Кем и как ощущают себя граждане России

Ученые Института социологии РАН совместно с немецким Фондом им. Фридриха Эберта попытались разобраться, что представляет собой сакраментальная российская идентичность (говоря иначе – самоощущение). Об основных результатах исследования обозреватель «ВМ» расспросил директора института, члена-корреспондента РАН Михаила ГОРШКОВА. Эффект несбывшихся надежд – Михаил Константинович, три года назад, представляя «Вечерке» результаты исследования «Кем ощущают себя граждане России и в каком обществе они хотели бы жить», вы сделали такой вывод: единственная наша цель, которая хотя бы с натяжкой может претендовать на роль общенациональной идеи, – повышение качества жизни. Но тут же вспомнили Достоевского: едва человек приобретает чаемые хлебы, перед ним сразу возникает вопрос: «Зачем?» Так обрел ли народ эти самые хлебы или пока нет? – К сожалению, позитивных изменений мы не наблюдаем. Если три года назад 35% россиян считали, что их жизнь складывается в целом хорошо, то теперь таких обнаружилось только 26%. Впрочем, большинство – сейчас 63% – по-прежнему считает свою жизнь «удовлетворительной». – Что же не устраивает людей? Ведь с телеэкранов их настойчиво убеждают, что жить стало лучше, жить стало веселее. – Не только с телеэкранов. С объективными цифрами не поспоришь: за последние три года среднедушевые доходы россиян увеличились в полтора раза. Однако и реальный показатель инфляции за это время оказался почти таким же – около 40%. Фактически роста текущих доходов хватало лишь на компенсацию удорожания жизни. По нашим данным, доля относительно благополучного населения страны с 1998 года устойчиво составляет 28%, а самым типичным для сограждан является состояние малообеспеченности (в нем пребывает две пятых населения). И вот человек постоянно слышит, что жизнь налаживается, а по своему кошельку этого почему-то не наблюдает. Естественно, это приводит к заметному эффекту несбывшихся надежд. Судите сами: если питание, одежда, жилищные условия, возможности проведения досуга респондентов более-менее устраивают (хотя и в разной степени), то провести отпуск так, как хотелось бы, люди позволить себе не могут. Отсюда и весьма скромная удовлетворенность своим материальным положением: четко позитивные ответы, собравшие 12%, «весят» вдвое меньше негативных. Причем с увеличением возраста респондентов эта тенденция стремительно нарастает: среди 50-летних мы видим трехкратное преобладание недовольных, а среди 60-летних – уже пятикратное. То, что именно среди россиян старше 56 лет доля бедных за последнее десятилетие выросла в 2,5 раза, говорит о явной неэффективности реализуемой в стране социальной политики. Одной рукой мы добавляем старикам пенсии, а другой отбираем прибавку постоянным удорожанием самых необходимых вещей и продуктов. Хотя опыт многих европейских стран уже давно мог бы подсказать, как этого избежать. – Но в конце концов, не в деньгах счастье. – Причем особенно верно это, видимо, для России. Чем иначе объяснить, что социальное самочувствие людей ведет себя прямо противоположно материальной неустроенности? Климат в обществе заметно оздоравливается, и россияне все чаще отмечают улучшение своего социального статуса. Как результат: доля довольных своим общественным положением вчетверо превышает долю недовольных. Более того, по самооценке респондентами своего места в обществе Россия стремительно приближается к категории стабильно развивающихся стран. Там большинство населения относит себя к средним слоям, а роль социальных аутсайдеров – удел меньшинства. Запад все ближе – Чему же радуемся, если в кармане по-прежнему ветер гуляет? – Как утверждают респонденты, нехватка материальных ресурсов компенсируется, главным образом, профессиональным статусом и властным ресурсом на службе, включенностью в информационные сети (то есть активным использованием компьютера и Интернета), а также возрастом (при прочих равных молодежь оценивает свой статус оптимистичнее). Причем в последние годы все эти факторы для наших сограждан играют все большую роль. А зарплате уделяется уже не такое пристальное (хотя, конечно, по-прежнему важное) внимание. – Стабильно в мире развиваются многие страны, но развитие развитию рознь. Стабильны и Саудовская Аравия, и Норвегия, и даже – по-своему – Северная Корея... – Респонденты все чаще подчеркивают, что Россия приближается к Западу. Как сейчас, так и в 2004 году, и еще шестью годами ранее, мы просили людей отметить место нашей страны на условной оси между Западом (США, Франция, Германия) и Востоком (Китай, Япония и Индия). Так вот, до сих пор ситуация выглядела статично: россияне уверенно отождествляли себя с Западом только в культуре, экономика же с национальным характером представлялись им смешанными – если можно так выразиться, евразийскими. А сейчас картина пришла в движение, причем общественное мнение все дальше дистанцируется от Востока. Правда, пока эти закономерности весьма неустойчивы, так что куда кривая вывезет – сказать с научной точки зрения весьма затруднительно. – Одна из политических партий, боровшихся за места в Госдуме, своим идефиксом провозгласила вступление России в Евросоюз. И заняла на выборах последнее место... – На мой взгляд, прежде всего потому, что любые наднациональные структуры россияне сейчас воспринимают весьма настороженно. Пять лет назад количество «еврооптимистов», связывавших будущее России