Топонимы домашнего пользования

[b]Мало кто не знает, что наряду с общеупотребительной московской топонимикой существует и очень своеобразная «домашняя топонимика». Москвичи создают свою «картографию», совсем не похожую на то, что напечатано в толстых путеводителях…[/b]Сейчас это словотворчество стало как-то менее заметно, а еще лет 30—40 назад каждый из нас знал «свою географию» назубок. К примеру, моя родная Крестовская застава, а также ее ближние окрестности, ставшие нынче шумным и суетливым проспектом Мира, во времена моего детства имели множество уголков, называемых аборигенами сугубо по-своему.Все, что было за полотном Октябрьской железной дороги, за тогдашним Ржевским вокзалом, называлось одним словом — «город». «Если отец позвонит, я поехала в город, в аптеку», — звучат мамины наставления. Или: «В город один не езди! Гуляй не дальше откоса…»«Откосом», чтобы вам было понятно, назывался большой, ступенчатый из-за нескольких подсыпок, овраг, змеившийся на месте нынешней улицы Годовикова от нынешнего «Мастера Дент» до нынешнего же Звездного бульвара. Почему столько «нынешних»? Да просто потому, что за минувшие полвека магазин «Богатырь», построенный на месте окраинных домишек улицы Марьина деревня (ну и названия в Москве!), успел переуступить место «дворцу коммерческой стоматологии». А также потому, что на месте Звездного бульвара еще в течение двадцати лет после войны благоухала всеми ароматами свалки долина реки Копытовки, именовавшаяся (опять же по-местному) Тухлянкой! Но самое главное – по дну этого самого откоса-оврага текла маленькая безымянная (если верить всем официальным картам) речушка, в верховьях которой (как раз у «Богатыря») можно было не только купаться, но и нырять в достаточно чистую проточную воду…Эта речушка среди местных жителей именовалась Синичкой, хотя, как мне стало известно гораздо позднее, была в Москве и другая Синичка, носившая это имя вполне официально. «Синичка» давно под асфальтом; «Тухлянка» зеленеет газонами Звездного бульвара, а патриархального «вчера» совсем не видно под урбанизированным «сегодня»…Местная «география» была достаточно обширна. Магазин «Мясо. Рыба», что занимал первый этаж двухэтажного деревянного домика, стоявшего примерно возле нынешнего подземного перехода у метро «Алексеевская», именовался почему-то «Три ступеньки», хотя, если мне не изменяет память, ступенек у входа было не три, а две.Может быть, название возвращало нас в те времена, когда эта самая третья ступенька еще не ушла в жадную московскую землю? Дощатый ларек, где продавались водка в разлив и самая немудрящая закуска, назывался на местном языке «курьи лапы». А палатка, торговавшая чем придется, напротив проходной местного гиганта индустрии — завода «Калибр» – именовалась не иначе как «У Лейкина»; по имени крикливого и жуликоватого заведующего. Помню, как интриговала нас, первоклашек образца 1952 года, совпадение фамилий нашей первой (не слишком симпатичной) учительницы и знаменитого на всю округу «олигарха».Дочь или жена?! Или просто никто? Почему это нас всех так интересовало — ни тогда, ни тем более сегодня и не сообразишь…Когда же где-то в 1953–54 годах эта лавка сгорела, то вызвала этим самым самое искреннее чувство «торжества справедливости» у местного населения. Вообще, пожар у нелюбимого соседа всегда считался на Руси чуть ли не праздником…Булошная (какой же настоящий москвич мог тогда сказать «булочная»?) на углу Широкого переулка называлась «наша булошная». Это потому, что в пределах досягаемости было еще две: «в сером доме» и «у Ржевского». «Ты где хлеб брал? В «сером»?..»«Серых» домов для аборигенов нашего района было три: тот, не достроенный из-за войны, где жила библиотека им. Горького; тот, где фабрика «Гознака» (интересного тем, что «тут печатают деньги!»), и, наконец, тот самый, с магазином и булочной…Купаться во времена моего детства ходили еще и на Оленьи пруды, в не такие уж далекие Сокольники. Вот только о том, что эти пруды называются Оленьими, — никто из мальчишек и слыхом не слыхивал. Мы ходили купаться «на Маленковку» (ближайшая к прудам платформа железной дороги).Ох уж эти местные наименования! У каждого московского района они были свои и в то же время повторялись бессчетное число раз, доказывая всем, что придумать в Москве что-то новое невозможно! Те же самые «Три ступеньки», как мне рассказал позднее приятель, были в районе его Спиридоновки; уверен, что и аборигены Щипка или Лужников вспомнят о своих «Трех ступеньках»…Каждому в этой жизни свое: «наши» ступеньки я по сию пору ощущаю и сквозь жар летнего асфальта, и через ледяную корку января. Минувшее никуда не уходит; оно просто становится невидимым для потомков.Но мы-то с вами знаем, что оно существует!