Человечки в отказе

[b]Россия – клубок парадоксов. С одной стороны, рожать ей жизненно необходимо (чтобы не стать страной пенсионеров) на 600 тысяч детей больше – ежегодно! С другой, у нее 700 тысяч готовых социальных сирот. И почти 2 миллиона малолетних беспризорников. «В детских домах воспитанников скоро будет больше, чем в школах!» – волнуется общественность. И это недалеко от истины. Казенные дома не резиновые. Поэтому, из-за нехватки мест, брошенных ребят теперь расселяют… в больницы.Два года назад попала в стационар с двухлетней дочкой. Обычная больница в одном из районов Подмосковья. Казенные коридоры, страх неизвестности. И постоянный детский плач рядом. Так воют щенки, которых недавно отняли у матери. Потом выяснилось – это отказники. Целых пять палат – грудничков и постарше, к которым никто не приходит.Вообще никто. Только медсестры, чтобы сменить памперс или дать бутылочку с молоком. Бутылочку кладут на подушку. И младенец знает, если не повернуть голову, не ухватить соску губами, останешься голодным. И он тянется, ищет еду – срабатывает инстинкт выживания.А сестрам просто некогда – на них ребятишки из других палат. Всех нужно накормить, обиходить – это за сестрину-то зарплату. Тут не до нежностей. И «чужим» мамашам запрещают подходить к отказникам, разговаривать с ними, может быть, приласкать. Вы, дескать, подарите им надежду – сами уедете, а они останутся. Уймитесь, мамаша! Когда все же удавалось, Лена пробиралась в соседние палаты. Гладила малышей по головкам, читала на ночь сказки, – и они умиротворенно засыпали. ВЕРИЛИ. Потом Лена с дочкой выписались. А ничьи дети остались.Они живут так, запертыми в палатах, годами. Не выходя на улицу, без солнца, детских книг, мультиков, игрушек, человеческого тепла. Часто это совершенно здоровые ребятишки. От них отказались еще в роддоме. Или просто компетентные товарищи изъяли их из семьи, где невозможно жить. И вот теперь нужно обследовать здоровье маленького человека, выправить ему документ «сироты» и отправить в дом ребенка или детский дом. А мест там нет (не вмещают дома всех нынешних сирот). Ждать приходится год, два и три. Так и растут эти дети в больничных палатах, потому что, а больше – где?…Альшанская вернулась домой. Но лица оставшихся ТАМ малышей не отпускали. Не получалось спокойно жить дальше. И она начала действовать.Первым делом, узнала, где еще живут такие пациенты. Оказалось, в каждой третьей-четвертой больнице Москвы и Подмосковья находятся ребятишки от нуля до трех лет. Порой только в одном медицинском учреждении (часто это инфекционные отделения больниц) содержатся – другого слова не подберешь – до 20 таких малышей.В столице, правда, дела несколько лучше. И дети здесь не томятся в палатах годами, и персоналу за них приплачивают. Но уделять особое внимание отказникам врачи и сестры все равно не в состоянии. Да и не их это работа. Значит, нужен специальный персонал – няни, сестры, воспитатели – как в детском саду. Нужны памперсы, детские смеси, одежда, постельное белье, игрушки, обогреватели, развивающие игры…Так началось волонтерское движение в защиту «больничных» сирот.Оказалось, никто в этой стране даже толком не знает масштабов проблемы. Или не хочет знать? Большинство друзей Лены, когда слышали, что она собирает ПОМОЩЬ, недоумевали: «Зачем тебе это надо? До них все равно не дойдет – разворуют». Но находились и другие, которым БЫЛО НАДО. И таких оказалось немало.На сайте постоянно общаются больше тысячи человек. Активистов движения почти две сотни. Без штатного расписания, окладов и должностных инструкций волонтеры в короткий срок сделали то, до чего у чиновников годами не доходили руки. Во-первых, о больничных сиротах узнали Владимир Путин, Юрий Лужков, Борис Громов, Общественная палата России, правозащитники... Во-вторых, волонтеры установили связь с единомышленниками по стране. И главное – каждый день в больницы Москвы и Подмосковья (а теперь и за их пределами) едут машины с помощью малышам. Каждый день самые обычные, никому не известные, люди реально меняют жизнь маленьких пациентов примерно сорока больниц. Ищут им (с согласия органов опеки) родителей. Вяжут пинетки, шьют простыни, конструируют деревянные манежи. Выручают транспортом, ремонтируют палаты. Стелют линолеум, расписывают стены, меняют старые рамы на стеклопакеты. Устраивают игровые комнаты и спортивные площадки. При этом многие из волонтеров, мягко говоря, не олигархи.