Вячеслав Зайцев отмечает свое 70-летие

[b]Слава Зайцев – легендарная фигура русской моды. Именно он первым прорубил окно в Европу, доказав мировым столицам моды, что и за железным занавесом можно делать высокую моду. [/b]Его ставили в один ряд с Диором и Шанель. От Славы Зайцева одевались Любовь Орлова и Клавдия Шульженко, Валентина Терешкова и Андрей Миронов, многие другие знаменитые люди страны. 2 марта Зайцеву исполнится 70 лет. Наряд от знаменитого русского дизайнера – большая роскошь. Но мастер нашел путь к сердцам простых людей – через популярную программу «Модный приговор», которую он ведет с большим успехом. Накануне своего юбилея мэтр русской моды дал интервью корреспонденту «ВМ». – Вячеслав Михайлович, вы говорили, что не одобряете мужчин, которые в погоне за молодостью делают себе подтяжки кожи лица. Расскажите же, как вам самому удается так потрясающе молодо выглядеть? – Я и сам не знаю. Мне кажется, это генетика. У меня мама ушла в семьдесят два года, а папа – в восемьдесят четыре. У мамы почти не было морщин и ни одного седого волоса. Наоборот, она всю жизнь только и мечтала поседеть. Я тоже мечтал скорее-скорее стать седым. Потому что мне очень нравится седина в волосах у мужиков. Это дает ощущение какой-то в хорошем смысле старомодности и сознания достоинств своего возраста... Еще, наверное, и моя профессия не позволяет мне состариться. Каждый день моей жизни насыщен событиями так плотно, что я не успеваю замечать время, которое бежит со страшной силой. Когда я встречался со своими старыми друзьями, со своими коллегами, с которыми учился в техникуме в Иванове, я был поражен: передо мной стояли практически пожилые уже женщины. Мой помощник, который моложе меня года на три, кажется мне моим дедушкой. А я все живу на лету. Не замечаю смены дня, смены сезонов. Я весь в напряженном полете. – Недавно Валентино официально ушел на пенсию. А у вас не было такого искушения бросить все и уйти на заслуженный отдых? – Наверное, могло быть такое искушение. Но я не могу себе этого позволить. Потому что у меня есть Дом моды. У меня огромное количество клиентов – людей, которых я, так сказать, приручил к себе и не могу просто так взять и бросить. Хотя, конечно, бывают такие минуты, когда я думаю: «Ну сколько же можно! Уже вырос сын Егор, талантливый человек, он сможет решать все проблемы за меня: заниматься Домом моды, заниматься клиентами». Самое обидное, что мне не хватает времени для того, чтобы просто заниматься творчеством. Поскольку я в первую очередь художник. Я мог бы состояться как живописец, как график, фотограф. К сожалению, мне не повезло. В отличие от того же Валентино и других моих коллег на Западе – Версаче, Кристиана Диора, – у меня не было человека, который бы спонсировал мой труд, который мог бы использовать мой потенциал на благо людей, имея при всем при этом колоссальную возможность на мне заработать. К сожалению, мне не повезло. – Жалеете, что не в той стране родились? – Не жалею. Я русский человек изначально. С того времени, когда меня стали наконец выпускать – с конца 80-х годов, я объездил практически полмира. Но я очень быстро понял, что мне нигде не интересно так, как дома. Да, интересно посмотреть дватри, максимум четыре дня, но потом хочется скорее вернуться домой. Здесь мои друзья, здесь моя родина, здесь мой язык. Все родное и любимое. – Вы – первый русский дизайнер, признанный на Западе, и в нашей моде – легендарная фигура. У вас нет ощущения, что лично вы вершили историю русской моды? – Абсолютно нет. Дело в том, что я все делал вопреки. Общество, в котором я жил, никогда не принимало того, что я делал. Первыми меня оценили иностранцы. Благодаря их поддержке я, собственно, и выжил. Кстати, огромное спасибо всей мировой прессе. Ведь нашим журналистам в то время было запрещено общаться со мной, писать обо мне. Я счастлив, что я выжил в этой стране, что я состоялся, что не скурвился, что по-прежнему люблю людей, люблю свою работу. Это огромное счастье – быть художником-модельером, который может дарить людям радость соприкосноваения с Красотой. – В 1970-х вас в Париже вас впервые назвали «русским Диором». Вы никогда не комплексовали от такого сравнения? – Я был счастлив безумно! Если не ошибаюсь, в 1974 году в западной прессе вышел материал – портретная галерея выдающихся модельеров. Там были Поль Пуаре, Фредерик Ворт, Шанель, Диор. Я был пятым в этом списке. Когда я узнал об этом, я побежал в ЦК партии в отдел Косыгина: «Ребят, посмотрите, какая