[b]Городской репортаж с лирическими отступлениями.[/b]Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала – считала в обратном порядке.[i]– Двенадцать, – произнесла она, и немного погодя, – одиннадцать, – а потом, – десять и девять, – а потом, – восемь и семь – почти одновременно.Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи.– Что там такое, милая? – спросила Сью.–…Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе? [/i][b]Я[/b] смотрю через стекло на улицу. Напротив стандартная панельная пятиэтажка. И плюща перед подъездом нет, только тополя да березы. Многие деревья еще помнят деньки, когда Перово было не спальным столичным районом, а большим подмосковным селом. Тогда никому в голову не могло прийти, что настанут времена, когда дворникам вменят в обязанность не только сгребать опавшую листву с дорог и тротуаров, но и удалять ее с газонов, а потом упаковывать в черные мешки, чтобы мусоровозы отвезли их на свалку.Вот на улицу вышел дворник Хайдар в желтой спецовке. С тоской посмотрев на деревья, он принимается скрести двор метлой, собирая в кучи опавшие листья. Листьев много. Когда я выхожу на улицу, Хайдар уже орудует веерными граблями на газоне.– Наверное, по ночам снятся? – говорю я мигранту из солнечного Таджикистана. – Спать не дают.– Нормално, – качает головой он.– Щас домой пойиду, отосплуси…[b]А[/b] интересно, сколько московской листвы каждую осень захоранивается на полигонах твердых бытовых отходов? Ну, хотя бы примерно. По словам ведущего специалиста сектора жилищно-коммунального хозяйства управы района «Перово» Юрия Рубалова, в среднем во время листопада мусорщики собирают 150–160 кубометров листвы ежесуточно. Таких районов, как Перово, в городе 125, а листопад длится самое меньшее месяц. Плюс территории учреждений, дороги и тротуары. В общем, получается, самое меньшее – миллион кубометров опавших листьев. Чтобы легче представить себе это количество, поясним: этой палой листвой можно заполнить «кубик» со сторонами в 100 метров – сверху донизу.Конечно, утилизируют отнюдь не все московские листья. На особо охраняемых природных территориях действует другой порядок.Там листву, упавшую на тротуары и дорожки, тоже собирают в черные мешки, но потом, как объяснил главный лесничий спецлесхоза «Исторический» Эдуард Джердения, рассыпают ее тут же неподалеку – под соседними деревьями. Дело в том, что листва, перепревшая за зиму, – это ценнейший питательный состав для деревьев, только-только очнувшихся от зимнего сна.Так, может, чем закапывать на свалках, лучше установить такой же порядок на урбанизированных территориях? Увы, окружающая среда (в основном выхлопные газы и реагенты для автотрасс) тут настолько агрессивна, что вобравшие в себя за лето всю эту гадость листья к осени превращаются в чистый яд. Первое время после того, как экологи выдали рекомендации по утилизации городской листвы, дворники повадились ее сжигать (хотя разведение костров в городе запрещено еще со времен Мосгорисполкома). Но отрава, прошедшая через костер, не становится менее ядовитой, скорее даже наоборот! Поэтому пять лет назад в новых «Правилах содержания зеленых насаждений в Москве» столичное правительство специально записало: опавшую листву сжигать категорически запрещается! Коммунальщикам от этого, по признанию заместителя руководителя Департамента жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства Леонида Федорова, только дополнительная головная боль. Потому что мусороперерабатывающие заводы эту «продукцию» не принимают: сырая листва горит плохо. И на станциях перегрузки прессоваться она тоже не особо «желает»…[i]День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены...– Я была скверной девчонкой, Сьюди, – сказала Джонси. – Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая.– Шансы равные, – сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. – При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь я должен навестить еще одного больного, внизу. Его фамилия Берман. Кажется, он художник. Тоже воспаление легких.[/i][b]П[/b]омимо экологического аспекта, в борьбе с последствиями листопада есть еще один, более утилитарный. Листья напрочь забивают решетки ливневой канализации, вызывая на улицах мини-наводнение. А засыпав трамвайные рельсы, они увеличивают тормозной путь настолько, что на этот случай даже придумали особый дорожный знак, который вагоновожатые прозвали «Осторожно, листопад».В общем, как ни прикинь, а убирать листву надо. Иначе – санкции. Только за четыре дня в середине октября инспекторами столичного Объединения административно-технических инспекций выявлено 177 водоприемных решеток, не очищенных от листвы. В 11 случаях на подрядные организации наложены штрафные санкции.– Для нас листва, как это ни цинично прозвучит, – тот же мусор, – говорит инспектор административно-технической инспекции по Западному округу Петр Блоцкий.– Поэтому и штрафуем за нее мы так же, как за несвоевременную уборку мусора, в соответствии с Законом г. Москвы «Об административной ответственности за правонарушения в сфере благоустройства города». Для юридических лиц штраф может составлять от 10 до 50, а для должностных – от 5 до 10 минимальных размеров оплаты труда.В переводе на рубли это означает: нерадивому чиновнику, упорно не желающему внимать замечаниям проверяющих, листопад может обойтись в 10 тыс. руб. Вместе с Блоцким мы час колесили по Тропареву, Никулину и старой Олимпийской деревне в поисках забитых листвой решеток. К сожалению, нам не повезло: обочины и тротуары в то утро были на удивление чисты. Зато повезло местным жителям, водителям, вообще – городу! Хотя везение нередко дело наших собственных рук.[b]С[/b]ледующей ночью пошел снег.В дождь, в снег листья падают с деревьев быстрее. Утром по двору бродил грустный Хайдар с метлой наперевес. В его глазах читалась мечта, звучавшая как название моего любимого рассказа О’Генри «Последний лист».Кстати, вы помните его финал?[i]На другой день доктор сказал Сью:– Она вне опасности. Вы победили. Теперь питание и уход – и больше ничего не нужно.В тот же вечер Сью подошла к кровати, где лежала Джонси…– Мне надо кое-что сказать тебе… Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болел всего только два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такую ужасную ночь. Потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что он не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана – он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист.[/i]