Режиссер Жоэль Помра испытал «Этого ребенка» в театре «Практика»

Жоэль Помра – новое имя французского театра и режиссер, получивший признание самого Питера Брука (тот пригласил его работать в свой «Буфф дю Нор»). Определить его по разряду режиссеров или драматургов было бы неправильно – он сочиняет спектакли, стараясь максимально вовлекать в этот процесс актеров. А к тексту предъявляет странное требование – быть хрупким и неустойчивым, чтобы актерское действие удерживало эту конструкцию в шатком равновесии. На деле же получаются простые, внятные истории, которые попадают в каждого с точностью китайского иглоукалывателя. Таков и «Этот ребенок», текст которого родился из бесед с жителями бедных районов Франции, убийственный коктейль из обид, комплексов, душевных нарывов, пожизненной зависимости, желания забыть свое родство и начать сначала, ненависти и любви. Именно любви – деятельной любви родителей и бунтующей любви детей. Отец и дочь. Он ушел из семьи, и она отвыкла считать его родным. Он идет ва-банк и шантажирует ее, словно уходящую любовницу: «Если ты больше не хочешь, чтобы мы виделись, это бессмысленно». И к ужасу своему получает в ответ спокойное и равнодушное детское согласие. Мать и сын. Она одинока, зацикленна на своих несчастях, он, маленький мужчина в свои десять лет, чувствует себя ответственным за нее, хотя отчаянно боится опоздать в школу, цепляясь за свое перфекционизм, как за последнюю соломинку. Сын и отец. Первый презирает старшего за угробленную где-то в шахте жизнь, в которой ему, сыну, никогда не было места. Второй презирает себя за то, что заболел и не работает. Общаются через социальную работницу, которая только подливает масла в огонь. Отец и сын. Первый до седых волос привык считать себя самым главным. Второй, сам уже отец, и «земную жизнь пройдя до половины», не может отделаться от детского страха перед отцом. Мать и дочь. Первая требует от дочери сиять, как солнце – отрабатывать те силы, которые были вложены в ее воспитание. Вторая, сама уже мать, хочет просто прожить свою жизнь. Беременная женщина. Явно одинокая, брошенная всеми, клянется самой себе, что ребенок ее будет самым счастливым, избалованным, зацелованным, понятым. Что добьется хорошей работы, отдельной квартиры, лучшей доли. Чтобы ее мать, увидев, что из нее получилось, «сдохла бы» от чувства собственного поражения. Мать с новорожденным. Отдает ребенка пожилой бездетной чете, любя его, потому что признает свою материнскую несостоятельность. Две подруги. Одна пришла поддержать другую в морге на опознании – под простыней лежит парень в точно такой же куртке, как у ее сына. Страх узнать собственного ребенка. Не он! Хохот облегчения. Запоздалый ужас – лицо мертвеца женщине знакомо. Он! Повторная пытка – заглянуть под простыню. Истерика облегчения – на каталке сын подруги, которую не пустили дальше порога. Актеры из разных театров и городов Дмитрий Готсдинер, Тимофей Трибунцев, Анатолий Хропов, Юлия Волкова, Юлия Полынская, Светлана Камынина, скованные одной цепью спектакля, точно бросают нам в лицо эти ситуации, доведенные до предельной стадии, но абсолютно достоверные. Попробуй отвернись. Почитая и ненавидя, боясь и любя своих родителей, мы изживаем их в себе до конца своих дней. Не успевая заметить, как собственные дети уже начали оборонять свою территорию, не считаясь с нашими желаниями.