное масло. Мясо получилось классное!

- Как он столько успевал? Стихи, романы, фильмы, заседания в президиумах, общественная работа… У него был жесткий график?

- Как раз нет. Его день был гибким, но продуманным. Он намечал себе план и следовал ему неукоснительно. К телефону он подходил только в определенные часы, консьержку предупреждали, чтобы она никого не впускала.

Иногда он уезжал работать на дачу в Красную Пахру на несколько дней. Он предпочитал не писать, а диктовать стенографистке, а потом несколько раз правил текст. В последние годы перешел на диктофон.

- Были стихи, которые рождались у вас на глазах?

- Летом 1971 года он пригласил нас приехать в Сухуми к 22 июня. В один из вечеров отец прочитал только что сочиненные «Сколько б ни придумывал фамилий…» и «Тот самый длинный день в году».

- Почему он не дожил до 64 лет? У него был рак легких?

- Это миф. У него была бронхоэктазия — расширение и воспаление бронхов. Ему сделали одну удачную операцию, нужна была вторая, и он настоял, чтобы ее сделали к 13 августа, к маминому дню рождения. Такой получился подарок! Его убеждали, что вредно второй раз за такой срок переносить наркоз, но он был непреклонен. И во время второй операции здоровое легкое ему залили кровью. Через две недели он скончался.

- Легко ли было выполнить его последнюю волю — развеять прах на Буйничском поле? Кажется, в СССР таких «похорон» до тех пор не устраивали.

- Родители знали, что Георгий Жуков завещал похоронить его в родном селе рядом с матерью, но его родственникам этого не разрешили. И мы все проделали тайно. Замечательный юрисконсульт папы Марк Александрович Келлерман сумел забрать урну с его прахом. Рано утром мама, мы — дети, Марк Александрович (извините, если кого забыла) поехали в Могилев на двух машинах, причем не по Минскому шоссе, а по окольным дорогам, которые папа описывал в своих военных дневниках. До самого Смоленска от нас не отставала какая-то машина — видимо, за нами следили. Прах развеивал Алешка (старший сын Симонова. — «ВМ»), а мы с сестрой бросили по горсти. А через полтора года мы с сестрой там же развеяли прах мамы — такова была ее последняя воля.

СТИХИ ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА

Мечта

Кабы дубы

Шли на гробы,

А не на лбы.

1974

■

По мне, прекрасней шум волны,

Чем тишина в природе.

Но нету хуже тишины,

Чем тишина в народе.

1977

СПРАВКА

Екатерина Симонова-Гудзенко родилась в 1951 году. Окончила Институт стран Азии и Африки МГУ (1975). Доктор исторических наук, заведующая кафедрой истории и культуры Японии Института стран Азии и Африки.

«НА СТОЛ ПОЛОЖИТ СТАРУЮ «ВЕЧЕРКУ»…»  

В 1938 году Константин Симонов написал стихотворение «В командировке», где упоминается наша газета — как неизменный атрибут москвича:

Он, мельком оглядев свою каморку,

Создаст командировочный уют.

На стол положит старую «Вечерку»,

На ней и чай, а то и водку пьют

<…>

Другой москвич зайдет в его каморку,

Займет ее на месяц или год,

На стол положит старую «Вечерку»

И над кроватью карточки прибьет.

Увы, в нашей газете Симонов печатался не очень часто. Судя по его библиографиям, ни одного стихотворения в «Вечерке» не появилось. Чуть больше повезло со статьями. Например, 1 января 1945 года вышла его корреспонденция «Из записной книжки» о сербской деревне, освобожденной от фашистов.

В 1964 году разразился скандал. 20 июня вышла маленькая заметка, подписанная именем Симонова. Писатель сообщил, что работает над «Живыми и мертвыми», собирается съездить в Сибирь и на Дальний Восток, бороться против мещанства и декадентства в литературе. Оказалось, некий внештатный корреспондент (его имя история не сохранила) слепил этот текст из фрагментов других интервью Симонова, да еще и от себя что-то добавил. Писатель негодовал. Но уже 6 июля вышло большое интервью с ним о его творческих планах. Видимо, зла на нашу газету он долго не держал. А может, интервью организовали, чтобы его задобрить.

Еще одно интервью нашлось в «Вечерке» за 14 декабря 1973 года. В разговоре с журналистом Инной Дучицкой Симонов упомянул, что Алексей Герман собирается экранизировать его повесть «Двадцать дней без войны».

«Молодой режиссер — и фильм о войне? Правомерно ли это?» — задала вопрос журналистка. Симонов принял пас: «Вы хотите, видимо, сказать, способен ли человек, не видавший войны, проникнуться этой темой и рассказать об «огневых сороковых» другим, а ведь другие — это и те, которые прошли войну… Да, способен. Пример тому — недавний фильм А. Смирнова «Белорусский вокзал» и более ранняя лента — «Иваново детство» А. Тарковского. Согласитесь, что эти картины, сделанные молодыми, обжигают душу, кто бы их ни смотрел».

ПО ТУ СТОРОНУ ОБЪЕКТИВА: КАК СОЗДАВАЛСЯ РОМАН «ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ» И КАК ПО НЕМУ СНЯЛИ ФИЛЬМ

Самое крупное произведение Симонова о войне — эпопея «Живые и мертвые». Работа над ней шла с 1959 по 1971 год. В романе есть эпизодический персонаж — фотокорреспондент Мишка Вайнштейн. Главный герой Синцов встречает его летом 1941 года в Могилеве. Синцов остается в окружении, а Вайнштейн, отправившись в Москву, погибает по дороге. Прототипами Мишки стали два погибших на фронте фотографа, друга Симонова — Михаил Бернштейн (1912–1942) из «Красной звезды» и Павел Трошкин (1909–1944) из «Известий».