статья потрясающая! Можно этим воспользоватся на благо Отечества!» Но люди сказали: «Заткните этому человеку рот, чтобы он не высовывался». В 1969 году американцы предложили мне сделать коллекцию. Я ее сделал. Но наши мне сказали: «Почему именно Зайцев? У нас много зайцевых!» – Есть ощущение, что вас по-настоящему не оценили? – К сожалению, уже нет смысла об этом говорить – поезд ушел. – Вы одевали великих артистов. С кем из них было интереснее? -Мне было интересно, в первую очередь, с Марьей Ивановной Бабановой. Это актриса моего детства. Она читала сказки про Оле Лукойе. И этот божественный голос совершенно очаровывал меня. Я думал: «Боже, какое счастье, что есть люди, обладающие таким дивным голосом, такой теплотой». Потому что эта теплота буквально струилась из репродуктора. Это безумное счастье, что мне довелось с ней встретиться. Я должен был сделать ей костюм для спектакля – она очень серьезно относилась к костюму. Она пригласила меня, мальчишку, к себе домой. Первым делом накормила. Потому что в те времена я был вечно голодный. Мы говорили с ней о роли, она разобрала весь образ и объяснила, каким она хотела бы видеть костюм. Сегодня редкость, чтобы актрисы так внимательно относились к костюму... Конечно, не могу не назвать Любовь Петровну Орлову. Это уникальная женщина, с который мы очень подружились. Я делал для нее костюм в ее последнем фильме «Скворец и Лира». Она предлагала мне сыграть в нем роль портного в военной форме. Шульженко, Ангелину Степанову... В этих великих артистах меня всегда потрясало и радовало необычайно то, как они чрезвычайно серьезно относились к своему образу. Для них костюм был как вторая кожа. В нем ничего не должно было мешать, отвлекать от роли. – После того, как вы работали с великими, неужели вам интересно объяснять азбучные истины простым людям на программе «Модный приговор»? – Безумно интересно! Я открыл массу тем, которые для меня были доселе скрыты. Я встречаю людей с разным вкусом, характером, стилем, профессиональной принадлежностью, из разной социальной среды. Для меня это потрясающая школа. И это затягивает необычайно. Хотя в то же время и неимоверно утомляет. Устаешь страшно на этой программе, поскольку масса людей – вампирят. Я чувствую, как из меня выходит энергия. Мы записываем по тричетыре программы в день. Я прихожу домой буквально выпотрошенный. Счастье, что я живу за городом, в лесу. Там свежайший воздух. И это восстанавливает силы. За четыре-пять часов, что я могу позволить себе поспать, я полностью восстанавливаюсь. Иначе не знаю, что бы я делал. – А общение с внучкой добавляет вам положительных эмоций? – К сожалению, мне не хватает времени на общение с Марусенькой. Практически два или три месяца мы уже не виделись с ней. Если есть время свободное, я уезжаю в Европу или работаю в Доме моды – с коллегами и клиентами. Она очень страдает от того, что не видит меня. И я страдаю сам. Но вот так складываются обстоятельства: времени катастрофически не хватает. Меня вот спрашивают: «Вячеслав Михайлович,что вам подарить?» Я в таких случаях отвечаю: «Подарите мне время». Кстати, я по этой причине поначалу не хотел идти в «Модный приговор». Я понимал, что это затягивает страшно, что у меня не останется времени ни на живопись, ни на фотографию. Все будет сжирать эта программа плюс основная моя работа. Но зато теперь я чувствую такую огромную любовь к себе, что она примиряет меня с этим безумным ритмом жизни. Где бы я ни был, люди подходят, говорят: «Спасибо вам!», отзываются о программе с необычайной теплотой! Поэтому теперь я могу сказать, я счастлив, что попал в этот проект. Я работаю в потрясающей команде с Эвелиной Хромченко, человеком необыкновенной эрудиции и знаний в области культуры одежды, и Ариной Шараповой, которая в силу своей женственности создает необычайно благоприятную атмосферу на программе. – Знаю, что вас называют Солнечным зайчиком за ваше позитивное отношение к жизни. Неужели жизнь не сумела сделать из вас пессимиста? – Все-таки я стараюсь быть оптимистом даже в тяжелых ситуациях. В жизни неприятностей больше, чем положительных явлений. И я столько всего натерпелся, что лучше не вспоминать. Но все же я никогда не куксился и не стонал. Я сам не представляю и люди не представляют, чтобы я не улыбался. Если я не улыбаюсь, люди говорят: «С Зайцевым, наверное, что-то нехорошее произошло. Наверное, он заболел». Я не могу быть хмурым, потому что у меня профессия светлая. Я прикасаюсь к Красоте: какое это счастье!