Полковник Виталий Кийко: Пошел в ОМОН, потому что не хотел сидеть на совещаниях

- Виталий Борисович, расскажите, как вы попали в это легендарное подразделение, и не жалеете ли об этом?

- Разве можно жалеть о том, чего сам хотел? Но на самом деле московский ОМОН на год старше российского. Его создали в октябре 1987 года для проверки: будет ли эффективным этот опыт. Как раз в конце 1980-х начинался разгул преступности, усилилась политическая активность в столице, поэтому работа отрядов милиции особого назначения была эффективной. В ЦК КПСС (Центральном Комитете Коммунистической партии Советского Союза. – Прим. "ВМ") опыт признали успешным, и ровно через год, в октябре 1988-го, решили создавать аналогичные отряды во всех областных городах. А я пришел служить в ОМОН в ноябре 1987-го. До этого был начальником подразделения по делам несовершеннолетних, заместителем начальника уголовного розыска, возглавлял ОВИР (Отдел виз и регистрации. - Прим. "ВМ"). Собирались тогда назначить меня начальником отделения милиции № 50, чего мне очень не хотелось. Руководитель милицейского подразделения такого уровня – это работа не для меня: пришлось бы много времени проводить на совещаниях. А мне по душе живая работа. Поэтому пришлось применить «административный» ресурс. Так и попал служить в ОМОН. Был назначен начальником отделения контрпропаганды: кроме института, я окончил высшие партийные курсы, поэтому мог аргументированно говорить со всеми категориями людей. Знания очень помогали в работе, особенно в общении с оппозиционерами, которые выходили на митинги в конце 1980-х и в начале 1990-х.

- Как я понял, у вас уже был богатый опыт милицейской работы. Помог ли он в работе в ОМОНе?

- Конечно же! Я в милиции с 1973 года после службы в ВДВ и прошел все ступени от простого сотрудника до руководителя подразделений. Как я уже сказал: шесть лет был начальником ОВИР и имею представление о паспортах различных стран. Когда в 1995 году попал в командировку в Чечню, то среди убитых однажды обнаружил палестинского араба - у него при себе были документы. Поэтому тогда было ясно, что на стороне бандитов служили наемники из многих стран.

- Чем вам еще запомнилась первая чеченская кампания? Были ли особенности общения с местным населением?

- Московский ОМОН был одним из первых подразделений, чьи сотрудники ездили в командировки в «горячие точки». Тогда, в 1995 году, из столичного ОМОНа в командировку отправились 250 человек, я был замполитом. А по возвращении каждый письменно докладывал о своих соображениях о службе там, чтобы последующим милиционерам было проще  освоиться на месте. Например, по моему наблюдению точно было ясно, что в сторону мечети ни один мусульманин стрелять не будет, поэтому федеральные части лучше располагать там. Или что с пожилыми чеченцами нужно общаться уважительно. Отдельный разговор – женщины. Если ты начинаешь с ней говорить, а она не отвечает – лучше замолчать.

При этом впечатления о первой командировке – не очень приятные: была большая несогласованность среди разных подразделений: армией, ФСБ и МВД. Сотрудники каждого ведомства варились в своем котле. Но даже при этом мы не ударили  лицом в грязь, а сумели противостоять преступности. Вспоминается одна наша «вылазка», когда мы отправились в разведку и сумели обнаружить три самолета, на которых были подвешены бомбы и гранаты, также два БТР и военные машины. Самолеты пришлось поставить отдельно и взрывать. От того количества боеприпасов, которое было прикреплено к ним, образовалась воронка глубиной в шесть метров. За это обезвреживание меня с коллегами  наградили орденом Мужества. Всего же у меня было три командировки по 50 суток и одна – 20, за которые был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» и медалью «За отвагу».