Страсти по Культуре. Что дозволено в искусстве, а что переходит границы

Артист видит угрозу возвращения цензуры и практики управления культурой чиновниками. На следующий день ему ответил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков, который заявил, что цензуру вернуть нельзя. В то же время, заметил пресс-секретарь, государство, финансируя сферу культуры, имеет право определять идейную направленность финансируемых проектов. Так может ли государство определять вектор развития культуры?

МНЕНИЕ ЗА

Минкульт тратит наши деньги. Он должен прислушиваться к мнению народа 

Николай Бурляев, народный артист России

Актер Николай Бурляев уверен, что Петр Тодоровский был одним из самых ярких режиссером не только России, но и мира. / Агентство «Фото ИТАР-ТАСС»

Актером Академического театра имени Моссовета я стал в 15 лет, а уже потом поступил в Щукинское театральное училище, по рекомендации художественного руководителя Театра имени Моссовета, ученика Станиславского, Юрия Завадского. Я учился у Веры Марецкой, у Николая Мордвинова. Сегодня печально гляжу на театральные процессы в Москве, потому что вижу, что для большинства режиссеров, художественных руководителей театр стал доходным промыслом. «Доходный промысел» — это фраза выдающегося философа Ивана Ильина. Театры завлекают зрителя тем, что артисты оголяются, показывают патологию и вообще много себе позволяют. Мои коллеги зачастую забывают, что театр — кафедра, и деятели театра должны проповедовать высокие нравственные идеалы.

Вместо этого мы видим разгул Кирилла Серебренникова, Константина Богомолова и многих других, которых поддерживает группа столичных критиков. Эти режиссеры собирают полные залы, и сему простое объяснение — увы, людям, интересно низменное.

Но время таких деятелей заканчивается, в чем я глубоко убежден. Новая государственная культурная политика основана на морали и духовно-нравственных категориях традиционной культуры. Всем нетрадиционным ответвлениям придется труднее зарабатывать деньги, поэтому их представители и подняли гул... Сейчас начинаются активные меры по внедрению пунктов культурной политики. «Культурное» беззаконие в России, в частности в области театра, будет заканчиваться. К этому придется привыкать господам растлителям культуры. Их не так много, но шума от них достаточно.

Министерство культуры — это государственный менеджер, который тратит деньги налогоплательщиков, нашего народа и обязан контролировать процесс субсидирования. Художники вынуждены прислушиваться к мнению Общественного совета при Министерстве культуры страны, российской общественности и народа, которые, в свою очередь, должны определять, что вредно для народа, а что полезно. Это тонкий момент, на грани. И чиновники уже не будут давать государственные денежные премии за непотребные инсталляции. Помните, когда дали премию фаллосу? Это время закончилось, и Министерство культуры делает абсолютно правильные шаги. Но я бы им посоветовал быть поспокойнее — и министру культуры, и замминистру Журавскому, и Александру Калягину, на которых сейчас обрушивается шквал критики. Сегодня все художники свободны, и это правильно.

Возврата к цензуре не будет. Но людям, которые растлевают народ, уже не станет помогать государство. Не удастся им, как прежде, творить по принципу «что хочу, то и ворочу».

Художник свободен, и свободным был Андрей Тарковский, который в тоталитарном режиме делал христианские фильмы. Я буду первый против цензуры. Но общественный контроль матерей, учителей, отцов необходим. Все мы платим налоги, которые идут на культурные проекты, и имеем право знать, на что идут наши деньги. Никто из нас не хочет, чтобы на наши же деньги растлевали детей? А это ведь происходит. И постановки Богомолова, и постановки Серебренникова — на деньги налогоплательщиков. Пусть они ищут спонсоров и вкладывают деньги в свои спектакли.

Более аполитичного человека, чем я, трудно найти. Я казак и вообще не признаю никаких руководителей, если они от лукавого. Моя политика — заповеди Бога, Библия.

