«Кричащий» юбилей: со дня рождения Эдварда Мунка исполняется 155 лет

Кристиан Мунк работал много, но денег все равно не хватало — ну сколько получает военный врач? Измучили его семью и постоянные переезды. Но жена, Лаура Катрина, не роптала, заботясь о детях, для каждого находя ласковое слово. Их уже пятеро! Юханна София, Эдвард, Ингер, Лаура, Андреам. «Бог любит нашу семью», — говорил Кристиан. Ведь дети — богатство.

Дети были хорошенькими, а самым хорошеньким был Эдвард. Только уж больно он серьезен для четырех лет.

Такой бутуз. Как-то Лаура поделилась с мужем мыслями, которые ее преследовали с самого рождения Эда. «Знаешь, Кристиан, он будет либо занудой, либо великим…» Не договорив, Лаура вдруг закашлялась.

Капелька крови на белом платке повергла Кристиана в шок… Только теперь ему бросилась в глаза бледность жены. «Какой прозрачной стала твоя кожа!» — целовал он в смятении ее руки. Но ни лекарства, ни молитвы уже помочь не могли. Она сгорала, как свеча. Лауры не стало, когда Эдварду было пять.

Мама ушла, и это было так страшно и мучительно, что Эдвард плохо спал и часто плакал. Впрочем, дело было не только в смерти Лауры.

Тетя Карен, сестра мамы, взявшая на себя хлопоты о детях, была хорошей, но слишком набожной. И папа, добрый и чудесный, после смерти Лауры стал агрессивно богобоязненным.

Детей пугали расплатой за грехи, и, засыпая, Эдвард видел геенну огненную, корчащихся в муках грешников и дьявола — страшного, с горящими глазами-угольями и диким смехом, от которого в печах сильнее раздувалось пламя и все освещалось красным. Мальчик вздрагивал, остатки сна слетали с него, и он часами сидел в углу кровати, стуча зубами от страха. Успокоить его могла только старшая сестра — Софи. Но вскоре она начала покашливать. Отец, вмиг постаревший, тихо сообщил тете Карен — туберкулез. А Эдвард слышал.

И видел, как уходила его любимая сестра, а отец ходил по комнате и истово молился вслух. А когда все закончилось, Эдвард плакал от тоски и страшного одиночества, одновременно приходя к выводу, что любой человек на него обречен.

Набрасывая портрет Софи, Эдвард почувствовал легкое шевеление за спиной — так шуршала юбка тети Карен.

— Ты молодец, Эд, — произнесла она изумленно. — Как ловко. Надо тебе учиться! О том, что Эд хорошо рисует, первой сказала родным Софи. Она увидела, как брат набросал угольком на плоском белом камне у дома некий пейзаж и настояла на покупке карандашей и бумаги. Эдвард был готов рисовать сутками! Только иногда ему виделось нечто странное — какой-то длинный мост, под ним — то ли река, то ли море, над всем этим — горящее малиново-алым огнем небо, а посреди моста — то ли он сам, то ли кто-то иной, издалека не разглядеть, но кто-то потерявшийся, не понимающий, куда идти. Эдвард мотал головой — картинка исчезала.

Отец был против такой глупости, как «художество». У мальчика явная склонность к наукам — он блестяще справляется с физикой и математикой. Это обеспечит ему надежное будущее, ведь пока в мире есть деньги, всегда будет нужда в том, кто умеет их считать! Но отправленный в технический колледж Эдвард Мунк спустя год сбежал оттуда и все же отправился учиться «художествам». Отец заламывал руки и обращался к Богу с просьбой вразумить сына, но все было бесполезно: во всевышнего Эдвард больше не верил, не мог простить ему смерти мамы и Софи, а потом еще и безумия младшей сестры Лауры. Впрочем, родня и друзья семьи юношу в его «бунте» поддержали: он рисовал странно, не так, как все, и еще недостаточно умело, но явно имел шансы стать ярким живописцем.

