Комиссар печати: литературный критик «ВМ» Александр Кутузов погиб, защищая столицу

Ранняя биография Александра Кутузова хорошо изучена — в годы Гражданской войны он был не последним человеком в родной Пензе. А вот о второй половине жизни, московской, сохранилось мало сведений. Абзац в мемуарах одного писателя, запись в дневнике у другого, сноска в комментариях к cобранию сочинений третьего… То, что осталось «за кадром», приходится восполнять догадками.

Тяжелая словесная артиллерия

Александр Кутузов окончил историко-филологический факультет Петроградского университета в 1916 году. Еще в студенчестве начал публиковаться как литературовед. Ему предлагали остаться на кафедре, но в планы вмешалась Первая мировая война. Кутузов прошел курс в артиллерийском училище, служил прапорщиком в Финляндии. В 1917 году вступил в партию большевиков. А весной 1918 года вернулся в Пензу. Там был организован губернский комиссариат (по-современному, областное министерство) печати. Краевед Олег Савин утверждает, что это было первое в стране ведомство подобного рода. Комиссаром назначили 25-летнего Кутузова.

В губернии надо было создать единое информационное пространство — и сделать его частью общего пространства республики. И это в прифронтовой полосе, при жутком состоянии транспорта и связи. Комиссариату удалось многое: в Пензе открылась первая радиостанция, было создано шесть новых газет. Александр Кутузов добивался того, чтобы в город поступали издания не только из Москвы и Петрограда, но и из уездов. Сосредоточить всю пропаганду в руках большевистской администрации помогли жесткие меры: национализация киосков, конфискация запасов бумаги, повышение налога на оппозиционную прессу. В 1921 году, в момент острого бумажного голода, комиссар печати Кутузов приказал «закрыть газеты, рассчитанные на единоличного читателя» (то есть обычные издания) и выпускать вместо них стенные газеты: так сотни людей могли обходиться одним-единственным экземпляром.

Колючий против твердолобых

В 1922 году Александр Кутузов переехал в Москву, а в середине двадцатых стал работать в «Вечерке»: в ней к тому времени сделал карьеру его земляк Марк Чарный. Любимыми темами Александра Владимировича были живопись и литература. Подписывался он обычно псевдонимом «А. Кут». Как минимум дважды Кутузов становился заместителем редактора отдела: московского (в 1927 году) и информационного (в 1930 году). Причем начальник информационного отдела Зыбин был глухонемым (!), с коллегами общался записками и отвечал в основном за партийное руководство. Так что реальное управление десятком репортеров ложилось на плечи зама.

«Вечерка» за 9 февраля 1933 года. Отчет Александра Кутузова о диспуте в Клубе художников.  / Фото: взято из архива

Марк Чарный вспоминал, что в Кутузове «была некоторая замкнутость и неуживчивость», но «за внешней колючестью» скрывался «человек большой душевной чистоты, скромности, проницательности». Критик из бывшего комиссара тоже вышел «колючий». Впрочем, в «Вечерке» были и сотрудники с более категоричными взглядами. Писатель Иван Евдокимов предложил газете отрецензировать подготовленный им сборник воспоминаний о Есенине. В Российском государственном архиве литературы и искусства (фонд 1246, опись 3, дело 313) мы нашли ответ, которое 26 июня 1926 года отправил ему «А. Кут»:

«Наши «твердолобые» в последнюю минуту решили ничего не давать о Есенине в связи с исполняющимися 6 месяцами со дня его смерти. И вообще поменьше говорить о живом Есенине.

Поэтому заготовленный мною подвал о сборнике не идет. Извиняюсь за беспокойство и с большой признательностью возвращаю вам гранки, которые произвели на меня потрясающее впечатление своей «правдой»…»

«Кое-что есть верное в передаче…»

Александр Кутузов писал почти обо всех выступлениях Маяковского. Биограф поэта Василий Катанян хвалил отчеты «А. Кута» за «точность». Эта оценка дорогого стоит: в вечной лихорадке ежедневной газеты (и при отсутствии диктофонов) правильно воспроизводить услышанное было не всегда легко.

