Николай Лебедев работает над фильмом «Фонограмма страсти и убийства»

Коридор «Мосфильма». На двери табличка – «Фонограмма страсти»: до начала съемок осталось десять дней!!!» Это щекочет нервы, заставляя мобилизоваться. Все-таки последний отсчет пошел: девять, восемь, семь… Здесь идут вовсю актерские пробы.Только что из комнаты вышел какой-то средиземноморский знойный красавец, разговаривающий с переводчиком. Явно иностранец.Пользуясь паузой, я проникаю на «поле боя».[b]Мы стали прозрачными [/b]– Коля, какое странное название твоего нового фильма «Фонограмма страсти»… – Сценарий был написан 11 лет назад. Его собирался снимать Леша Серебряков на Студии Горького. Он назывался «Фонограмма страсти и убийства». А мы со сценаристом Леней Порохней переписали его.– И потеряли убийство?– Убийств там хватает. Они не столь важны в этой истории. Тема опасности не столько в смерти, сколько в преследовании – когда за тобой постоянно наблюдают. И я это испытал на себе.Да все мы сейчас стали прозрачными. У нас не осталось права на личную жизнь. Везде понатыканы тысячи камер, они вроде бы обеспечивают порядок, но я против того, чтобы они лезли в частную жизнь.Человек должен иметь право на собственное пространство.Сартр писал, что «свобода должна простираться сколь угодно далеко, пока она не мешает свободе другого человека». А сейчас наступило ощущение, что ты совершенно голый. Один Интернет чего стоит. Я, как человек публичный, довольно часто сталкиваюсь с этим. Выхожу из дома, еду по делам. А потом читаю в Интернете, во что был одет, куда пошел, с кем встречался. Иногда даже люди, с которыми я общался доверительно, выкладывали свои отчеты о разговорах со мной в Интернете.И это приводит меня в такой шок... Даже началась мания преследования. После картины «Волкодав», я ощущал, что будто я в центре какой-то травли. Всем вдруг стало интересно, где я и с кем я.Это довольно трудно. Я не выдержал, сел на самолет и сбежал на край света. И месяц отсиживался за границей.[b]О сбыче мечт [/b]– Вернемся к твоему новому фильму. О чем он? – Это история о женщине.Главная героиня встречает мужчину своей мечты. Вообще очень тяжело найти человека своей мечты. Это почти невозможно. И у каждого свое представление. Она влюбляется и только в любви становится свободной.– И кто же сыграет воплощение мечты? – Мы пока героя на главную роль найти не можем. Ведем переговоры с западными актерами.– А почему не с нашими? – Я не хочу, чтобы наши актеры изображали, ломая язык, иностранцев. Меня это не убеждает. Мы уже живем в таком разомкнутом мире, когда можем себе позволить пригласить на роль иностранного героя хорошего иностранного актера. Что скрывать, если у иностранцев другая повадка, другие манеры, другая энергетика. И мне нравится работать с западными актерами. Это интересно, это расширяет возможности.Я работал с голливудской звездой Энн Арч на картине «Изгнанник» и был поражен ее профессионализмом. И сейчас мы с ней дружим, переписываемся, общаемся, когда я приезжаю в Лос-Анджелес.У меня оператор американец, Ирек Хартович. Он работал со Спилбергом, снимал ряд сцен в «Индиане Джонс».Ирек снимал «Волкодава», сейчас будет снимать «Фонограмму страсти».[b]Моя работа – думать [/b]– Как насчет того, чтобы поработать в Голливуде? – Если честно, то я уже лишен всяких иллюзий по поводу работы на Западе. Ехать обивать пороги, лишь бы чтонибудь снять, мне это уже неинтересно. На это бессмысленно тратить жизнь. Хотя если было бы интересное предложение… – Какое, например? – Во-первых, интересная история. Во-вторых, профессиональная команда. Я уже стал избалованным в этом смысле. Это очень важно.Мне нравится работать с профессионалами. Я знаю, чем наши отличаются от тамошних. Мы не хуже. Но мы страшно разболтанные. Там невозможно представить, что надо кого-то уговаривать работать.Энн Арч в Лос-Анджелесе привела меня на картину «Сладкая парочка». То, что я увидел, меня потрясло. Группа 150–200 человек работала на автостоянке, снимали какуюто сцену. Наступило время обеда, и мы тоже пошли в соседний квартал обедать. И, перекусив, мы пошли пешком обратно. Мы не успели сходить пообедать, как они уже начали снимать. На обед у них ушло 15 минут.Я спрашиваю у Энн: «Как же так?» Ведь снимали эпоху 70-х, за окнами кипит современная жизнь, и мониторы это показывают. Вдруг я вижу на мониторах что-то странное, поднимаю глаза... За большими окнами пошла массовка, переодетая в одежду того времени, поехали машины семидесятых. И я не услышал ни одного надрывного крика режиссера. Все тихо, быстро, четко, без истерик.