В Могилеве Симонов был вместе с Трошкиным. Там фотограф снял сенсационный кадр — большую панораму разбитых немецких танков.

В романе то же самое делает Мишка. Чуть позже, под Дорогобужем, Трошкин решил сфотографировать пленных немецких летчиков, и их с Симоновым задержали как диверсантов. Везли в ставку со связанными руками. Трошкин орал, чтобы его хотя бы отодвинули от врагов. Хорошо, что в штабе быстро разобрались. Погиб фотограф подо Львовом, нарвавшись на бандеровскую засаду.

— Константин Михайлович до конца своих дней не забывал нашу семью, — рассказала «Вечерней Москве» дочь Трошкина Карина Савельева. — Когда мой брат Владлен поступал на операторский факультет ВГИКа, Симонов попросил ректора с вниманием отнестись к сыну своего фронтового товарища, который хочет продолжить дело отца.

Владик общался с Константином Михайловичем, после его смерти, в 1985 году, снял о нем документальный фильм.

24 февраля 1964 года на экраны вышел фильм режиссера Александра Столпера «Живые и мертвые» — экранизация первой части романа. Симонов рассказывал в статье «Люди сорок первого», опубликованной в «Вечерней Москве» 25 декабря 1963 года: «Всего несколько дней назад мы вместе с режиссером сидели над монтажом последних кадров, долго, до последней минуты не дававшихся в руки <…> Кадры наступления под Москвой и освобождения от фашистов первого города сняты в самой Москве прошлой зимой, когда прорубали сквозь разные улочки и переулки Новый Арбат».

Главному оператору фильма Николаю Олоновскому через месяц исполнится 93 года. Он до сих пор не забыл эти съемки, хотя они происходили более полувека назад.

— Я хорошо помню, как мы выбирали кандидатуру на роль Серпилина, — рассказал Николай Владимирович корреспонденту «Вечерней Москве» Екатерине Богдановой. — Константин Михайлович предлагал другого актера. А второй режиссер настаивал на Папанове. Мы начали сопротивляться — как же так, он воров играет, а нам нужен генерал. И вдруг через несколько дней дверь одного из помещений на «Мосфильме» открылась, и зашел загримированный командир бригады — никто не узнал в нем Папанова. Мы его сфотографировали, фотографию показали Симонову, и тот сказал: «Великолепно!» Вот так Папанов и появился в фильме, чтобы потом сыграть одну из самых блестящих ролей.

НАПЕЧАТАНЫ ПИСЬМА К МАТЕРИ И БЕСЕДА С ОПАЛЬНЫМ ГЕНЕРАЛОМ

К юбилею Константина Симонова его наследники издали две новые книги. В каждой есть эксклюзивные материалы. В московском издательстве «Время» только что вышел огромный том «Симонов и война». Первый раздел — мемуары «Глазами человека моего поколения». Для нового издания их отредактировали, убрав ошибки и повторы. Второй раздел — «Сталин и война» — включает в себя беседы с маршалами Жуковым, Коневым, Василевским, адмиралом Исаковым. Есть и совершенно неизвестный материал — большое откровенное интервью 1967 года с генерал-лейтенантом Михаилом Лукиным (1892–1970). 14 октября 1941 года командующий 19-й армией Лукин был ранен при выходе из окружения под Вязьмой, в бессознательном состоянии попал в плен, где пробыл до конца войны. Третий раздел — «В меру моего разумения» — это письма. Они связаны с фильмами о войне (в том числе экранизациями произведений Симонова), с попытками напечатать стихи или дневники о ней, с судьбами фронтовиков. Многие письма публикуются впервые.

— Во всех документах прочитывается желание отца сделать историю реальной историей, то есть вариативным пониманием произошедшего, — говорит сын поэта Алексей Симонов, составитель книги, президент Фонда защиты гласности. — Он сопротивлялся стремлению сочинить по каждому разделу советской истории «краткий курс», от которого нельзя отступать. Хорошо, что издательство не испугал огромный объем книги — 750 страниц. Редактор Лариса Владимировна Спиридонова активно и профессионально помогала мне выверить тексты для публикации.

Другая книга — «Три дневника» — вышла в нижегородском издательстве «Деком». Она отражает жизнь Симонова как фронтового корреспондента. Первая часть называется «Сто суток войны», в ней запечатлены события самого тяжелого периода 1941 года. Эти материалы впервые увидели свет в 1992 году. Второй — это известный лирический дневник «С тобой и без тебя», впервые напечатанный в 1942 году. Третья часть книги — переписка военных лет с матерью и отчимом — публикуется впервые.

В следующем году Алексей Симонов планирует выпустить книгу об отце в серии «Жизнь замечательных людей».

— Уже готовы пять глав, в том числе начало и конец, — говорит Алексей Кириллович. — Осталось еще три-четыре. События, связанные с юбилеем, мне очень помогли: нужно было постоянно писать предисловия, обращаться к архиву. Когда так перекапываешь память, на ней рано или поздно начинает что-нибудь всходить.