Не по понятиям, а по закону: ждет ли Россию возвращение «лихих 90-х»

Не бывает преступлений плохих или хороших. Бывают преступления типичные или нетипичные. Бывают из ряда вон. Похищение предпринимателя Василия Гурова — как плохое бандитское кино про деньги, долги, большие джипы, в которые насильно заталкивают людей, и жертву, пристегнутую наручниками к батарее. Если описывать эту историю в нескольких словах, можно сказать, «она в стилистике 90-х».

Как просьба переросла в преступление

Началась она по самой расхожей в те времена причине — деньги и долги. В эпоху неограниченной свободы, свалившейся на людей после развала Советского Союза, вышибалы и решалы были едва ли не профессией. А Гурову с ними пришлось столкнуться спустя десятилетия, когда, казалось, цивилизация окончательно выместила «дикие методы убеждения» из отношений между деловыми людьми.

— У этого преступления есть предыстория, — рассказывает следователь по особо важным делам Московского межрегионального следственного управления на транспорте Следственного комитета РФ Илья Соловьев, расследовавший дело. — Наш потерпевший, как бы это помягче сказать, — личность неоднозначная. Предприниматель, предоставлявший услуги по регистрации юридических лиц. Он мог взять у клиента деньги и не отдать. В 2016 году один кредитор, которому Гуров задолжал 300 тысяч рублей, решил выбить из него долг с помощью спортивных парней.

Семен Агаджанян, Андрей Болдырев и Дживан Коптелев, которые как раз сейчас и сидят в СИЗО, надеясь на гуманность городского суда, три года назад с легкостью согласились помочь вернуть деньги. Правда, тогда троица обошлась без резкостей. Парни убедительно поговорили с Гуровым, и тот вернул большую часть денег.

По словам следователя Соловьева, кредитору, заказавшему услугу «вышиби долг», этого было достаточно. Но робин гуды не успокоились. Спустя год по собственному почину они решили «довыбить» из предпринимателя остаток чужого долга. А заодно «выпросить» что-нибудь и себе. А что — комиссия за труды, не более. В общем, в этот раз парни заигрались.

Скальпель как аргумент

 — Всего в деле принимали участие пять человек, — рассказывает Илья Соловьев. — Кроме этих троих был еще один соучастник, которого не смогли задержать, и сейчас он находится в розыске, и полицейский, личность которого до сих пор не установлена. Это он вычислил, что Гуров в один из дней собирается ехать в СанктПетербург. Тогда и было решено организовать похищение. Полицейский подошел к предпринимателю на платформе, пригласил пройти в отделение, а по пути, на парковке у Ленинградского вокзала, Гурова схватили.

Грубо затолкали в дорогую иномарку и исчезли в неизвестном направлении. Долго катали по городу, грозно махали газовыми пистолетами, отняли банковскую карту, а когда привезли в съемную квартиру, приковали похищенного к батарее.

— Похитители заставили его обзванивать друзей и знакомых и просить собрать деньги, — продолжает рассказ следователь. — Сначала требовали 600 тысяч рублей, а постепенно их аппетиты выросли до 6 миллионов! Для пущей убедительности «вышибалы нового времени» раскладывали перед Гуровым скальпели, угрожая проверить на нем остроту лезвий. Методы, проверенные в 90-е, сработали: друзья Гурова пообещали собрать требуемую сумму. Но отправились прямиком в полицию.

При передаче денег вымогателей задержали, и уже вечером того же дня они предстали пред ясные очи следователя по особо важным делам. Целый год длилась работа над уголовным делом, возбужденным по факту похищения, разбойного нападения и вымогательства: сильно затормозили процесс сложные экспертизы, которые должны были помочь установить личность участвовавшего в похищении полицейского. У следствия был подозреваемый, похожий на человека в полицейской форме, попавшего в поле зрения камер наружного наблюдения, но как раз экспертиза показала: он и злоумышленник на видео — разные люди. Долго и безуспешно гонялись оперативники и за четвертым фигурантом. В итоге срок пока получили трое самых активных участников «пьесы» а-ля 90-е.