Осенью 1931 года литературовед Абрам Дерман прочел в Музее Льва Толстого доклад о случаях неправильного словоупотребления и прочих ошибок у русских классиков. 25 ноября «А. Кут» откликнулся ворчливой рецензией.

«Вечерка» за 25 ноября 1931 года. Отзыв Кутузова о докладе Абрама Дермана. / Фото: взято из архива

В Российском государственном архиве литературы и искусства (фонд 155, опись 1, дело 296, лист 28) хранится письмо, которое Дерман 4 декабря 1931 года написал другу Аркадию Горнфельду. Он отметил, что по сравнению с отзывом в некоем другом издании в «Вечерке» «фактическая сторона не так переврана (т. е. хоть кое-что есть верное в передаче)…»

На фото: Марк Чарный (1901 - 1976), заместитель ответственного редактора «Вечерки» в 1924-1928 годах, земляк и друг Александра Кутузова. Большинство фактов о Кутузове известно из его воспоминаний.  / Фото: Из книги: Чарный М,Б. Ушедшие годы. М., 1970.

Наследие великих земляков

Не позднее 1933 года «А. Кут» перешел в газету «Советское искусство», но печататься в «Вечерке» продолжал как минимум до конца 1934 года.

С годами он все больше внимания уделял истории литературы и родного края — тому, чем планировал заняться еще в университете. Собирал материалы о пензенских декабристах, о местном крепостном театре, о писателях-земляках… Летом 1936 года Александр Владимирович побывал на родине и заглянул в усадьбу Тарханы, которая пребывала в запустении. «Журналист сообщил о виденном в одну из центральных газет, — пишет краевед Олег Савин. — И это, по всей вероятности, послужило определенным толчком к созданию двух крупнейших музеев страны — В. Г. Белинского и М. Ю. Лермонтова».

Заменил командира батареи

Когда началась Великая Отечественная, Александру Кутузову было 48 лет, призыву он не подлежал. Но бывший комиссар и профессиональный артиллерист в тылу не остался. По словам Марка Чарного, Кутузов вступил в Ленинскую дивизию народного ополчения. Часть, в которой он служил, находилась под Спас-Деменском Калужской области (город перешел в руки врага 4 октября 1941 года). Однажды Кутузову довелось заменять во время боя убитого командира батареи.

В базах данных Центрального архива Министерства обороны обнаружились два документа, которые уточняют боевой путь Александра Владимировича. В одном говорится, что с 1 октября 1941 года рядовой Кутузов был писарем в 949-м артполку. В другом документе — он «стрелок пехотной части», полевая почта № 933, соединение не указано.

Удивительно, что в документах Александр Владимирович назван беспартийным — это при стаже с 1917 года. Оплошность штабиста — или следствие какого-то драматического зигзага в биографии? Известно, что семью «А. Кута» не обошли стороной сталинские репрессии. Младший брат Кутузова Петр был расстрелян в 1937 году, а жена критика Любовь Степановна (1901–1984), по утверждению Олега Савина, побывала в лагерях (правда, неясно, при жизни мужа или после).

Уже в октябре 1941 года с Кутузовым была потеряна связь, а с января 1942 года его объявили пропавшим без вести. Олег Савин утверждает, что он погиб, «защищая подступы к столице».

Видимо, после смерти вдовы Александра Владимировича таким же «пропавшим без вести» надо считать и личный архив критика. Его следов не удалось найти ни в Москве, ни на родине «А. Кута» (хотя сотрудники Пензенского областного архива и семья Олега Савина изо всех сил нам помогали). Остается только пожалеть: в нем могли быть интересные документы, связанные с историей «Вечерней Москвы».

