В самой сложной ситуации вам помогут

- Я стою на мосту… и хочу прыгнуть вниз! А-а-а… Меня парень броси-и-и-л… На том конце телефонной линии послышались сдавленные девичьи рыдания, перекрывавшие гул оживленной автострады. Сотрудница «телефона доверия», принявшая звонок, с побелевшим лицом добежала до коллеги, передала ей трубку и… грохнулась в обморок. Так «торжественно» в Социально-реабилитационном центре несовершеннолетних «Красносельский» начала работу круглосуточная Городская приемная для детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Шестеренка, которой не хватало Три года назад «Красносельский» открылся в здании бывшей вечерней школы в Скорняжном переулке как обычный социальный приют для беспризорных и безнадзорных детей на 80 мест. В прошлом году приют стал социально-реабилитационным центром, что позволило руководству открыть отделение дневного пребывания дополнительно на 40 детей. - Сформировав педагогический коллектив, мы стали анализировать: чем мы тут занимаемся и почему поступающие к нам ребята попали в трудную ситуацию? Причем мы попытались оторваться от конкретики и подумать о первопричинах того социального процесса, в результате которого ребенок оказывается на улице. Конечно, можно сказать: страна у нас нищая, и дети сбегают из голодной провинции в сытую столицу в попытках лучшей доли, - рассуждает директор центра Олег Алехин. – Но каким же должен быть дом, что даже на вокзале ребенку уютнее? И почему тогда из дому сбегают москвичи – только ли ради жажды приключений? Вычленяя общее из историй наших подопечных, мы быстро поняли: беда в их жизнь пришла потому, что школа, семья, милиция, органы опеки просто проворонили критический момент, спохватившись только тогда, когда было уже поздно. А поведенческих предпосылок, в основном, две: недостаток нормального общения и тотальное недоверие ребенка к любым представителям власти. Так сермяжные будни социального центра послужили фундаментом социальной гипотезы. Но чтобы из гипотезы выросла практическая модель, ее еще нужно было проверить. В «Красносельском» включили сначала «телефон доверия», а потом и «горячую линию» для подростков, оказавшихся в непростой ситуации. - Несмотря на то, что полтора года эту деятельность нам никто не оплачивал, мы смогли выяснить: это именно та «шестеренка», которой не хватает в механизме социальной защиты детей из группы риска, - уверен Алехин. – Распространив в средних школах и колледжах небольшие рекламные листовки, мы, сами того не подозревая, включили «сарафанное радио». Приятели стали друг другу передавать номер нашего телефона: мол, это не понты, там реально помогают. Но на уровне «самодеятельности», только лишь через «горячую линию» мы зачастую не могли вмешаться в процесс, остановить превращение драмы в жизни ребенка в трагедию. Вот пример из реальной практики. Двенадцатилетняя девочка четыре года не показывается на улице: ей просто не в чем выйти за дверь. Отец каждую ночь заявляется домой в три часа, заводит на полную катушку музыку и принимается что есть мочи лупить жену. К нам обратилась соседка, после долгих «концертов» рискнувшая вызвать милицию. Она рассказала, что потом стало только хуже: из отделения «герой» вернулся обозленным, обгадил ей и изрезал ножом всю дверь, а куролесить на своей территории принялся пуще прежнего. Конечно, мы как социально-реабилитационный центр могли бы написать официальное письмо в ОВД. Оттуда бы приехали блюстители порядка, нашли двух свидетелей, которые впоследствии вынуждены были бы не единожды топать в милицию заверять, подписывать, подтверждать и т.