Тетка Чарлея опять сыграла вождя

Альфреду Жарри было 14 лет, когда он написал «Короля Убю», вдохновляясь мыслями о ненавистном учителе при создании, так сказать, образа Убю. На премьере в парижском театре «Эвр» в рафинированную публику понеслась брань. А позже, как образно написано в программке, «из толстого брюха Папаши Убю родились и театр сюрреализма, и театр абсурда, и «театр жестокости»… а за право называться учениками Жарри боролись Борис Виан, Хулио Кортасар и Мишель де Гельдерод».Пересказывать сюжет пьесы, не имевшей в России сценической истории, дело не самое благодарное. Причинно-следственные связи здесь сродни диалогам вроде: «Себя Венере уподобивши. – Что-что? У кого вши?» – они абсолютно алогичны. И тем не менее. Папаша Убю, вдохновленный Мамашей Убю (привет леди Макбет), убивает беспечного польского короля Венцеслава и забирает себе его корону. Затем он недолго правит Польшей, шокируя окружающих, а после отправляется воевать с Россией, увязает в ее просторах, теряет войско и вскоре узнает, что польский трон занял сын покойного Венцеслава. Театр с «буквой» пьесы несколько порезвился – например, добавил сцену торговли за стратегическую высоту между папашей Убю и русским воином Михаилом Федоровичем (самую смешную) и некоего дерганого персонажа-гимназиста Альфреда (самого скучного). Но «дух» сохранил.Ставить «Короля Убю» предложил Калягину болгарин Александр Морфов. Внятных поводов поставить «Убю» в «Et cetera», помоему, два – театроведческопросветительский (вряд ли ктото еще возьмется за эту пьесу-манифест столетней давности) и личностно-актерский. Александр Калягин буквально купается в роли. Человек-«жополик» (термин, придуманный, как определение персонажей художника Олега Целкова, по сути, очень подходит к герою Калягина), не обезображенный интеллектом.Стихийное бедствие. Жестокость, замешанная на детской непосредственностии непобедимом обаянии. «Жопы», «клизмы старые» и прочие «ласковые» обращения сыпятся в неимоверном количестве. Пародия на всех диктаторов сразу – театральных и политических. Клад для фотографов – Калягин в шароварах, в беретке с помпочкой или летном шлеме уморителен.Александр Морфов придумал много постановочных трюков. Снова, как и в «Дон Кихоте», использовал экран с видеоизображением (убийцы короля закалывают его экранное изображение). Закончил первый акт эффектным, в буквальном смысле воздушным, танцем висельников – повешенных польских дворян (хореограф Сергей Грицай). Придумал вставные номера вроде знакомства новоиспеченного диктатора с доселе им невиданным микрофоном для тронной речи, которое для микрофона закончилось плачевно. Но сколько-нибудь внятной идеи, ради которой стоило бы сегодня ставить «Короля Убю», режиссер так и не предложил.Эстетических пощечин общественному вкусу «Папаша Убю» не наносит – так, невинные шалости. Да и правдаматка о том, кто нами правит и какими путями добивается власти, тоже как-то не впечатляет.