Один из вариантов картины «Крик», созданный Эдвардом Мунком, написанный в 1893 году / Фото: Wikipedia / Общественное достояние

Кристиан Крог, знаменитый художник-натуралист, перезнакомил обаятельного Эдварда с богемой. Неплохо воспитанный Мунк нравился. Лишь иногда он странно бледнел и замыкался в себе. Близкие знали — это случается, когда его преследует странное видение…

Фриц Таулов, друг Крога, умудрился выбить Эдварду стипендию. В принципе он благоволил к юноше: симпатичный, самобытный. Ему, начинающему реалисту, автору «Девушки, разжигающей огонь в печи», неплохо было бы прокатиться во Францию, покрутить там носом, посмотреть, чем живет и дышит «французский художественный мир»... Заодно это немного утихомирит ситуацию — говорят, эта вертихвостка, жена его брата, Милли Таулов, вступила с Эдом в связь? Не доказано, конечно. Но парень явно расправил плечи! В Париж, в Париж, к парижанкам! Между тем Эдвард и правда расцветал. Милли он не рисовал, но под ее физическим ли, платоническим ли влиянием начал писать ярче. И хотя большинство критиков не восприняли картину «Больная девочка», в которую Мунк вложил всю свою любовь к умершей Софи, Эдвард не собирался сдаваться и переставать искать себя.

Критика, конечно, выбила его из колеи на несколько месяцев, но он «выходил» свою обиду и боль в местечке Осгордстранд, а затем отправился в Париж — на знаменитую выставку 1889 года. Франция понравится ему, и он примет решение возвращаться сюда как можно чаще...

В Париже Мунк перезнакомился со всеми музеями и художниками, побывал на всех выставках. И он хорошо помнил день, когда впервые увидел перуанскую мумию — великолепно сохранившуюся, бывшую когда-то человеком сухую рыбину. Мумия молчала, но казалось, что из ее разъятого рта вот-вот вырвется вопль отчаяния, надежды, неистовства... Завороженный Эдвард смотрел на мумию часами, ему казалось, что и глазницы мумии следят за ним, и он боялся услышать леденящий душу шепот: «Э-э-эд Му-у-унк... Подойди ко мне-е-е, ко мне-е-е...» Но мумия молчала. Мунк попрощался с реализмом и признался ей в этом первой. Тихо-тихо.

Проклятый мост грезился ему все чаще, небо над ним становилось все грознее, а фигурка на мосту — все более странной. А еще она приближалась... Он поехал в Ниццу, где сам воздух, казалось, избавлял его от головных болей.

К этому моменту в его папке собралось уже несколько набросков видения. Фигурка на мосту требовала, чтобы он зарисовывал ее, снова и снова, только все время выходило не то...

А может, он что-то видел на самом деле? Например, некий журналист из «Бостон Глоуб» увидел как-то во сне устрашающее извержение вулкана. Заметку об этом напечатали. И оказалось, что он точно описал то, что происходило с вулканом Кракатау, только раньше, чем об этом кошмаре стало известно! И не из-за извержения ли Кракатау в 1883 году так кроваво окрасилось небо? В январе 1892 года Мунк напишет в дневнике о том, что послужило ему источником вдохновения: «Я шел по тропинке с двумя друзьями — солнце садилось — неожиданно небо стало кроваво-красным, я приостановился, чувствуя изнеможение, и оперся о забор — я смотрел на кровь и языки пламени над синевато-черным фьордом и городом — мои друзья пошли дальше, а я стоял, дрожа от волнения, ощущая бесконечный крик, пронзающий природу».

В эти годы Мунк бесконечно носился между Берлином, Парижем и родными местами. К 1893 году у него сформировалась идея фриза — серии картин на темы любви и смерти. Он начал писать «Крик». Тот, на Мосту, победил.

…Известие об инсульте и смерти отца он получил еще в свой первый приезд в Париж. Письмо долго блуждало где-то, Мунк опоздал на прощание и похороны. Эдварду было больно. Теперь, когда отец ушел, стало болезненно не хватать разговоров и споров с ним. Да, они ссорились, но отец...

