Полет кирпичной ласточки. Невероятные приключения итальянцев на службе у великих князей

Первым на Красную площадь вступил «баран». Так называлось окованное железом бревно, подвешенное к пирамиде из трех брусьев. «Барана» раскачивали и лупили им по старым стенам, как при штурме крепости. Никогда еще в Москве так не сносили здания.

Дело было весной 1475 года. Тогда по территории Кремля, за исключением великокняжеского двора, любой мог ходить свободно. Зевак вокруг стройки хватало.

Ай да хитер заморский мастер! А что ты будешь делать с нижней частью стен? Ведь до нее «баран», ходящий по дуге, не достанет. Придется твоим работничкам соленым потом умыться. Но не тут-то было: в расщелины в остатках фундамента вбили деревянные колья и подожгли их. От жара трещины расширились, и остывшие руины легко поддались кувалде.

— Еже* три годы делали, во едину неделю и меньше развали! — восхищались зрители.

Летом настал черед новых диковин. Под фундамент начали копать необыкновенно глубокий ров: сажени две, не меньше (то есть четыре с половиной метра). А потом в него еще и вбили дубовые сваи. Экие чудные обычаи у этих фрязей **!

Седобородый зодчий догадывался, о чем шепчутся в толпе, опоясавшей стройку. Под прицелами этих глаз он чувствовал себя словно на суде. И одной Мадонне ведомо, чем может закончиться суд в этой дикой северной стране. А дороги на родину ему в ближайшие годы не было…

ВСЕ «ФРЯЗИ» В ГОСТИ БУДУТ К НАМ

Итальянский мастер появился в Москве благодаря стечению обстоятельств. Удачных для Руси и неудачных для него.

В 1462 году на престол вступил великий князь Иван III. Ему удалось объединить значительную часть русских земель вокруг Москвы и окончательно освободить страну от власти ордынских ханов. Московская Русь воспринималась как продолжательница традиций Византии, уже павшей к тому времени под ударами турок.

— Правителю новой, сильной державы нужна была резиденция-крепость, которая символизировала бы его могущество, — говорит Андрей Баталов, заместитель директора Музеев Московского Кремля. — Обветшавший белокаменный Кремль, построенный в XIV веке, на эту роль не годился.

В 1471 году зодчие Кривцов и Мышкин начали возводить Успенский собор. Через три года недостроенный храм внезапно рухнул. То ли известь, скреплявшая каменные блоки, оказалась недостаточно «клеевита», то ли за века татарского владычества были утрачены традиции церковного строительства. Искать новых мастеров решили за пределами Руси.

В 1472 году Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог. Ее детство прошло в Риме. Нет сомнений, что великая княгиня повлияла на решение мужа пригласить зодчих из «фряжских» земель.

А выбор этих зодчих был большой. Мастерам на родине заказов не хватало, правила цеха (ремесленной корпорации) сковывали творческую свободу и ограничивали гонорары. Со второй половины XV века начался исход архитекторов в соседние страны, а затем и в Восточную Европу.

Любопытно, что в католических странах итальянцам доверяли строить в основном гражданские здания. Возводить большие храмы было привилегией местных мастеров. А в православной Руси католикам (еретикам!) доверили создать огромный кафедральный собор.

— Дело в том, что архитектура как искусство, лишенное прямой изобразительности, свободна от богословских ограничений, — объясняет Андрей Баталов. — Регламентация касается лишь расположения основных сакральных точек: алтаря, жертвенника, дьяконника.

ПРИВЛЕЧЬ МАСТЕРА ПОМОГЛИ… ФАЛЬШИВЫЕ ДЕНЬГИ

Посол Семен Толбузин вернулся из Италии в Москву в конце марта 1475 года и привез 60-летнего Аристотеля Фиораванти. Тот прославился еще в молодости: впервые в истории передвинул здание (колокольню в Болонье). Фиораванти выпрямил колокольню в городе Ченто, отреставрировал древний мост в Павии, проложил Пармский канал, строил укрепленные замки в Милане… Он явно мог не бояться безработицы. Но Семен Толбузин прибыл в Италию в удобный момент. В 1473 году Фиораванти обвинили в сбыте фальшивых денег. Зодчему удалось оправдаться, но на родине он стал чувствовать себя неуютно.