МНЕНИЕ ПРОТИВ

Бездарность забудется через год. Без всяких чиновничьих фильтров

Игорь Золотовицкий, заслуженный артист России, ректор школы-студии МХАТ

Актер Николай Бурляев уверен, что Петр Тодоровский был одним из самых ярких режиссером не только России, но и мира. / Агентство «Фото ИТАР-ТАСС»

К сожалению, диалога не получается. Сегодня все готовы к ненависти, практически по любому поводу. Будь то искусство, религия, политика. И я тоже — продукт этого государства, среды, этого мира. Это какое-то сумасшествие. Есть общечеловеческая тема терроризма, но не удается объединить мир на борьбу с ним. А ненависть объединяет.

Деятели культуры хотят объединиться, но не получается. Вот сейчас выступил Райкин, в попытке объединить людей. Выступил резко, эмоционально. Он из сердца свои слова рвет, и одно это его оправдывает. Но голоса в его поддержку звучат слабо. А вот оппоненты действуют единым фронтом. Начинают передергивать его слова, переходят на личности. Это вообще очень удобный прием!

Я играл в Театре имени Федора Волкова в Ярославле. Роль Сорина в «Чайке» Антона Павловича Чехова. Все герои этого произведения любят кого-то не того, получается такая круговерть. Ситуация, актуальная для нашей сегодняшней жизни. Нет желания услышать собеседника.

А еще меня немного смущает апеллирование к большинству. В нашей стране, и не только у нас, это иногда приводило к чудовищным последствиям. Взять хотя бы этот закон об оскорблении чувств верующих. Получается, что чувства верующих важнее, чем чувства неверующих?! Почему никто не защищает чувства неверующих? Я не противник Церкви, у меня два сына, они оба крещеные. Но ведь возникает неравенство.

Я всецело поддерживаю Константина Аркадьевича Райкина. Он и его театр живут по принципу: он не требует от других того, чего не делает сам. В обществе должны быть авторитетные личности, и одним из таких авторитетов, безусловно, является Райкин. К нему стоит прислушаться, но мы не слышим друг друга.

Власть ответила Райкину, что вправе требовать, когда дает государственные деньги. А это чьи деньги: министерства, чиновников или общества?! Такие подсчеты пугают. Качество произведений искусства должны оценивать эксперты, а не чиновники. Общество должно оценивать. Своими посещениями.

Писатель и блокадник Даниил Гранин выступал в рейхстаге. Он рассказывал об ужасах и трагедии осажденного Ленинграда. Ему, пожилому человеку, предлагали сесть, но он произнес речь стоя. В конце речи зал тоже встал. Совесть никто не отменяет.

У нас, в конце концов, есть закон. О хулиганстве, о вандализме. Давайте идти этим путем, в правовом поле. Мы живем в XXI веке. Цивилизованные люди не будут бить и портить экспонаты, нападать на выставки. К слову, я так и не понял, почему полиция не вмешалась в ситуацию с фотовыставкой.

О любви к Родине. Публично выступает Залдостанов (лидер байкеров «Ночные волки»). Он говорит, что, дескать, Родину любит больше, чем Райкин. А кто он, этот человек? Каковы его заслуги? Как он определил, что его степень любви выше?

Безусловно, у всего есть пределы. Есть пределы дозволенного в любой профессии, в журналистике, в искусстве. Но цензура нам не нужна. Тут я согласен и с Райкиным, и с пресс-секретарем президента. Как напомнил Константин Аркадьевич, в профессиональных сообществах создано достаточно фильтров, начиная с исполнителя и заканчивая главным редактором, художественным руководителем. Пусть будут маленькие театры, и газета «Завтра» пусть будет. Идеология не может быть одна для всех. А вот чиновничьих фильтров не надо. Не сомневайтесь, бездарность и так забудется через год.

Оценка не может быть разрушением

Кирилл Светляков, заведующий отделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи

Игорь Золотовицкий отметил, что с возрастом День рождения начинаешь воспринимать как праздник с грустинкой.  / Фото: kino-teatr.ru

Скандалы на выставках стали постоянной темой новостей. Но возникли они не вчера. Истоки современного выставочного процесса и его традиций уходят в XIX век. Эдуард Мане, например, специально готовил скандалы, по его картине «Олимпия» хлестали кнутом. Любая выставка — это послание, и оно может быть воспринято по-разному.