д. К счастью, тогда у нас уже запускалась Городская приемная. Поэтому мы предложили соседке: как начнется – звоните нам. Ваш звонок будет официально зарегистрирован, но обещаем, что информация о нем наверх не пойдет. А мы, в свою очередь, оперативно обратимся в милицию и в орган опеки, чтобы каждый занялся своим делом. В результате девочка – кстати сказать, уже с достаточно опасно измененной психикой – попала к нам в центр, и мы начали с ней плотно работать. Динозаврик с челкой Городская приемная – два небольших кабинета с телефонными аппаратами, рядом с которыми – комната для очных собеседований. За одним столом – психолог, за другим – юрист. Дежурства, как можно догадаться из названия подразделения, круглосуточные, персонал работает сутки-двое или сутки-трое в зависимости от наличия «боевых единиц». Стоит нам войти в дверь, как телефон тут же оживает. Правда, звонок не совсем по профилю, хотя ситуация самая что ни на есть житейская. Пожилая супружеская пара из Петербурга (оба без московской прописки) снимала в нашем городе жилье. Муж неожиданно умер, и после похорон оставшуюся без единого рубля старушку хозяева вынуждают срочно съезжать. Куда ей деваться – на восьмом-то десятке, да без денег – на улицу? Подробно сообщив абонентке координаты городских социальных служб и учреждений, психолог Олеся Родина переключается на нас и находит в своем компьютере свежую статистику. С начала года по телефону в Городскую приемную обратились 860 взрослых и 84 несовершеннолетних. Если же брать в расчет очные консультации, дисбаланс куда меньше: 165 взрослых визитеров на 90 детей. В детдома отправлены трое, кров под крышей «Красносельского» обрели 45 прошедших через приемную новичков. А вот и одна из этих 45. Десятилетняя Марина Полянова (имя ребенка изменено. – «ВМ») обитает в Скорняжном переулке с лета. Она скорее похожа на девочку-припевочку, чем на дитя улицы: аккуратная челка, внимательные глазенки за очками – ни дать ни взять скромница-отличница. – Ну, как оценки? – поприветствовав собеседницу, интересуется психолог. – По чтению «четыре», потому что стих недоучила… – Уроки сделала? – Нет, только начала… – Марина, меня сегодня попросили побеседовать с твоей мамой. И я сначала хочу кое о чем расспросить тебя. Тебе у нас нравится? – Да, очень! – А если бы тебя попросили выбрать, где жить: дома у мамы и приходить к нам на кружки, на занятия, или здесь, а с мамой только изредка видеться? – Не знаю… Наверное, все-таки здесь! Олеся просит Марину нарисовать волшебное животное, которого нет на Земле. Это распространеннейший психотест, который очень легко раскрывает внутренний мир ребенка и его отношение к окружающим. Через пару минут с бумажного листа на нас глядит нечто среднее между верблюдом и динозавром. Поблагодарив девочку, Олеся отпускает ее заниматься своими делами и комментирует: – По зубчикам, по преобладанию темной гаммы видно: в ребенке очень много агрессии. Пусть вас не обманывает, что Марина очень спокойная. Она всегда такая, а агрессия направлена в основном внутрь. Учится девочка очень хорошо, при этом ее планка столь высока, что собой постоянно недовольна. Я теряюсь в догадках, каким образом такого ребенка – явно не из когорты трудных – угораздило загреметь в социально-реабилитационный центр. Мне рассказывают, что в городскую приемную сначала обратилась… мама: мол, дочка плохо себя ведет, с ней теряется контакт. На собеседованиях быстро выяснилось, что с «контактом» плохи дела как раз у мамы: занимая весьма статусное кресло на работе, она элементарно спивается, превращаясь в психопатку. В семье поучить уму-разуму ее некому (отец Марины растворился в тумане), а предложения полечиться от алкоголизма бедняга гневно отвергает: «Вы что, я же не пьяница!» Поначалу сошлись на том, что Марина пару месяцев побудет в центре «Красносельский», а там видно будет. По окончании срока радостная мама забрала девочку домой, а вскоре… со скандалом вернула: «Я не могу с ней справиться!» – Сегодня суд рассматривает дело о лишении мамы родительских прав, вздохнув, итожит Родина. – И я иду туда представлять интересы ребенка… Спас жилет для зайки Возможно, кому-то этот сюжет покажется нетипичным. Но если копнуть, каждая история превращения обычного ребенка в городского попрошайку-оборванца, прибившегося к стайке таких же бродяжек, – цепь алогичных случайностей, затягивающих маленького человечка, словно адский водоворот, на самый низ социальной пирамиды. Оглянуться не успел – и вместо радостного зайки на тебя глядит обозленный