со вступлением в объединенную Европу, значительно превышало долю скептиков. Сегодня противников объединения с Евросоюзом в общей массе опрошенных уже 42%, а приветствовал бы данную перспективу лишь каждый третий россиянин. Так что нынче россияне – скорее, умеренные изоляционисты, чем сторонники интеграции, хотя и склонны к разумному сближению Восточной Европы с Западной. От меня ничего не зависит – А что конкретно мы хотим «изолировать» от западного общества? Что не устраивает нас в них и наоборот? – Как показывает сравнительный анализ с данными немецких, шведских, английских и американских исследований, значимость различных сфер жизни для россиян (семья, друзья, религия, политика, работа, свободное время) не имеет качественных особенностей. Совсем иной коленкор – в рейтинге качеств, которые следует воспитывать в детях. У нас лидеры списка – трудолюбие (91% упоминаний) и чувство ответственности (86%). В странах же со старыми демократическими традициями верхние позиции занимают толерантность и уважение к другим людям. Кроме того, для наших сограждан гораздо важнее видеть в детях решительность, настойчивость и бережное отношение к вещам и деньгам. Помимо россиян, в пятерку наиболее значимых качеств эти понятия включили только немцы. Наконец заметим, что в России гораздо меньше, чем в Старом и Новом Свете, значат смирение и воображение. – Почему? – С ходу сказать трудно, но одно из объяснений – преобладающее мнение, будто в России человек – всего лишь игрушка в руках судьбы, а вовсе не творец собственного счастья. Сейчас так считает большинство – 56% опрошенных. В других странах таких людей заметно меньше: в Китае – 32%, в Германии – 16%, в США – 11%. А вот на излете советской эпохи ситуация выглядела обратной: только 38% наших сограждан полагали, что у них нет возможности повлиять на собственную судьбу. – Казалось бы, демократические и рыночные преобразования должны были раскрепостить людей… – А на деле получилось, что в последние полтора десятилетия большинство населения буквально на каждом шагу сталкивалось с серьезнейшими ограничениями. Поэтому, несмотря на общий социальный комфорт, для девяти десятых респондентов чувство личной беспомощности стало общим фоном. А раз ничего в стране лично от меня не зависит, то и взятки гладки! Куда девать миллион? – Быть может, именно поэтому с Запада нас традиционно попрекают еще и демократической невоспитуемостью. А что думают по этому поводу наши обыватели? – То, что явление и понятие самой демократии у нас отличается от общепринятой западной трактовки – факт. Но стоит ли этому удивляться, если три пятых населения еле сводят концы с концами? Основная претензия россиян к сложившейся в стране демократической модели – низкая эффективность: лишь 28 % людей удовлетворены ее работой. – Что конкретно вызывает нарекания? – Прежде всего те институты, которые призваны выражать интересы людей, «играть на стороне общества». Не парадоксально ли: меньше всего граждане России доверяют политическим партиям, милиции, судебной системе, профсоюзам, обеим палатам парламента, прессе и социальным службам. Максимальный же уровень доверия наблюдается нынче у всей вертикали власти – президента (86%), губернаторов (60%), правительства (впервые за все годы наблюдений удостоившегося положительного рейтинга – 52%) и, что совсем уж удивительно, армии и ФСБ (56 и 60%, соответственно). Из негосударственных организаций в лидирующую группу удалось вклиниться только церкви (64%), а также правозащитным, экологическим, женским и ветеранским организациям, определенным нами в совокупности как «общественные» (54%). Что же касается рынка, у россиян нет к нему антагонизма, и сторонники возврата к плановой экономике отнюдь не преобладают. Например, о том, что доходы населения следует уравнять, заявляет чуть меньше половины опрошенных. А вот в Великобритании – стране гораздо более благополучной, где глубина экономических неравенств не столь катастрофична, как у нас – соответствующая доля достигает 51%. Другое дело, что реализованная в России модель рыночной экономики большинством населения отторгается. Как из-за того, что в коллективном сознании господствует убежденность в ее пагубности для государства, так и потому, что это самое большинство проиграло в ходе ее утверждения. – Какого же рынка ждет народ от властей? – Девять из каждых десяти опрошенных солидарны в том, что все стратегические отрасли (транспорт, добычу полезных ископаемых, электроэнергетику) нужно национализировать. В остальных секторах экономики – в том числе строительстве, эксплуатации жилья, СМИ, финансовых рынках, связи, пищевой промышленности – народ оптимальным видит смешанный тип хозяйствования. – Подождите, но ведь это… нэп 1920-х годов! – Говоря более общо – государственный капитализм. Кстати, не объясняется ли невероятная успешность и колоссальный экономический эффект нэпа тем, что он лучше всего соответствовал российской ментальности? Впрочем, нельзя не сказать и вот о чем. Проявляя удивительную зрелость в макроэкономическом мышлении, россияне в массе своей потрясающе нерациональны в личностном отношении к экономическим проблемам. Так, лишь две трети респондентов готовы инвестировать неожиданно появившийся миллион рублей, чтобы получать регулярный доход. Каждый пятый потратил бы эти деньги, чтобы «пожить в свое удовольствие», а еще 13% с ответом на этот простой, казалось бы, вопрос затруднились.