Если ты вызываешь бурю — буря придет. Провокативное искусство необходимо обществу, оно выявляет определенные проблемы. Однако вопрос в том, от кого исходит реакция на те или иные высказывания художника и как она проявляется. Надо разбирать каждый конкретный случай. Практика вандализма, вроде прошлогоднего погрома в Манеже, по сути, дикая. Даже если это пиар-ходы, страшно, если они станут обыденным явлением. Связь искусства и этики — вопрос очень сложный. Как решается вопрос о том, каким произведениям место в коллекции или на выставке?

В частных музеях это воля владельца. В нашей галерее есть комиссия по дарам и закупкам, в нее входят около трех десятков человек из разных отделов. Решение всегда принимается коллегиально, большинством голосов. Обсуждается прежде всего, насколько ценна та или иная художественная работа с точки зрения истории искусства, что она добавит к собранию, какой новый смысл придаст нашей коллекции. Другие же аспекты, например, политические воззрения художника, затрагиваются только факультативно. В нашей галерее представлены авторы с разными идейными позициями.

Однажды возник спор по поводу работы Алексея Беляева-Гинтовта. Этот художник известен своими правыми взглядами, ряд членов комиссии с его позицией не согласен. Однако мы решили еще раз собраться и обсудить его работу. Пришли к выводу, что она интересна и важна, ее приняли.

Были случаи, когда произведение отвергалось. Когда в 2005 году готовился выставочный проект «Соц-арт», на него не допустили работу Александра Косолапова «Икона-икра» (фотомонтаж, в котором контур голов Богоматери и Младенца внутри золотого оклада заполнен черной икрой). Ее даже не приняли на рассмотрение комиссии.

Конечно, наши экспонаты вызывают диаметрально противоположные мнения. Одни посетители считают, что все это очень интересно, другие — что все эти работы надо убрать. И оба мнения имеют право на жизнь. Но только в одном случае — когда они записываются в книгу отзывов, как это и происходит в Третьяковской галерее. А не тогда, когда критическая оценка перерастает в разрушительные действия.

Самоограничение, но не цензура

Георгий Бовт, обозреватель

  / Фото: Из архива

Споры о свободе слова и самовыражения ведутся с того момента, как появились слова и самовыражение. И на протяжении большей части истории человечества главную функцию цензуры на себя брали либо государство, либо Церковь. Исходя из своих представлений. Однако сейчас те же функции в странах с демократической традицией выполняет либо само гражданское общество, либо то, что называется «корпоративной цензурой».

К примеру, США, где свобода слова считается одним из столпов общества, ограничения в культуре и масс-медиа вводятся на основе понимания того, что сейчас «принято в обществе», а что нет. Что было вчера нельзя, сегодня уже можно. При этом часто обходятся без государственного вмешательства.

Скажем, рекомендации выставлять те или иные картины (например, с обнаженной натурой) появляются не на уровне Министерства культуры, какового в Америке отродясь не было, — они появляются на уровне владельцев картинной галереи. Галеристы ориентируется на спонсоров и их «понимание прекрасного». То же самое касается выставок в университетах — там решает университетское начальство. Можно найти других спонсоров — и милости просим самовыражаться.

Книги в библиотеке «бракует» местный библиотечный совет. Инициатива может исходить от «обеспокоенного родителя», членов какого-нибудь попечительского совета, консервативной НКО и т. д. Как раз на федеральном уровне Американская ассоциация библиотек борется с «местечковой цензурой» и ежегодно, «чтобы пристыдить», составляет топ-10 запрещенных в разных библиотеках книг. В разное время в него попадали «Кандид» Вольтера, «Уловка-22» Джозефа Хеллера, «Декамерон» Боккаччо, «Гроздья гнева» Стейнбека, «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу, «Тропик Рака» Миллера, «Улисс» Джойса и другие мировые шедевры. Ни одна из этих книг сейчас не под запретом в Америке, но вот «Голодные игры» кое-где запрещены. Как и «Гарри Поттер». Или, к примеру, до сих пор действует решение Чикагской дирекции публичных библиотек (то есть это уровень муниципалитета) о запрете «Персеполиса» — политической сатиры на жизнь по исламским законам французской писательницы иранского происхождения Маражан Сатрапи. Поводом для «жалобы» на ту или иную книгу могут быть «расизм», «неподобающий язык», «отсутствие аудитории».

Песни на радио — в основном за нецензурщину — может запретить уже Федеральная комиссия по средствам связи.