волчонок. Алехин с коллегами поставили себе задачу упреждать такие удары судьбы. Пока многое, конечно, делается «методом тыка», но ведь в России эти люди – первопроходцы! Едва ли не каждый звонок заставляет решать психологический ребус. Девчонка ночью позвонила с Казанского вокзала: помогите, пристают бомжи! Выяснилось, что накануне ребенок загулялся, опоздал домой и повздорил с мамой. Слово за слово, громко хлопает дверь, и – пожалуйста, спустя час жизни подростка угрожает реальная опасность. Хорошо, что в кармане обнаружился клочок бумаги с номером телефона доверия (подруга как-то вручила), а добрый прохожий разрешил воспользоваться своим мобильником. – В той ситуации нам хватило четырех часов, чтобы справиться с проблемой, – вспоминает Алехин. – Привезли девочку к себе, накормили и уложили спать. Утром приехала мама, мы с ними побеседовали и, мирно обнявшихся, отпустили домой. Бывают случаи, когда позвонившему достаточно телефонной юридической консультации. Среди ночи в квартиру, где находилась мать с двумя детьми, постучал бывший глава семейства (ныне разведенный) и заявил, что он пришел с милицией. Поэтому либо открывайте дверь добром, либо начнем выламывать… Женщина посмотрела в глазок – действительно, люди в милицейской форме. Что делать? Юрист городской приемной подсказала: попросите у милиционеров бумагу, на основании которой они хотят войти в жилище. Нет бумаги? Тогда обращаемся в ОВД, чтобы они прислали настоящих блюстителей порядка и разобрались в конфликте. Как ни странно, приехали и разобрались: первая группа и в самом деле состояла из кадровых милиционеров, но действовали те по собственной инициативе – так сказать, в порядке шефской помощи приятелю. История на этом не закончилась: в «Красносельском» посчитали своим долгом помочь 11-летнему мальчику, у которого от визита ночных гостей разыгрался сильнейший стресс, и помогли составить исковое заявление в суд, обжалующее действия милиционеров-«добровольцев». – Вообще-то по-настоящему мы, конечно, еще не развернулись, – разводя руки, грустно тянет на прощание Алехин. – Служебная машина у нас под рукой лишь днем, а если ночью куда-то по вызову выехать – только на личных «колесах». Уже назрела необходимость превратить городскую приемную в Центр экстренной помощи с собственным интернет-сайтом. Да и кадров побольше не мешало бы… – А что же с той девушкой, что грозилась броситься в воду из-за несчастной любви? – вспоминаю я леденящую душу историю. – Справились, причем по телефону, – улыбается директор. – Как выяснилось, там было больше игры, чем реальной проблемы. Поначалу примерно каждое третье обращение было баловством. Теперь «шутники» отстали. Наверное, поняли, что нам тут не до шуток… Прямая речь: Владимир Петросян, руководитель Департамента социальной защиты населения Москвы – Комплексная программа по профилактике безнадзорности и беспризорности в городе действует с 2002 года. За это время открыты 11 приютов и 2 социально-реабилитационных центра суммарной емкостью 2 тыс. чел. За пять лет реабилитацию в них прошли 16,2 тыс. детей, в т.ч. 2,2 тыс. – в отделениях дневного пребывания. Анализируя статистику прошлого года, можно видеть: из регионов России поступление детей сокращается (наиболее проблемными в этом смысле по-прежнему остаются Московская, Владимирская, Тверская и Тульская области), а из бывших советских республик, наоборот, увеличивается (максимальный прирост зафиксирован среди уроженцев Таджикистана, Киргизии, Узбекистана и Украины). Тревожно, что на 2,5% увеличилось поступление москвичей. Значит, программа раннего предупреждения социальной исключенности в нашем городе работает еще плохо. А в целом, на наш взгляд, сейчас ситуация в столице с беспризорностью и безнадзорностью несовершеннолетних стабилизировалась, что видно и по цифрам детской преступности: в прошлом году она сократилась на 22,4%, аналогичный текущий показатель в этом году – 21,2%. Телефоны круглосуточной городской приемной социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Красносельский»: 607-17-19 и 975-27-50.