Фиораванти сделал выводы как из огрехов своих предшественников, так и из собственных трагических ошибок. В 1455 году он выпрямил башню при церкви СанМикеле Арканджело в Венеции, а она из-за слабости почвы обрушилась, задавив нескольких человек. Поэтому в Москве Фиораванти сперва тщательно изучил грунт. А пока рыли глубокий котлован под фундамент, устроил за Андрониковым монастырем завод по производству красного кирпича — длинного и прочного. На Руси до этого кирпич был плохого качества и использовался мало. Фиораванти повелел укладывать кирпичи между внутренними и наружными белокаменными стенами: на эту кладку и приходилась основная нагрузка.

— Фиораванти заставлял делать известь как можно гуще, чтобы она быстро и намертво схватывалась, — рассказывает доктор искусствоведения Дмитрий Швидковский, ректор Московского архитектурного института. — Он широко стал применять железные связи внутри кладки, впервые на Руси использовал сложную систему блоков и лебедок.

14 мая 1476 года Успенский собор был официально заложен. Освятили его 12 августа 1479 года. Современников поразили размеры храма, геометрическая четкость, обилие света внутри.

— Необычное широкое мерное пространство было первым выражением в Москве художественной концепции Ренессанса, — говорит Дмитрий Швидковский.

КНЯЖЕСКИЙ ПЛЕННИК

После освящения собора Фиораванти прожил в Москве еще как минимум шесть лет. Он разрабатывал генеральный план сооружения новых стен и башен Кремля, помогал наладить литье пушек и чеканку монеты. Его роскошный дом стоял на Боровицком холме, рядом с великокняжескими палатами. Но при всем этом он оставался невольником: покинуть Русь иноземный мастер не имел права.

И все же Фиораванти попытался сказать Москве «ариведерчи». Софийская летопись сообщает, что его напугала судьба земляка, придворного лекаря Антонио. В 1483 году за врачебную ошибку доктор был обвинен в отравлении, подвергнут пыткам и «зарезан под мостом, аки овца». Видимо, Фиораванти подумал, что расправа над итальянцем перерастет в массовые преследования по национальному признаку. Он решил бежать из Москвы, но его поймали, отняли все нажитое имущество и бросили в острог. Но вскоре великому князю пришлось сменить гнев на милость: Иван III отправился в поход на Тверь, ему было не обойтись без опытного инженера-артиллериста.

К 1485 году относится последнее упоминание Фиораванти в летописях. Вероятнее всего, архитектор нашел последний приют в русской земле.

ОСКАЛ ПОЛИТИКИ

Фиораванти проторил дорогу в Москву для других «фряжских» зодчих. О них известно куда меньше, чем о нем, — только имена и названия достижений.

Антон Фрязин заложил в 1485 году Тайницкую башню.

По проектам Марко Руффо, работавшего между 1485 и 1495 годами, построены Беклемишевская, Спасская и Никольская башни.

Пьетро Антонио Солари, известный как Петр Фрязин (1445–1493), построил Боровицкую, Константино-Еленинскую, Спасскую, Никольскую и Сенатскую башни, Грановитую палату.

— Ее внутренняя структура чисто русская: большой квадратный зал с массивным столбом в центре, на который опираются четыре тяжелых крестовых свода, — рассказывает Дмитрий Швидковский. — А вот богато украшенные фасады — в стиле итальянского Возрождения.

Ренессансные формы выступали в этот момент как декоративные одежды.

Под руководством Пьетро Солари возвели кремлевскую стену. Известно, что украшающие ее зубцы «ласточкин хвост» — характерная примета итальянских замков. Но ведь в этой стране есть замки и с простыми квадратными зубцами. Отчего же Кремль огородили хвостами «ласточки»?

— В то время в Италии шла жестокая вражда между гибеллинами (сторонниками папы римского) и гвельфами (приверженцами императора Священной Римской империи, ядром которой была Германия), — объясняет краевед Александр Усольцев, редактор проекта «Прогулки по Москве». — Первые строили замки с «ласточкиным хвостом», а вторые — с квадратными зубцами. Итальянцы, приехавшие в Москву, видимо, решили, что русский князь уж точно не за «западников» и папу, и построили крепость с узнаваемым элементом гибеллинов.