В кино еще интереснее. Сейчас нет той свирепости, что была в середине ХХ века. Тогда даже Уолт Дисней попадал под цензуру. С 1968 года в США действует система рейтингования фильмов. В отличие от Европы, где этим занимаются государственные органы, в Америке это делает Американская ассоциация кинопроизводителей, привлекая специалистов. Скажем, психологов. Например, PG — это дозволено подросткам лишь в сопровождении родителей, PG-13 — не рекомендуется детям до 13 лет и т. д. Критерии по возрастным ограничениями лишь самые общие: насилие, сексуальные сцены, нецензурные выражения, наркотики и т. д. Но все решают конкретные люди из просмотровой комиссии. Кинотеатры жестко соблюдают рейтинги, на этот счет есть закон. А поскольку основная касса делается за счет подростков и семейного просмотра, то любая киностудия, если она хочет заработать денег, сама все вырежет. Фильм категории R никогда не попадет в Америке в широкий прокат. И тем более на общедоступное телевидение.

Так что, как говорилось в известном советском фильме, «сама, сама!» Такое самоограничение и цензурой-то назвать нельзя. Все добровольно ведь.

В госзаказе на произведения искусства нет ничего худого 

Игорь Зимаков, обозреватель

  / Фото: Анна Иванцова

Яростные споры вызвало выступление руководителя московского театра «Сатирикон» Константина Аркадьевича Райкина на VII съезде Союза театральных деятелей. И эти споры вышли далеко за пределы профессиональной среды театра, да и искусства в целом.

Главным посылом выступления стали опасения режиссера о том, что времена цензуры в искусстве, которые еще не забыты, могут вскорости вернуться. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков счел нужным и важным ответить на опасения народного артиста России, подчеркнув, что «цензура недопустима». При этом предложив «четко дифференцировать те постановки, те произведения, которые ставятся или снимаются за государственные деньги, и те, которые снимаются с привлечением каких-либо иных источников финансирования».

Иными словами, поскольку государство финансирует проекты, то оно имеет право и формулировать их идейную направленность. В этом есть своя рыночная логика.

По сути, речь идет о форме «государственного заказа» в области культуры. А ведь в рынке как? Есть спрос — значит, будет предложение. А в остальном, говорит Дмитрий Песков, произведения искусства, которые «рождаются без участия государственных денег», должны просто соответствовать действующему законодательству. Главным образом в части борьбы с экстремизмом.

Многие страны так или иначе субсидируют развитие культуры, используя финансирование как косвенный рычаг, позволяющий направить культурные процессы в ту или иную сторону. И в этом нет ничего страшного. Больше того, государство со времен строительства пирамид в Гизе выступало крупнейшим заказчиком для художников, архитекторов, живописцев.

В Средние века и в эпоху Возрождения лучшие произведения искусства были созданы по заказу Церкви и государства, в том числе и на Руси. Крупнейшие музыканты Средневековья и Нового времени творили при дворах церковной и светской знати. Да, для многих из них эта судьба была вынужденной, но это не меняет сути — иных источников существования зачастую просто не было.

И еще. Тотальное засилье цензуры в прежние времена между тем позволяло художникам союзной империи создавать мировые шедевры, например, в кино. А с падением СССР с шедеврами стало немного хуже.

ЦИТАТА

Римас Туминас, художественный руководитель Академического театра имени Вахтангова:

  / Фото: Игорь Ивандиков

— За восемь лет моего руководства театром не было ни одного спектакля, который бы я поставил в Театре Вахтангова вопреки своему желанию. Я ставлю только то, что хочу и считаю нужным. Более того, за восемь лет моего руководства театром ни разу я даже не слышал пожеланий по поводу репертуара или каких-то изменений в спектакле. Да, наш театр государственный, но никакой цензуры мы не знаем. У художника должен быть внутренний цензор. Я считаю, что театр — это лестница в небо. Художник не должен путать идеологию с культурой. Я отвечаю: вмешательства государства нет.

ЦИФРА

12 миллиардов —  рублей Такова сумма финансирования федеральных театров со стороны государства в 2016 году. В свою очередь Москва финансирует из своей казны 88 театров. А недавно открылась новая сцена театра Олега Табакова.

Мнения колумнистов могут не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»