Он слушал его! В ночь, когда он переживал страшное известие, Мунк вывел в дневнике: «Не следует больше писать интерьеры, читающих мужчин и вяжущих женщин. Им на смену придут реальные люди, которые дышат и чувствуют, любят и страдают…» Так и началось его перерождение из реалиста в экспрессиониста — того, кто может быть несовершенен в технике, но пробуждает эмоции. Иногда Мунку казалось, будто он сам вступил на тот мост. И под его ногами натужно плачут деревянные доски...

Один из вариантов картины «Крик», созданный Эдвардом Мунком, написанный в 1893 году / Фото: Wikipedia / Общественное достояние

С 1893 года по 1910-й он написал четыре «Крика» — очень разных. На небольшой выставке «Любовь» в Берлине «Крик» висел в сторонке, но все равно спровоцировал массовые волнения и даже истерику. Что это?! Святая Дева, кто этот урод? Автора нужно изолировать от общества! Он сумасшедший! Нормальный человек такое и не нарисует! Но были и те, кто смотрел на полотно с восхищением. Кожей ощущая, как одинок человек и как нечуток он к крику природы и мира.

А уродец на картине лишь крепче сжимал виски, заходясь в немом крике. Его голова-груша трещала от этого воя, никем более не слышимого, страшный крик природы проваливался в кривое тельце, исторгая их него другой крик — не менее страшный и снова никем не слышимый. Он будет завораживать мир спустя много лет после смерти своего создателя.

В конце 1890-х Мунк неожиданно обрел музу. Ею стала невеста его друга, писателя Станислава Пшибышевского, Дагни Юль. Дагни — светскую львицу, писательницу и музыкантшу — писали многие, она была путеводной звездой для поэтов и музыкантов того времени.

Жертвой ее обаяния на время стал и Мунк. Она была легкой в отношениях и иногда дарила ему быструю, почти невесомую любовь, запретной сладостью которой Мунк жил месяцами. Но в 1898 году в его жизнь пришла настоящая страсть.

...Матильда (Тулла) Ларсен была молода, богата, хороша собой. Мунк, потерявший голову, был счастлив с ней, как никогда и ни с кем. Но через несколько лет после начала романа его чувства к Тулле стали остывать, Тулла же продолжала гореть страстью. Почувствовав, что Эд уже не тот, она занялась суицидальным шантажом. Отношение к смерти у Эдварда было особенным.

Он умолял Туллу ничего с собой не делать, отношения возобновлялись, потом они расходились вновь и шантаж усиливался. А потом гораздая на выдумки Тулла решила сыграть ва-банк. Друзья Мунка ей подыграли, инсценировав ее смерть.

Художник страшно переживал, что стал причиной гибели бывшей возлюбленной. На пике переживаний обман раскрылся, и Мунк воспринял эту историю как предательство. Он надломился, обмана простить не смог, и ровно с этого момента в нем стала развиваться болезненная подозрительность, какие-то сверхопасения, связанные с любыми отношениями. Разбирались в его состоянии в специальной клинике для душевнобольных. Он вышел оттуда более спокойным и с новой манерой рисования.

Теперь, уединившись на вилле, он начал писать жестче, грубыми мазками. Под 70 лет Мунку стало нехорошо — произошло кровоизлияние в глаз; выжить он выжил, но художником быть практически перестал...

А потом началась Вторая мировая, и оккупировавшие Норвегию немцы поначалу активно тащили Мунка под свои знамена, называя его «чисто нордическим» художником, но потом причислили его к числу людей, представляющих «дегенеративное искусство».

Мунку было все равно, но последние годы он прожил в страхе перед арестом и конфискацией картин. Через месяц после того как ему «стукнуло» 80, Эдвард Мунк скончался. Существо на мосту больше не кричало. Оно закрыло глаза руками и затихло — навсегда.

КСТАТИ

Полотно «Крик» некоторые люди называют проклятым и в доказательство приводят массу фактов. Так, каждый раз, когда полотно падало, начинались огромные проблемы у тех, кто в этом был виновен. Адом сотрудника, коснувшегося картины, вскоре без каких-либо причин сгорел на пожаре. А кто-то после подобной «провинности» попал в аварию и потерял «те самые пальцы».