Музей – это семья, из которой редко уходят...

[b]Сегодня у директора Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина Ирины Антоновой – день рождения. Круглая дата, которая несколько не вяжется с ней, настолько она активный, неравнодушный человек. Ее ценят специалисты – наши и зарубежные, уважают сильные мира сего. Все знают, сколько она сделала для родного музея, музейного дела в Москве – и для отечественной культуры.[/b]Нам особенно приятно, что знаменитая Антонова постоянная подписчица и читательница нашей газеты.[i]– «Вечерке», как говорится, удается держать руку на пульсе, – замечает она. – Значит, ее стоит читать…[/i][b]– Ирина Александровна, важнейшим для вас событием прошлого года вы назвали открытие при музее детского центра «Мусейон». А что должно стать главным в этом году?[/b]– Самое главное, чего мы ждем, – правительственного постановления о развитии нашего музея. Без него просто невозможно начать реконструкцию переданной нам усадьбы Вяземских–Долгоруких для создания в ней картинной галереи. Это то, что вопиет. Поверьте, у нас есть что показать! Более того, нам необходимы помещения для депозитария, реставрационной мастерской и научной библиотеки. Она у нас замечательная. Ученые говорят, что это лучшая библиотека по зарубежному искусству в Москве, а может быть, и в России. Я очень уважаю спонсоров, которые нам помогают. Но финансирование культуры – все-таки задача государственная. В такой буржуазной стране, как Франция, реконструировали Лувр, построили национальную библиотеку, музей первобытно-примитивного искусства, в создании которого принял участие Жак Ширак, – все за деньги государства. А спонсоры помогли лишь в приобретении вещей.[b]– На днях у вас открылась выставка «Сокровища Меровингов», «деликатного искусства», как назвал ее Михаил Швыдкой, а попросту сказать – трофейного. И на вернисаже министр по культуре и СМИ Германии господин Бернард Нойман снова завел разговор о перемещенных ценностях, о желании заполучить наших «меровингов». Вызывает уважение ваша неизменная позиция: «Мы никому ничего не должны». В ваших словах звучит убежденность человека военного поколения…[/b]– Хотя я не сражалась с винтовкой на передовой, но знаю войну с самой страшной стороны. В МГУ окончила курсы медсестер и работала в госпиталях. Сначала на Красной Пресне, куда привозили тяжело раненных летчиков. Срочно делали операции – все это было на глазах. Дежурила и на крышах, гасила зажигалки. Ведь тогда в Москве было много деревянных домов, особнячков.[b]– Скучаете по той старой Москве?[/b]– По-моему, на каком-то этапе мы не слишком бережно подошли к своему наследию. Московский ампир, неповторимые зеленые дворики, белый снег и сугробы на дорогах, которые сейчас начисто убираются, или травка, пробивающаяся везде сквозь булыжники мостовой…Все это незабываемо. Можно было сохранить целые кварталы, сделав их комфортными для жизни. Вспоминаю Венецию. Когда плывешь или идешь по городу – видишь фасады XIV–XVI веков. А внутри домов и палаццо – современная начинка, хотя и в интерьерах сохраняются все интересные детали. Поэтому облик города дошел до нас таким, каким был 500 лет назад. Мы же многое потеряли.[b]– Вы член конкурсной комиссии по реконструкции Зарядья, где уже почти разобрали «Россию», будут строить новый комплекс. Как он вам?[/b]– Его достоинство и удача проекта Нормана Фостера – в огромном музейном пространстве, помимо гостиниц и концертных залов. Но как его использовать по-умному? Если город так щедро предоставляет музейные площади, то нужно отнестись к этому очень ответственно.[b]– Что бы вы предложили?[/b]– Думаю, для начала нужно собрать совет специалистов и определить, как использовать эти площади, чтобы не получилось очередного подобия торгово-развлекательного центра. Я бы предложила создать в Зарядье музейный центр для показа сокровищ музеев мира и России.[b]– Вы прекрасно знаете все лучшие музеи мира. Чему можно позавидовать?[/b]– Двум вещам: суперсовременному техническому оснащению и возможности приобретать вещи высочайшего качества. У нас такой возможности нет. После собраний Морозова и Щукина таких значительных поступлений больше не было. Мы много лет, например, мечтаем приобрести коллекцию князя Никиты Дмитриевича Лобанова-Ростовского. Он тоже хочет, чтобы она была в России.Но средств на это в нашем государственном музее нет, а ценная коллекция с годами только дорожает. Посмотрите, что происходит на аукционах, как взлетают цены на русское искусство XIX века! А почему? Потому что своими массированными выставками мы вошли в мировой процесс. Что раньше там знали? Что висело в Лувре лет 15 назад? Два Боровиковского и Леонид Пастернак. Тогда я спросила: «Кого вы знаете из русских художников?» Ответ был смешной – «РепИн и ВерещагИн» (ударение на И) И все. А теперь знают всех, и все в цене.[b]– Ирина Александровна, это правда, что музейщикам запрещено коллекционировать?[/b]– Скорее этический кодекс говорит, что это нежелательно. Коллекционирование – страсть, а она часто бывает безрассудной. Может черт попутать. Тогда можно приобрести не для музея, а для себя лично, хотя и не украв.Как-то в Лувре я шла с хранителем, и он мне показал глазами на одного сотрудника, прошептав: «Говорят, у него есть коллекция…» Это у музейщиков считается дурным тоном.[b]– Можно «спутать» свое и государственное, как и произошло в Эрмитаже?