Вы их знаете!

Даже если вы не знаете, кто такие Власов и Чечулин, вы все равно их знаете. Потому что Чечулин – это площадь Маяковского, бассейн «Москва», высотка в Котельниках, гостиница «Россия» и Белый дом, а Власов – это Крымский мост, Лужники и киевский Крещатик.Чечулин – это сталинский архитектурный стиль высшей пробы. Чечулин, доживший и доработавший уже до другой эпохи (хрущевского минимализма), остался для большинства архитектурным рупором тоталитарного времени. Посмотреть на его невоплощенные проекты обязательно надо – чтобы восхититься и ужаснуться одновременно, то есть испытать примерно те же эмоции, что испытывают туристы возле египетских пирамид.И пирамиды, и Чечулин стопроцентно узнаваемы: пафос в квадрате, суровость необыкновенная. Его неосуществленный (к счастью) и по-своему безупречный проект Дома Аэрофлота на Белорусской (1934) в духе архитектуры третьего рейха – это очень откровенное воплощение мечты о классической мощи и вечном величии, равно как и его станции московского метро («Комсомольская-радиальная», «Динамо», «Киевская-Филевская») с ложно-скромными наземными павильонами и роскошеством подземных дворцов.Рядом с пугающими громадами вроде проекта Музея Великой Отечественной войны (перспектива на Москву-реку с Красной площади открывалась бы необыкновенная) «Портрет дочери в свадебном платье», или чувственное буйство натюрморта, или благостный старомосковский «Пейзаж» (Чечулин занимался и живописью) воспринимаются с удивлением: какая-такая частная жизнь (тем более весьма благополучная) могла быть у певца бескомпромиссной надличностной неоклассики? Гораздо проще умиляться, глядя на групповые фотографии 30-х годов в зале Власова: на них — Архитектурный институт и его обитатели, Власов в компании с архитектором Жолтовским и многими неизвестными.Посетители-знатоки обсуждают бесконечное: «Как молоды мы были» и «А кто это там сфотографирован в папахе?» Власов после Чечулина вообще воспринимается с труднообъяснимым чувством облегчения. Автор единственного подвесного моста в Москве ХХ века (1938), родившийся в семье лесовода, со своей нотой здоровой американской функциональности и романтики а-ля Мак-Ким и Уайт (создатели Бруклинского музея) и умением вписывать архитектуру в ландшафт благополучно избежал ярлыка «знаменитый архитектор тридцатых годов». Он был разным и играл с огромным количеством стилей.Это не значит, что архитектор Власов знал секрет вечной молодости и будет вечно современным. Это значит, что его эпоха еще не ушла.