В 1494 году из Милана приехал Алоизио ди Карекано, получивший прозвище Алевиз Фрязин Старый. Он возвел Конюшенную, Колымажную, Граненую и Троицкую башни. Иван III обласкал его и даже подарил восемь одежд с собственного плеча.

Следующего архитектора, прибывшего примерно спустя десять лет (точное время неизвестно), назвали Алевизом Новым. Он построил Архангельский собор, а также 11 церквей в разных концах Москвы. Погиб при взрыве на пороховом заводе («Алевизовом дворе») на берегу Неглинки. Еще один мастер, Марко Бон Фрязин, строил в 1505– 1508 годах колокольню Ивана Великого.

НАДПИСЬ НА КАРНИЗЕ

Последним итальянским архитектором при великокняжеском дворе стал Петрок Малый (Пьетро Аннибале). Известно, что он появился в Москве в 1522 году, принял православие, женился. Самой значительной работой фряжского зодчего стали крепостные стены и башни Китай-города.

В 1970-е годы появилось предположение, что церковь Вознесения Господня в Коломенском — тоже творение Петрока Малого. Она увенчана шатром с пологим сводом, а это типично для итальянского Ренессанса.

— На одном из карнизов обнаружена надпись «1533», выполненная арабскими цифрами, — добавляет Андрей Баталов. — Ее мог вырезать итальянский мастер, который вел летоисчисление по пизанскому календарю. Других «фрязей», равных по мастерству Петроку, в Москве в то время не было.

В 1538 году Петрока поймали, когда он пытался бежать из России на родину, его дальнейшая судьба неизвестна.

— Дата бегства Петрока считается концом «московского Ренессанса», — говорит Дмитрий Швидковский. — В 1533 году умер князь Василий III. Его жена Елена Глинская стала регентом при малолетнем наследнике Иване. За власть соперничали боярские роды, было не до государственного заказа на архитектуру.

И все же следы итальянцев прочитываются и в более поздних зданиях. Например, в соборе Василия Блаженного, построенном в 1555–1561 годах. Легенда называет его создателями псковских зодчих Барму и Постника. Но композиция (девять отдельных церквей на одном основании, соединенных галереями) кажется очень итальянской. На вопрос, кто же мог построить храм — неизвестный «фрязин», не попавший в летописи, или отечественные зодчие, усвоившие заморскую манеру, — Андрей Баталов отвечает уклончиво:

— Это был мастер, в полной мере знакомый с трактатами, традициями и тенденциями итальянского Ренессанса.

По словам Андрея Леонидовича, сейчас готовится к изданию книга, посвященная собору Василия Блаженного. Сообщать подробности он пока не хочет. Наверняка из нее мы узнаем еще много интересного о том, что сделали итальянцы для русской столицы, и о том, что они могли для этого сделать.

* То, что

** Фрязи, фряги (единственное число — фрязин) — устаревшее название выходцев с территории современной Италии.

ВОСПОМИНАНИЯ

«Край чрезвычайно богат всякими хлебными злаками <…> Нет… никаких плодов, бывают лишь огурцы, лесные орехи, дикие яблоки. <…>

В конце октября река, протекающая через весь город, вся замерзает; на ней строят лавки для разных товаров, и там происходят все базары <…> чистое удовольствие смотреть на это огромное количество ободранных от шкур коров, которых поставили на ноги на льду реки. Таким образом, люди могут есть мясо более чем три месяца подряд <…>

Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но вообще это народ грубый. У них есть свой папа, как глава церкви их толка, нашего же они не признают и считают, что мы вовсе погибшие люди.

У них нет никаких вин, но они употребляют напиток из меда, который они приготовляют с листьями хмеля. Этот напиток вовсе не плох, особенно если он старый».

Амброджо Контарини (1429–1499), знатный венецианец, пребывал в Москве в 1476–1477 годах.     

КСТАТИ 

Названия подмосковного города Фрязино и поселков Фрязево и Фряново образованы от устаревшего названия итальянцев. Это бывшие деревни, дарованные «фрязинам», отличившимся на русской службе.

ОБ АВТОРЕ

Мария Раевская — кандидат филологических наук, член Союза журналистов. Любит портить глаза в библиотеках и дышать пылью в архивах.