И на фильме «Изгнанник» я приезжал к восьми утра, а группа уже вся на месте. Мне ни разу не пришлось дважды повторять, повышать голос.Если и была проблема, то ее решали за моей спиной. Мне сказали: «Твоя работа – думать, а не бороться с проблемами. Ты должен придумать, как снять, и тебе все сделают».– На «Волкодаве» было по-другому? – Мы все детали делали «напильничком». Честно говоря, это был ад. Я приезжал на площадку к восьми. Группа уже была на месте. Но одновременно многих не было.Они ходили долго пить кофе, а я орал: «Почему на площадке ничего не происходит?» Обед заканчивался в два часа, но у нас все очень долго обедают, а потом долго приступают к работе. А минуты складываются в часы.Ты приходишь на площадку и умоляешь, давайте снимать, а ничего не готово.Так психологический фактор забирал огромные душевные силы.В Голливуде если сотрудник не захотел услышать режиссера, ему говорят «до свидания» и увольняют. Может, поэтому там так все быстро, четко, профессионально.[b]Головой об стенку [/b]– Тебе приходилось конфликтовать на площадке? – В первый же день на «Апостоле». Снимаем сцену на крыше. Я пришел – ничего не готово. Мне говорят: «А мы потом дорисуем все на компьютере. И кресты дорисуем, и машины уберем» Я говорю: «Я вам две недели назад говорил об этой сцене. Что значит – дорисуем на компьютере? Я уйду с площадки». А мне говорят: «А мы тогда закроем картину».Я развернулся и пошел в трейлер ждать. Они за пять часов сделали то, что не могли сделать за две недели. Все привыкли, что режиссер должен биться головой о стену.– А были случаи, когда ты совсем уходил с картины? – На «Волкодаве» я пришел к продюсеру и сказал: « Я больше не могу бороться. Отпустите меня». Но мы как-то по-человечески договорились. Тогда я был новичок на «Мосфильме», и в группе говорили: «Да режиссер сам не знает, чего хочет».А я всегда знаю, чего хочу.Я всегда выхожу на площадку подготовленным. Однажды моя директриса заявила: «Режиссер не понимает, что ему нужно». Я ее чуть не убил. Я за полтора года раскадровал все сцены, делал анимацию для них, а она просто не удосужилась посмотреть. И свалила все свои проблемы на меня.Кстати, и на «Звезде» это случалось, некоторые сотрудники, поначалу относились ко мне очень скептически. А после показа на «Мосфильме» подходили ко мне и просили прощения. Картина, несмотря ни на что, удалась...– Что значит – несмотря ни на что? – Я очень долго искал главных героев. Вот Феллини, когда искал своих персонажей, открывал двери, и к нему все шли. Он всех фотографировал.А мне было сложно найти лица того времени. Я просил приводить мне новые лица.Еще и еще. Пробы очень много развеяли.[b]Команда фронтовой молодости[/b] – А как ты открыл Игоря Петренко? – Я хорошо помнил, когда он, в гимнастерке, зашел в кабинет. Я подумал: «Ну, вот еще один стертый красавец». Мы пообщались, он был «никаким». Пробы у него были чудовищно плохими. Два месяца он пробовался, его не утвердили. И мы его снимали полкартины «неутвержденным». Так я и его обманывал, и продюсеров. А сам лихорадочно думал: «Боже, как я буду на площадке? Может, хлопушку в конце давать? Но у меня же взрывы в сцене…» Снимаем репетиции, Петренко вроде бы ничего, начинаем снимать сцену с Лешей Кравченко, у Петренко прямо красная волна удушья. Он казался статичным, никаким.Но потом я хорошо помню тот эффект, когда мы склеили первые дубли, и я понимаю, что мне интересно следить за этим человеком. У него вдруг пошла энергетика. Шахназаров вышел с просмотра и сказал: «А герой-то у нас есть!» А Игорь уже собирался уходить с картины.– Герои «Звезды» – кадровые военные. В кадре всегда видно, если штатский играет военного. А у тебя – нет… – У нас была двухмесячная подготовка с физическими нагрузками. Зритель должен поверить, что героя не вчера посадили на лошадь. И семерых ребят, включая Алексея Кравченко, отправили в воинскую часть в Алабино.И я только потом подумал, как это было рискованно. Они же могли перессориться, но они подружились. И в первый день на площадке я увидел, что у меня единая команда.Они поддерживали друг друга, сопереживали. Это было так здорово. И это было видно на экране.И очень правильно, что зритель их принял и полюбил.«Звезда» – ведь настоящий реквием по погибшим в войну мальчишкам.[b]Справка «ВМ» [/b]Сценарист, режиссер. Родился 16 декабря 1966 года. Окончил факультет журналистики МГУ, затем – сценарно-киноведческий факультет ВГИКа. Снял картины: «Ночлег. Пятница», «Змеиный источник», «Поклонник», «Звезда», ExLife, «Волкодав».