— Приговор им вынесли 14 февраля, а сейчас они подали апелляцию, потому что до конца не понимают, что совершили что-то плохое, — рассуждает следователь Илья Соловьев. — Дескать, они же не добропорядочного гражданина обижали. Но знаете, в законе есть понятие — провокация со стороны потерпевшего. Она воспринимается как смягчающие обстоятельства.

Но Василий Гуров их не провоцировал. А для взыскания долгов есть законные методы.

Должник не лучше кредитора

Есть-то они есть, но, по словам юриста Артема Мугунянца, чтобы 90-е не поднимали головы, нужно скорректировать действительность. А она, говорит эксперт, как трясина затягивает обратно, в эпоху постсоветской свободы.

— О чем говорить, если на ведущих ТВ-каналах пропагандируется агрессия, — рассуждает эксперт. — Люди подражают тому, что видят по телевизору. Во-вторых, государство ставит в приоритет должника (законы изменили в его пользу, судам дали право снижать проценты по договорам). Люди, дающие в долг, рассчитывают на возврат одной суммы, а получают другую. Поэтому предпринимателю невыгодно обращаться к государству, а выгодно нанять вышибалу. Но даже если суд постановит выплатить долг полностью, не факт, что должник исполнит решение.

А судебные приставы настолько загружены разбором вала штрафов, которых сейчас огромные тысячи (спасибо множеству камер на дорогах), что гражданами им заниматься некогда. Итак, государство в популистских целях дает права должникам, те уклоняются от исполнения обязанностей по договорам и судебным решениям, кредиторы обращаются в негосударственные структуры. Нужно, чтобы между кредиторами и должниками было равноправие. Популизм — дело хорошее: у нас полстраны в долгах, но он ничем, кроме агрессии, не заканчивается. Еще одна причина того, что ассоциации с 90-ми в народе возникают все чаще в том, что те, кого тогда посадили, после 2008-го стали выходить на свободу. Напомню, что в то время как раз и появились коллекторы. А что у них за порядки, всем хорошо известно.

Полная свобода несовместима с порядком

В интервью «ВМ» политолог, генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев признался: он не верит в то, что 90-е пережиты, лихие годы просто «залегли на дно».

— Дмитрий Анатольевич, вы думаете, поэтому разговоры о возврате 90-х звучат все чаще?

— Как минимум потому что у многих людей существует страх 90-х. Ведь 90-е — это болезнь общества. А человеку, как известно, свойственно со страхом проверять, не заболел ли он.

— А он заболел?

— Когда в стране в 2000-годах на федеральном уровне очень многое изменилось — появились деньги, укрепилась власть, законность, — 90-е остались внизу. Те же хрущевки — это 90-е локального периода. И можно сказать, что программой реновации в Москве с лица города стирают следы «лихих 90-х». Они латентно все время гдето прячутся. Ведь 90-е — это свобода сильного делать все, что он хочет, со слабым. А сильные никуда не делись. Различия между сильными и слабыми тоже остались. Их невозможно отменить, их сдерживает только закон. А знаете, что больше всего поможет развитию закона? Дороги. Я не шучу. Если конкретному пацану нужно возить по ним товары, он кому угодно за закон глотку перегрызет. Стабильность и законность зависят не только от государства. Нужно, чтобы тем самым пацанам они тоже были нужны.

 Значит, латентные 90-е — это надолго?

— Мы их переживем. Быстрее дело пойдет, когда порядок доберется до низа. Не когда совсем не будет беспорядков — это невозможно, а когда закон заработает везде. Для этого должно смениться поколение. Сейчас у нас есть и закон, и власть, есть система соцгарантий, которые в 90-е невозможно было представить. Но мы живем в рыночном обществе, а это — свобода для активных и сильных. 90-е сегодня проявляются не потому, что кто-то плохой хочет, чтобы они остались, а потому что между свободой сильного и порядком сложно найти баланс. Если мы заставим всех ходить строем, 90-е не вернутся, но вернутся 30-е. Можно сказать, что 90-е начались с указа о свободе торговли. Нам сказали — «ребята, вы имеете право на все!» Право дали всем , а воспользовались им те, кто сильнее. В результате, с одной стороны появилась динамика, а с другой — пропала гарантия безопасности.