[/b]– Очень многие в музейном сообществе и у нас не могли поверить, что такое может быть. И я думала, что недоразумение. Но оказалось правдой. Музей – это большая семья, из которой редко уходят. У людей возникает почти мистическая привязанность к вещам. Держать в руках подлинники, работать с ними, открывать в них что-то новое считают за счастье.Случаи, как в Эрмитаже, бывают в США, на Западе и в России, но крайне редко. В Русском музее была, например, нашумевшая подмена копиями рисунков Филонова. Но вообще-то, раз-два и обчелся. Михаила Пиотровского трудно винить – в душу к каждому не проникнуть.[b]– Причина-то, может, проще – в плохой охране?[/b]– И в охране тоже. Но главное в том, что жизнь меняется. Людям прививают алчность. Коммерциализацию сознания не все выдерживают. Зависть и масса искушений – признаки неравенства в обществе…[b]– Об этом недавно говорили на Всемирном русском соборе...[/b]– Полностью согласна с его главной мыслью – пропасть неравенства нужно изживать, дальше это терпеть невозможно.[b]– Скоро Международный день музеев. 30 лет назад его учредили по вашей инициативе. А теперь по инициативе московских властей проводится уже не один праздничный день, а целый месячник культурного наследия.[/b]– Пробивали мы его трудно, доказывали, раз есть Международный день театра, почему не быть Дню музеев? В этом году, кроме «Сокровищ Меровингов», приурочим к празднику выставку Модильяни. Произведений этого элегичного и поэтичного художника, несмотря на все богатство нашего собрания, в музее нет. Особенно интересны будут его графические и живописные работы, связанные с Ахматовой.[b]– Знаю, что вы автолюбитель со стажем. Что же заставило вас водить машину, когда женщина за рулем была редкостью?[/b]– Заставил образ жизни, необходимость успеть быть там и там. Раньше это удавалось. Вожу с 1964 года. Когда приезжала на заправку, мужики, поглядывая друг на друга, вылезали из машин посмотреть, попаду ли я туда, куда надо, чтобы заправить свой «Москвич». А сегодня, по-моему, женщин за рулем даже больше чем мужчин. У меня много вечерней жизни. Я все-таки театрально-музыкальный человек. Консерватория, Большой, драматические театры. Хотя в музее со временем появилась машина, вечерами всегда езжу сама, чтобы не держать водителя. Также и в выходные, когда без машины не решить хозяйственные дела.[b]– А какая у вас машина?[/b]– Десять лет ездила на «Ладе», «девятка» у меня была. На нее многие жаловались, но мне попался хороший экземпляр. А когда начались проблемы, пришлось купить «Фиат Пунто». Я ведь не тот автолюбитель, который может залезть под машину и ремонтировать ее. С тех пор езжу на этом удобном и маленьком автомобильчике. Правда, когда я приехала на ней первый раз в музей, постовой милиционер сказал мне: «Ирина Александровна, вы все-таки директор. Почему ж такую маленькую купили?» Престиж директора для него оказался соизмерим с размерами машины ([i]Смеется[/i].) Несолидно, что ли? А мне нравится, она хорошо паркуется. И я давно выполнила призыв нашего мэра – ездить на малогабаритных авто.Машины я, в самом деле, люблю. Нравятся маленькие «Ауди», «Пежо» и смешные горбатые карлики – «Мерседесы». От них я бы не отказалась…[b]– Мы с вами знакомы лет 30. Мне кажется, вы никогда не отлучаетесь из музея. В отпуске бываете?[/b]– А как же! Когда кто-то не без гордости говорит, что пять лет не был в отпуске, что же здесь хорошего? Очевидно, человек просто не умеет планировать свою жизнь. Лучший отдых для меня – плавать в море. В последние годы, как правило, в сентябре бываю в Анапе. Была в Греции и Турции. Десять дней энергичного плавания в морской воде – здоровье на всю зиму. Вы не слышали, говорят, где-то в Москве появился бассейн с морской водой? Я бы непременно сходила.[b][i]Борис МЕССЕРЕР, художник[/b]– Каждый раз, общаясь с Ириной Александровной, я поражаюсь ее эрудиции. Переговоры с представителями музеев разных стран мира она ведет на том языке, который ей предложен.Мне кажется, что всех собеседников покоряет ее разносторонность интересов, такт и чувство остроты предложенного выставочного сюжета.Огромная заслуга Ирины Александровны – создание Декабрьских вечеров, совместно со Святославом Теофиловичем Рихтером. Это уникальный опыт единения искусств, музыки и живописи, о котором мечтали великие идеалисты разных времен, такие как Винсент Ван Гог, Александр Скрябин и многие другие.Декабрьские вечера проводятся уже четверть века, став великой традицией ГМИИ им. А. С. Пушкина и всей нашей страны. Я желаю Ирине Александровне долгих лет жизни, здоровья и еще раз восхищаюсь ее красотой и талантом.[/i][b][i]Владимир ВАСИЛЬЕВ, балетмейстер:[/b]– Вся жизнь Ирины Александровны Антоновой посвящена сохранению, собиранию и приращению культурных ценностей в музее, который стал для нее домом и главной любовью и заботой. Местом, которое ныне занимает музей в истории мировой культуры, он в первую очередь обязан этой удивительной женщине. И при этой постоянной озабоченности судьбой музея Ирина Александровна непонятным для меня образом находит время и силы для посещения консерватории, театров, выставок, заседаний, многочисленных разъездов по стране и за рубежом. И везде она – желанный гость с непререкаемым авторитетом, который сама тактично старается убрать в тень. Эта маленькая женщина многим кажется железной. А для меня она – светлый, умный, благородный и красивый друг, у которого я хотел бы перенять все мною вышеперечисленное. Я горжусь и очень дорожу нашей дружбой. Поздравляю Вас с юбилеем, дорогая Ирина Александровна![/i]