ДОСЛОВНО

19 января 1934 года Александр Кутузов напечатал в «Вечерке» отчет о выступлении Федора Панферова, главного редактора журнала «Октябрь». В нем говорилось, что писатель отстаивал право щедро вводить в произведения диалектные и просторечные слова. Через девять дней Горький в «Литературке» раскритиковал позицию Панферова как «поощрение фабрикации литературного брака». 28 января 1935 года Федор Иванович заявил в «Правде», будто фразы в отчете, с которыми спорит Горький, перевраны или приписаны ему. По его словам, заметка «является собственным творчеством корреспондента «Вечерней Москвы»». Кутузов счел нужным объясниться. В Архиве Горького при Институте мировой литературы РАН мы обнаружили письмо от него (цитируем с сохранением пунктуации): 

«…моя заметка <…> написана под давлением писателя Панферова на литературный отдел «Вечерней Москвы» — после многочисленных телефонных звонков секретаря журнала «Октябрь» с просьбой осветить в газете выступление <…> Работая в «Вечерней Москве», я имел обыкновение все литературные заседания реферировать на другой же день. На этот раз между речью Панферова и моей заметкой лежит большой промежуток времени. Это потому, что в основу заметки легла не журналистская запись слов Панферова, а стенограмма, присланная в «Вечернюю Москву» секретарем Панферова.

Все цитированные Вами места взяты из стенограммы дословно <…> В течение года Панферов, «скрепя сердце, молчал», хотя несколько раз имел случай подчеркнуть неверность моей заметки. Более того: выступая в феврале прошлого года в клубе Международного объединения революционных писателей с ответом на Вашу статью, Панферов не только не обрушился на «собственное творчество» репортера, а, наоборот, выразил даже соболезнование «Вечерней Москве» за то, что ей «ни с того, ни с сего досталось от Горького» <…>

Но тогда еще Панферов и сотрудники «Октября» думали, что «Вечерняя Москва» выступит на защиту панферовской «точки зрения» на язык. Недаром критик Нович уговаривал автора этого письма не ссориться с Панферовым и пр.

— Какой смысл, — говорил он, — и вам лично, и «Вечерней Москве» ссориться с нами*. Пусть это делает «Литературная газета», Болотников, Цейтлин. Пусть это делает Авербах**…

Пришлось, помнится, разъяснить «критику» «Октября», что вопрос идет не о «ссоре с Панферовым», а о большой литературно-политической проблеме, поднятой А. М. Горьким…» (КГ-п 41–13, листы 1, 2).

* То есть с влиятельной и агрессивной Российской ассоциацией пролетарских писателей. Панферов был одним из ее руководителей, Иоанн Савельевич Нович (1906–1984) — активным участником.

** Алексей Александрович Болотников (1894– 1937) — ответственный редактор «Литературной газеты». Михаил Александрович Цейтлин (1907– 1982) — ответственный секретарь. Леопольд Леонидович Авербах (1903–1937) — известный литературный критик.

ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ 

12 декабря 1938 года «А. Кут» в «Советском искусстве» мимоходом упомянул «драмоделов», которые стряпают уже «сотую переделку для сцены романа Сервантеса». Это был камень в огород Булгакова, автора пьесы «Дон Кихот». Михаил Афанасьевич оказался так задет, что позвонил знакомому и стал выяснять, кто такой этот «А. Кут», но ответа не получил. Другому знакомому Булгаков раздраженно сказал по этому поводу: «Заметь, меня окружают псевдонимы…» Странно, что писатель и его окружение не знали имени московского критика, печатавшегося больше десяти лет подряд. Александр Солженицын утверждал, что в 1967 году Елена Сергеевна Булгакова передала ему список «заклятых врагов «Турбиных»» («Новый мир», 2004, № 12). Среди этих рецензентов был «Я. Кут» (неизвестно, кто неправильно записал инициал критика — вдова Булгакова или Солженицын).