– Одна женщина отдала комбинезон своего малыша. А сама с ребенком одета более чем скромно. Господи, думаю, может ей самой чем помочь? – рассказывает . – Или, скажем, семья священника с тремя детьми решила усыновить мальчика-сироту. Живут в доме, где только комната и веранда. Ничего, говорят, мы новый дом строим, найдем место. Как-то звонит мужчина: «У меня 10 телевизоров с кассетами и DVD. Куда везти?» Другой нашел суперпрочный пол, какой обычно стелют в танцзалы – для игровой комнаты.Мчим вглубь Подмосковья, на север. На заднем сиденье джипа – деревянный жираф-качалка, трехколесный велосипед, стульчик для кормления, детское питание, памперсы. За нами «Газель» с мебелью. Где, помимо прочего, шикарный, с ручной росписью, набор для детской – кровать, стол, комод. Несколько таких царских комплектов подарила владелица собственной мебельной фирмы из Иваново.– Посылки приходят даже из Швейцарии, Америки, Италии, где живут наши люди, – поясняет Марина.Она ведет джип легко – дорога знакомая. Сотрудник PR-агентства Марина сейчас в отпуске. Ухаживает за ребенком. Дома ее ждут 10-месячный сын и муж. Но раз в неделю она садится за руль и едет за 110 километров от Москвы. Развозит помощь в свою подшефную больницу.– На сайт «Отказников» я наткнулась случайно, – рассказывает, – искала, куда пристроить совсем новые вещи сына. Первым побуждением было сделать для этих брошенных детей хоть что-нибудь. В конце концов, немедленно привезти им упаковку памперсов…Теперь Марина успевает за неделю соскучиться по своим питомцам. Особенно ей по душе двухлетняя Тоня – местная лидер и звездочка, которая всякий раз встречает ее в больничном коридоре. Раньше стоило Марине не уйти даже, а только взяться за сумку, у Тони начинал дрожать подбородок. Чтобы не видеть слез любимицы в момент прощания, Марина готова «отвлекать» ее и деревянным жирафом-качалкой, и трехколесным велосипедом. Вместе с Тоней в больнице ее годовалый брат Паша – упитанный жизнерадостный хохотун.Костик – уже третий, отнятый у мамы ребенок. Он попал сюда в канун Нового года. Поэтому мама не знает, что на днях он начал ходить. Падает, невозмутимо встает и с достоинством вновь выписывает круги по палате.Маленькая Жанна, наконец, начала робко улыбаться. А раньше сидела, как дичок, в углу кровати – ноль реакции. Юрик выучил слово «на» и всем что-то предлагает.У малышей недавно появилась воспитательница (власти Подмосковья выделили деньги на персонал для больничных сирот). Она играет, занимается с детьми. Во многом и поэтому благодарная ребятня делает первые успехи.Подарки разгружены. Мы тихо выскальзываем из палаты. Волонтеры знают: самое тягостное – уходить под дружный рев малышей.Понятно, больница – не место, где должны жить дети. Но и детские дома, утверждают волонтеры, им тоже не место! Нужно в корне менять систему. Ребенок должен воспитываться не в казенном учреждении, а дома. Скажем, на Западе вообще нет никаких детских приютов. Даже тяжелобольные дети там, проходя дневное лечение, на ночь возвращаются домой.Сейчас много говорят о детдомовском синдроме. Казарменная система «встали, поели, хором на горшок!» – калечит детей, – подтверждают психологи и врачи.– Гормон роста зависит от наличия положительных эмоций. А это любовь и привязанность, – объясняет . – Если младенец лишен мамы с первых дней жизни, впоследствии утрачиваются целые «куски» личности. В итоге 50% процентов детей испытывают задержки физического, 76% – эмоционального развития.«Возьмите их хотя бы на выходные!» – убеждают медики людей, желающих помочь сиротам. Ведь для детдомовских чудесным откровением становится обычный поход в магазин или банальная готовка обеда. Не получая повседневных навыков за порогом казенного дома, сироты уязвимы, незащищены.Часто становятся жертвами мошенников, вымогателей. Не могут, по словам специалистов, вписаться в социальную систему.Статистика печальна: 40% выпускников казенных детских учреждений алкоголики и наркоманы, еще 40% пополняют ряды криминалитета, 10% заканчивают жизнь самоубийством. Лишь 10% устраиваются относительно благополучно. Правда, и они зачастую не могут завести семью. Бросают своих детей так же, как когда-то бросили их.Учитывая, что в России 260 тысяч социальных сирот живут в казенных учреждениях, проблема выглядит угрожающе.Общество, сняв с себя социальные обязательства – бесплатно лечить, учить, предоставлять ясли, оздоровительные лагеря, гарантировать родителям жилье и работу – наступило на собственные грабли. Теперь оно поневоле вынуждено воспитывать «детей рынков и строек».Детей, которых рожают 13–14-летние подростки и прочие социально незащищенные граждане. На это тратится более 1 миллиарда (!) долларов в год.