Костюм от Косыгина, свитер от Маслякова

[b]Она так и говорит: «Надо спасать вещь». Ей приносят дубленку, разодранную в машине. Порезанную кожаную куртку или дорогое вечернее платье, все в ожогах от новогодних петард. А она включает настольную лампу, берет в руки иголку, вытягивает из подгиба нить. Вдумчиво смотрит на работу, словно прикидывая: как поведет себя ткань? Склоняется над ней, как хирург в момент важной операции. И аккуратно, стежок за стежком, возвращает «инвалиду» прежний вид. Или просто – жизнь.[/b]Это похоже на волшебство или врачевание ран. Я с пристрастием верчу в руках драп, кожу, трикотаж и клетчатую «шотландку». Смотрю на изнанку – была дыра! Смотрю на «лицо» – даже следа не осталось. Будто и не было уродливого махрового края, безнадежно, казалось, загубленной ткани.Как это у нее получается? Во-первых, нужно огромное терпение. Работа продолжается порой часов пять. И с места не сойдешь – вещь «собьется», и стежок пойдет не так.Тогда распускай все и начинай заново! Во-вторых, нужно знать структуру ткани. Какое у нее плетение – простое, диагональное, а может, сложное – киперное?– Легче всего в починке ведет себя драп, – рассказывает Валентина Дмитриевна, – он рыхлый, нить в нем сама утопает. Правда, бывают и «сухие» драпы, с ними сложнее. Но самая капризная пикапная ткань для женских костюмов. Есть такие, типа «Шанель», – все рябые от переплетения нитей разных цветов. Вот с их структурой далеко не каждый мастер справится…А уж Валентина Дмитриевна повидала на своем веку первоклассных мастеров! Еще дореволюционной выучки. Их всего 40 было в Москве. И в 1970-е, когда она перенимала у них профессию, им самим уже было под семьдесят. Так что можете себе представить, какие это были штучные люди.Сначала-то Нина Дмитриевна думать не думала, знать не знала, что это за штука такая – художественная штопка. Даже иголки в руках никогда не держала. Родилась в Воронежской области, выучилась на педагога, была в школе пионервожатой. А тут умер отец, и нужно было думать, что делать дальше. Но ее будущий муж, с которым они вместе уже 37 лет, сказал: «Поехали со мной!» Они земляки, он нес армейскую службу в Москве. Там и остался.«Захочешь, будешь учиться, а нет – найду тебе хорошую женскую специальность», – сказал он. И нашел – в ателье на Речном вокзале. Она пришла туда и поняла: это мое! Ей сразу там все понравилось – и коллектив, и работа. Через год их ателье «слили» с фабрикой под названием «Объединение обновления одежды». И она стала ездить на работу в центр, в Столешников переулок. Там-то и увидела впервые удивительных, старой выучки, мастеров художественной штопки – Евгению Петровну Кудрявцеву, Михаила Васильевича Булычева. И поразилась: как это выходит, что их работы совершенно не видно? И за 25 лет постепенно переняла эту ювелирную науку: стала мастером самого высшего, шестого разряда.– Заказчиков у меня всегда было много, – вспоминает Валентина Михайловна. – Бывало, стен в комнате не видно, все увешано пальто, костюмами. И на столе – гора одежды до потолка. Люди берегли вещи, их было не так много. Зато ткани отечественные были прекрасными – габардин, ратин, бостон, шевиот…Работать с ними одно удовольствие. Сейчас не то. Даже если написано «шерсть», все равно есть примесь синтетики. А она блестит.– Помню, – продолжает Валентина Михайловна, – как на черной «Победе» мне привезли костюм самого Косыгина и сказали: «Ты штопаешь для него».Аркадию Райкину ремонтировала одежду, Наталье Селезневой, Екатерине Шавриной, Александру Маслякову. Как сейчас помню его серый свитер, и как он пришел за ним и сказал: «Надо же – ничего не видно. Хотя и дороговато…»Кропотливый труд действительно ценился высоко. Мастера художественной штопки получали, как примы Большого театра, – по 500 рублей. Правда, была у этих долгих часов и оборотная сторона медали – профессиональный остеохондроз.– Зато я всегда знала: моя работа нужна. Я – на своем месте. Даже перед очень важными людьми чувствовала себя достойно. Правда, и своих заказчиков уважала. Они у меня не бегали за своей вещью по 20 раз. Скажу, будет готово через день, значит, через день можно забирать заказ…А потом грянула перестройка, их ателье в Столешниковом переулке расформировали. Здание снесли. Даже бухгалтерский архив новые хозяева за ненадобностью сожгли. Так что с пенсией, похоже, намечаются большие проблемы.Правда, на пенсию мастер пока не собирается. Последние девять лет Валентина Рыкунова работает в ателье в Бибиреве, поближе к дому. В прошлом году выиграла городской конкурс «Московские мастера», заняла первое место в номинации «Художественная штопка». Теперь хочет передавать свое искусство молодым, вернуть, так сказать, долг.Ведь этому ремеслу сейчас нигде не учат. Правда, есть в столичном Департаменте потребительского рынка и услуг такие планы – возродить профессию. Тем более что спрос на нее есть. Это Валентина Дмитриевна по себе знает.И время вроде бы сейчас другое, не скудное. Но одежда – она ведь и любимая бывает, и просто дорогая, и дареная. А значит, ее нужно спасать. И потому несут Валентине Дмитриевне мужские костюмы из тонкой шерсти за 2–3 тысячи долларов, трикотажные кофточки, кожаные куртки. Даже театральные наряды и концертные фраки. А она – что ж? Она – мастер. Она их спасает.