1. Когда я выхожу на сцену с маримбой, это «родственник» ксилофона, люди приходят в восторг и аплодируют мне стоя: многие никогда не видели этот музыкальный инструмент.

2. Крутых профессиональных музыкантов куда больше, чем крутых профессиональных музыкантов-педагогов. И это большая проблема: почти нет людей, которые могут правильно объяснить технику игры. Отсюда и много сломанных судеб: человек всю жизнь играет и думает, что он — мастер, виртуоз. Потом в один момент приходит осознание, что все, что ты делаешь, — неверно. Переучиться получается далеко не у всех.

3. Мой подход к преподаванию заключается в том, что я воспринимаю каждого ученика как личность. Зажимать кого-то, сдерживать? Ни в коем случае! Если ребенок гиперактивный, пусть будет таким. Чересчур спокойный? Это его природа, важно лишь правильно ее развивать, немного помочь ребенку, и он тоже сможет что-то дать миру.

4. Не зря отец Моцарта запирал сына, чтобы тот проводил за инструментом весь день. Меня тоже заставляли заниматься: в детстве я ежедневно по 6–8 часов играл на ксилофоне и других ударных. А мне так хотелось с ребятами во дворе в футбол погонять! Были и слезы. Часто. Зато многочасовые занятия давали результат: после них игра шла как по маслу.

5. Каждая сцена пахнет по-разному. И большие концертные залы, и камерные имеют свою уникальную ауру, которая влияет на состояние музыканта. Ну а это, в свою очередь, всегда отражается на звучании инструмента.

6. Если играешь в ансамбле, но слышишь лишь себя — ты определенно что-то делаешь не так.

7. Мастерство всегда было и остается самой большой тайной. Никто не может точно ответить, что это такое. Никто не знает, почему Рихтер настолько гениален. Просто он Рихтер — штучный товар.

8. Человек — существо очень странное. Я, разумеется, не исключение. Вот, к примеру, я знаю талантливых пианистов, которые не умеют завязывать шнурки. Ну вот как это объяснить?

9. Я гастролирую по миру с шести лет. Побывал почти во всех странах Европы, Азии и Америке. Но я давно решил, что не хотел бы жить нигде, кроме России. Это мой дом. Мне кажется, именно здесь живет самая сильная вера в то, что никаких барьеров в нашей жизни не существует. Да, за рубежом больше возможностей профессионального развития. Но мы, имея меньшее, всегда стремимся к большему. И за это наших профессионалов очень любят во всем мире.

10. Сытый творец — это лажа. Музыкант должен быть голодным. В буквальном смысле. Голодным и азартным.

11. Риск — это импровизация. Импровизация, в свою очередь, это свобода. А свобода — это искусство. Самые лучшие музыканты — те, творчество которых не имеет никаких границ. Таких немного. Но бывать на их концертах и сотрудничать с ними — великое наслаждение.

12. «Не лги самому себе»... Легко сказать! Перестать это делать — одна из моих целей в жизни.

13. Знаете, я не слишком решительный человек. И порой мне это очень не нравится.

14. Если хочешь что-то сделать — делай это прямо сейчас!

15. Больше всего мне везет на блондинок.

16. Когда я буду делать предложение руки и сердца, то обязательно сделаю это экстремально. Может, буду играть на маримбе и прыгать с парашютом одновременно.

17. Я хотел бы, чтобы у меня был сын. Если родится дочка, опасаюсь, что первого же ее ухажера я просто загрызу.

18. Я редко покупаю одежду или прочую чепуху в этом роде. Не думаю, что обновление этого, так сказать, ресурса необходимо для жизни.

ДОСЬЕ

Ростислав Шараевский родился в 1990 году в семье музыкантов. Окончил Московскую среднюю специальную музыкальная школу имени Гнесиных по классу фортепиано и ударных. С 6 лет покорял публику талантом и в 12 лет дебютировал в Карнеги-холле в США. Постоянный участник концертов «Виртуозов Москвы», выступал в ансамбле с легендарной исполнительницей на маримбе — Кейко Абе.