При этом парадокс – с президентской трибуны звучит призыв вывести социальных сирот из системы казенных учреждений. А в национальной программе «Дети России» на ближайшие 4 года говорится лишь о том, как построить новые детские дома! И ни слова об их реорганизации.– Дело в том, что детские интернатные учреждения – это корпорации, – считает . – Есть корпорация «Нефть», «Газ». А есть корпорация «Сирота». Огромные деньги идут на финансирование детских домов, на строительство новых, их ремонты. Эта система не заинтересована расставаться с детьми – вот в чем проблема… Как только ребенок попадает в детский дом или дом ребенка, он выпадает из поля зрения общества. Это крайне закрытые системы, которые ориентированы не на то, чтобы искать детям родителей, а на то, чтобы поддерживать самих себя. В московских учреждениях живут примерно 7 тысяч сирот. И 150 тысяч (!) родителей, судя по опросам, согласны взять их в свои семьи. Однако…И все же есть в столице учреждение, которое успешно находит своим воспитанникам родителей на протяжении уже 12 лет! Вобравший лучший опыт коллег из России, Англии, США, детский дом № 19 (что на Спартаковской площади) посетил недавно принц Майкл Кентский. И даже этот известный благотворитель признал: такого нет в Европе! Собственно это название у него только – «детский дом». На самом деле с первых дней новая структура создавалась как .Это уполномоченная организация органов опеки и попечительства Центрального административного округа Москвы. Да не похоже здесь на детский дом. Скорее на дом творчества – всюду красочные таблички, кресла, игрушки, книги, уютные уголки. Стационар с кроватями, правда, есть. Но живут в нем всего… 3 ребенка. Остальные 132 воспитанника взяты в семьи на патронатное воспитание.Дом, конечно, не пустует. 60 его штучных специалистов – взрослые и детские психологи, дефектологи, реабилитологи, социальные педагоги, нейропсихологи – постоянно заняты делом.Они помогают детям справиться с травмами – многие пережили такое, что нам и не снилось. Тщательно подбирают пап и мам, которые могут помочь именно этому ребенку.Но главное – патронатный родитель получает от детского дома не только зарплату и денежное пособие на ребенка. Но гораздо больше – он становится равноправным коллегой. И делит с детским домом ответственность за конечный результат – воспитание абсолютно здорового, социализированного ребенка. Что бы ни случилось, патронатная семья в любой момент может рассчитывать на помощь специалистов – юридическую, психологическую, в учебе, лечении, трудоустройстве, выборе места отдыха. Им всегда есть куда прийти...– У каждого родителя бывают моменты, когда он заявляет: «Все, не могу больше!» – рассказывает . – Он представлял себе идеальное дитя. А оно, оказывается, – отдельная личность. У него свои желания. В конце концов, он любит свою маму. Ребенку, в свою очередь, трудно поверить, что кто-то искренне хочет его полюбить. А когда доверие установлено и малыш начинает раскрываться, главное – принять его со всеми проблемами.– В 9 случаях из 10 нам удается благополучно разрешить эти естественные кризисы, – продолжает Мария Терновская. – 90 процентов наших воспитанников счастливы в новых семьях. Треть родителей их позже усыновляет. Но и после этого продолжают ходить к нам на консультации. Поскольку проблемы не уходят, они просто меняются. И это не повод, чтобы отказываться от своей мечты – иметь ребенка.Детскому дому № 19 удается, в сущности, невозможное. За 12 лет работы он вернул семьи почти трем сотням детей. При этом здесь находят родителей не только маленьким и здоровым, а практически всем воспитанникам, даже инфицированным СПИДом и с детским церебральным параличом. Это значит, что хотя бы в пределах Центрального округа Москвы проблема социального сиротства в целом решена.Здесь отслеживают судьбу ребенка с момента его появления в доме и до 23 лет, когда он уже вступил во взрослую жизнь. Больше того, педагоги взаимодействуют с его кровными родственниками. И работают с проблемными семьями, которые еще можно спасти, – сохраняя им детей.– А это очень важно, – поясняет Борис Альтшуллер, – ведь органам опеки и попечительства заниматься профилактикой сиротства некогда. Они сами задыхаются от работы. На одного специалиста там приходится 5 тысяч (!) детей из семей группы риска. Всех нужно оформить в детские дома. Соседи и школа тоже тянут до последнего, не информируют «опеку» о жестоком отношении с детьми. Считают: «Какая ни есть мать, а своя». Поэтому чиновники прибегают в проблемные семьи, как пожарные, когда уже «все горит». Чтобы изъять ребенка, пока не поздно. Общество работает, как пылесос, выкачивая детей из семей. А помощью родителям в трудных ситуациях почти никто не занимается. Потому у нас каждый год – на 130 тысяч социальных сирот больше.