Простудный «конец света»

[b]Второй год ХХ столетия начался, как водится, со всеобщих болячек. Самой модной январской болезнью оказалась «инфлюэнца» — такое общее название носили сто лет назад наши теперешние катар ВДП, ОРЗ, ОРВИ и прочие насморки. В Москве не было, почитай, ни одного дома, где бы не лежал больной. Самое большое число заболеваний пришлось на аристократические районы — Пречистенку, Арбат, Тверскую... Большинство школ прекратили занятия.[/b]Многие москвичи отказывались верить в естественные, сезонные причины такого числа заболеваний и относили всеобщую простуду к «близкому концу света». Этому предсказанию в немалой степени поспособствовало и одно природное явление, наблюдавшееся в столице в январе 1901 года.С утра 19 января Москву стал окутывать густой туман, окрашивавший снег, дома, все предметы и сам московский воздух в оранжевожелтый цвет. Это продолжалось не более 6–7 минут, а затем на город опустилась густая мгла; день неожиданно сменился ночью. В присутственных местах прекратились все занятия — читать и писать было невозможно; в домах зажглись огни... Страшный переполох принесла мгла в монастыри и церкви, особенно — в старообрядческие. На Рогожском кладбище, в кельях «читалок» и в богадельне начался великий плач — ждали светопреставления! Обитатели зажгли все свечи и на коленях молили об отпущении грехов. В городе остановилась вся работа; Москву объяла полная тишина...Когда спустя полчаса тьма стала рассеиваться, люди вздохнули свободнее. Но по городу ползли слухи: это не настоящее светопреставление, а только предупреждение; настоящий конец света наступит через месяц! Люди «просвещенные» связывали происходившее с пятнами на солнце и вопрошали ученых: почему вовремя не предсказали? С объяснениями выступил метеоролог, профессор Э.Г.Лейст, объяснивший, что на Москву обрушился «настоящий лондонский смог». Причем в самом Альбионе он бывает не только оранжевым или желтым, но и серым, и даже черным. Цвет зависит от пыли и дыма, способствующих конденсации водяных паров. Для Москвы это явление было уникальным, но досужие газетчики и тут увидели «путьРоссии в сторону прогресса — к промышленно развитым странам Европы...» А Русскую православную церковь кроме борьбы с разными суевериями, вроде конца света беспокоили расплодившиеся в Москве «лжесборщики» доброхотных подаяний. Их, попрошайничающих от имени Церкви, стало так много, что Синод даже обратился ко всем архиереям с указом, чтобы «для испрашивания доброхотных подаяний на обители» из консисторий выдавались специальные книги, и не более чем по одной на монастырь! Из женских монастырей для сбора подаяния рекомендовалось направлять не молодых послушниц, а «благонадежных стариц», причем — обязательно парами...Этот указ этот был тем более своевременен, что в Москве на папертях и в людных местах толклись «сборщики» со всех губерний России, причем более половины из них были послушниками несуществующих монастырей и пастырями давно исчезнувших храмов! Наступивший год выдался не «лошадиным», как сегодняшний, но и «конных событий» было в избытке. В январе нескольких московских извозчиков оштрафовали за превышение скорости. Один легковой извозчик за подобное нарушение правил уличного движения в пьяном виде был арестован на 14 суток, а другой — трезвый — только на пять...А вот на одного завзятого лошадника, устроившего у себя во дворе ипподром и отхватившего при этом у города изрядный кусок земли, пришлось усмирять с помощью пожарных. К нему в Большой Сергиевский переулок (между Сретенкой и Трубной улицей) был прислан специальный пожарный обоз, который быстро и профессионально разломал построенный «спортсменом» высокий забор, суживавший проезжую часть переулка до двух метров...В Москве прошла перепись населения. Все подготовительные работы легли на плечи женщин. Статистический отдел управы был в эти дни переполнен барышнями, буквально «горевшими на работе».Слушательницы Высших женских курсов записывались в счетчицы чуть ли не поголовно.Любопытно, что «серая публика», проживавшая в Бутырках, Дорогомилове, за Рогожской заставой и им подобных районах, проявляла большую сознательность, чем интеллигентная публика. Обитатели аристократических Поварской и Остоженки нередко не пускали счетчиковдаже на порог.Но наибольшие трудности для переписи представляли «веселые районы» Москвы, где селились гулящие женщины. Эти дамы считали, что вся эта катавасия затеяна специально для того, чтобы уличить их в неблаговидном занятии и собрать определенное количество взяток. А вот на знаменитой Хитровке, напротив, все прошло гладко.Обитатели дна, очевидно, еще не растеряли чувство юмора. Так, один из «хитрованцев» на вопрос анкеты: «Чем занимаетесь?» — ответил так: «Занятия не имею, но при случае ворую...»