— Свобода 90-х и нынешняя, ведь не одно и то же?

— Знаете, что для меня лично является символом 90-х? Ты идешь по улице, неподалеку притормаживает машина, из нее высовывается рука с пистолетом, щелк — и человек рядом с тобой падает. К счастью, сверху, со стороны государства, 90-е задавили: сейчас у нас невозможно, чтобы крупный предприниматель имел собственную армию. А я раньше работал в крупной компании, так у нее были свои танки.... Было можно все, если ты сильный. В 2000-е мы к свободе получили порядок. Но позже выяснилось, что мы хотим еще больше свободы — это случилось в 2010-е. Только вот вопрос, а больше — это сколько? И останется ли при новой большей свободе тот самый порядок, который нам так нужен? Ведь свобода — это хорошо, но лучше, когда она защищена порядком. А то опять будут 90-е. Стабильность 2000-х нас избаловала: мы привыкли к тому, что свобода может быть с порядком, и нам показалось, что это неотъемлемо. А это не так. Люди хотят иметь свободу как в 90-е, а порядок как в 2000-е. Но вот какая штука получается — полная свобода с порядком несовместима. Полная свобода у ковбоев.

— А что вы думаете насчет морали, сейчас она тоже меняется, как в 90-х?

— Если говорить о 90-х годах, то да, тогда произошел перелом морали, потому что свободы у нас не было очень и очень долго, бесконечно долго. И объективно сложилась такая ситуация, когда людям стало казаться, что мораль в том и состоит, чтобы свобода просто была. Люди в это верили. То, что априори было аморально, стало казаться моральным, потому что это путь к свободе.

С другой стороны: проблема не в том, что мы оказались в «плохом» месте, проблема в том, что мы в нем обжились. В 90-е мы сказали: советское прошлое — это плохо, главное — свобода, а в чем свобода? Выяснилось — в том, чтобы обобрать окружающих. Тогда это было именно так. Ведь что такое мораль? Это наиболее удобный способ поведения. Сейчас мораль тоже медленно меняется. Катится с горки ведь легче, чем карабкаться вверх. Вот и катимся...

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Михаил Липкин, директор института всеобщей истории РАН: 

— У людей действительно сейчас выстраиваются ассоциации с 90-ми. Но надо понимать, что у нас уже совершенно другая страна, другое общество и прямых сопоставлений быть не может. Ассоциации, может быть, возникают с точки зрения обеднения людей, непонятных ориентиров, с точки зрения того, что ломаются старые модели самореализации и надо как-то перестраиваться. На жизненный уклад людей повлияли и санкции, и экономические изменения, и цифровизация, из-за которой какие-то профессии становятся менее доходными, а то и вообще исчезают. Мы видим, что людей после 50, к сожалению, перестают брать на работу в перспективные компании. Возникает какая-то общая сумятица. Не хватает гарантий. Другое дело, что в 90-е годы была анархия и полная свобода, а сейчас я бы не сказал, что все так же. При этом людям непонятно, что будет через полгода, через год — горизонт планирования сильно сужен. Возникает психологическое напряжение.

КСТАТИ  

Эксперты говорят, что сейчас деловые люди в столице почти не дают деньги в долг, не заключив договор. В 90-е, к слову, в ходу была присказка: без договора нет разговора. Однако тогда речь шла больше об обещаниях и «слове пацана». Современному предпринимателю этого мало. Если не через заключение договора, то обычной распиской (она даже нотариально незаверенная имеет законную силу) они заручаются гарантиями. Более того, в законе четко прописано: если один человек дает в долг другому больше 10 тысяч рублей, «письменная форма» должна быть оформлена обязательно. Часто бизнесмены просто оправляют просителей в микрофинансовую организацию.