За 12 лет детский дом № 19 обучил 500 коллег по всей стране. В 39 регионах России уже практикуют патронатное воспитание. Но в федеральном законодательстве такого понятия нет.Значит, почти нет в стране государственных служб, которые профессионально занимались бы поиском родителей, помогали им воспитывать детей-сирот, вели профилактику сиротства.Поэтому же, в частности, у нас так мало усыновляют детей – всего 6–7 тысяч человек в год. Между тем в стране только по официальным сведениям, 4 миллиона бесплодных пар, которые счастливы взять в семью малыша.Сейчас потенциальный родитель вынужден искать ребенка – как одежду – по каталогу. Он идет в региональный банк данных детей-сирот, где своих подопечных в глаза не видели. Вместо живых детей там карточки с их «параметрами» – рост, вес, цвет глаз, возраст.Так, методом тыка выбирается будущий член семьи. Потом мама-папа едут в детский дом смотреть именно «своего» ребенка (других им не покажут). Не понравился – все начинается сначала.Вот и томятся сироты в казенных «накопителях детей», переходят из приюта в дом ребенка, из реабилитационного центра в интернат или детский дом. Оборот документов, как говорится, налицо, а в душу заглянуть некому.Поэтому самая популярная форма устройства сирот у нас сегодня – опекунство. 60 процентов брошенных детей определяют к дядям-тетям, дедушкам-бабушкам. Но не каждый родственник – педагог Макаренко. От 20 до 70 процентов опекунов (таковы, например, данные Санкт-Петербурга) вынуждены возвращать подростков в детские дома. При этом далеко не всякого ребенка можно усыновить, а только со статусом «сирота». Значит, от него прежде официально отказалась мать или родителей лишили прав по суду. Ну а если родные в бегах, пойди найди их? Или у матери временные трудности, и есть надежда, что она возьмется за ум? В любом случае это не повод, чтобы ребенок томился в казенном учреждении, которое калечит его и не дает развиваться. Выход здесь – опять-таки патронатная семья.Поэтому и важен опыт детского дома Марии Терновской, где не консервируют детей в изоляции, усугубляя их проблемы. А как «кризисные менеджеры» дают им надежду на новую, полноценную жизнь.– Нам необходим закон о патронатном воспитании. Приемным родителям обязательно нужно помогать, сопровождать их по жизни, – убеждена (кстати, сама ставшая сиротой в 5 лет).Дважды (последний раз – 2 года назад) Министерство образования России предлагало внести поправки в Семейный кодекс РФ, чтобы закрепить опыт столичного детского дома № 19 и подобных ему региональных проектов. Но до дела так и не дошло. В Москве Закон «О патронатном воспитании» действует уже 6 лет. Но и он востребован пока не в полной мере и нуждается в существенной доработке – хотя бы в плане профилактики сиротства. Десятка центров вроде детского дома Терновской хватит, чтобы в столице не было детей, лишенных семьи, считают специалисты.Прошлой осенью Юрий Лужков распорядился создать в столичном правительстве новый департамент – семьи и молодежной политики. Похоже, именно этой «ветви власти» (особенно в Год ребенка) предстоит проложить в Москве новый курс – от казенных учреждений к домашнему воспитанию. От сирот к просто детям. Потому что – назрело.Когда материал уже был подготовлен к печати, нам позвонили: нашлись родители для брата и сестры – Тони и Паши, которым мы привозили жирафа! Всегда добродушного Юрика, освоившего слово «на», тоже присмотрела благополучная семья (уже и бабушка одобрила внука). Даже двумя грудничками 3 и 8 месяцев (в больнице их трое) заинтересовались новые мамы-папы. А вот мать Костика, который научился ходить, скоро будут лишать родительских прав. Значит, и его кто-то хороший сможет усыновить.ОБЪЯВЛЕНИЯ С САЙТА «ОТКАЗНИКИ. РУ»[/b]Возможные формы семейного устройства: усыновление, опека, приемная семья[/i][i]Говорят, она воспитывала своих младших брата и сестру. А ведь ей было всего 5 лет! Они даже без нее есть отказывались, только она могла их накормить, представляете себе такоеВ 5 лет стать мамой, заботиться о своих младших! Наверное, поэтому она производит впечатление не по годам взрослой девочки – спокойной и мудрой.Возможные формы устройства: опека, приемная семья.[/i][i]Знакомьтесь! Этому маленькому чуду нужна мама. Девочка скромная, хорошенькая.У Наташи есть братик и сестра 4,5 и 7 лет – Илья и Марина.Возможные формы устройства: опека, приемная семья.[/i]