Юрий Энтин: "Я стесняюсь, когда меня называют поэтом"

С поэтом мы беседуем в его подмосковном доме. За большим столом, за которым раньше сидели Иван Бунин, Михаил Булгаков, Леонид Андреев, Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович... За этим столом, перекочевавшим с литературного салона на Арбате, дом 4, сейчас и творит юбиляр.

Юрий Сергеевич наливает из старинного фарфорового чайника душистый чай и говорит:

- А я ведь читаю вашу «Вечерку» с третьего класса и являюсь вашим подписчиком 70 лет.

- Юрий Сергеевич, за городом хорошо, а в Москве как себя ощущаете? Перемены в облике города вас не огорчают?

- Москва очень изменилась, и в лучшую сторону – стала новенькой, сияющей, более веселой. Помню, какая унылая, разбитая была она ближе к середине 80-х годов. Такое ощущение было, что прошелся Мамай и все разбомбил. В центре окна домов были забиты, будто военное положение ввели, и создавалось ощущение упадка и ужаса. Так рад, что сейчас многие исторические здания, старинные переулки реставрируются. Замечу, что я вырос в деревянном домике на улице Кирпичной, и рядом была канава с ужасным запахом, а по ночам испытывали моторы самолетов. А в центр столицы выезжал редко. Во вторую половину жизни, благодаря жене, я полюбил старую Москву, особенно Патриаршие пруды, и когда приезжаю из Подмосковья, гуляю именно в этом районе.

- В Москве снимались многие фильмы, к которым вы написали музыку. Приходили ли вы на съемочные площадки?

- Что касается моих визитов на съемочную площадку, то ни одному режиссеру не удалось меня туда затащить, хотя, конечно, звали. Терпеть не могу участвовать в работе над фильмом. Если я включусь, мои стихи будут в тысячу раз хуже. Дело в том, что пока я сам не увижу фильм в своей голове - над стихами работать не начинаю. Когда я смотрел отрывки фильма, которые мне показывали режиссеры, приходил в дикий ужас и ничего не понимал. А так я снимал свой красивый, волшебный фильм.

- Над чем сейчас работаете? Песни пишите?

- Только что закончил второй том книги «Лучшие детские песни мира», в которую вошли мои переводы на русский язык 25-ти самых знаменитых песен всех времен и народов. Планирую написать еще две книги, чтобы получилось 100 лучших песен.

- Какие самые популярные песни мира входят в пятерку?

- На первом месте швейцарская песня– «Танец маленьких утят», на втором – австрийская «Мой милый Августин», на третьем французская «Братец Жан», на четвертом американская – «Скотный двор или Джон – веселый дирижер», на пятом австралийская песня «Кенгуру». Все эти песенки я перевел на русский, приспособив их под наш менталитет. Помню, что в детстве у меня была любимая песня – азербайджанская «Цып, цып, мои цыплятки». К сожалению, в нашей стране детская песня погибла. Да, и звучать детской песне негде, поскольку ни на одном из федеральных каналов нет детской передачи.

- Почему так происходит с детской песней и с детским кинематографом?

- В СССР главной идеей, как мы помним, был коммунизм. И хотя все мы знали, что до коммунизма не доживем, но искренне верили, что наши дети доживут, и поэтому был первый детский оперный театр в мире - Натальи Сац, и был грандиозный «Союзмультфильм», и была единственная в мире детская киностудия имени Горького, и поэтому в каждом городе России был свой детский театр. А еще были дома пионеров, из которых вышли самые знаменитые режиссеры и артисты: Александр Митта, Ролан Быков, Олег Табаков и, между прочим, Юрий Энтин. К сожалению, при строительстве капитализма мы не переняли лучший опыт Запада. Вспомним, что в капиталистической Америке возник «Дисней», который приносит баснословный доход. Или мюзиклы на Бродвее, большинство из которых – семейные. А у нас не осталось ни детских композиторов, ни детских поэтов, ни детских режиссеров. Может, они где-то и есть, но я их не знаю.

- Вы детским поэтом себя считаете?

- Когда меня называют поэтом, я стесняюсь. Хотя и написал много – аж 600 текстов песен, и лет мне немало, но поэтом, чтобы поэтом себя не считаю. Я – поэт-песенник, причем исключительно детский – вот такие уточнения. Народ сделал меня детским поэтом-песенником, и спорить с этим я не могу. Это как с Эдуардом Успенским, который автор исторических романов, в частности, о Лжедмитрии, но народ его знает и, конечно, любит как детского писателя. Или как мне рассказывала жена Остера, что его «Вредные советы» переиздают бесконечно, а вот книги в других жанрах, очень серьезные, не печатают.

- Юрий Сергеевич, вы очень красиво и модно одеваетесь. И ваш друг детства – актер Василий Ливанов тоже денди. Откуда у вас такая страсть к нарядам?

- Я всегда ужасался, как Вася одевается. Какой он денди? А я в отличие от Ливанова из простой московской семьи. Мама – бухгалтер на заводе, папа – инженер. У папы всю жизнь было два костюма – для работы и для театра, хотя он был очень красивым мужчиной. Я хотел, чтобы он хорошо одевался, а он не понимал, зачем это нужно. Я дал себе слово: чтобы восполню пробел отца, и буду стилягой. Получилось, что моя профессия и частые выступления способствовали тому, чтобы я обращал внимание на одежду. Детишкам приятнее слушать мужчину в нарядной, интересной одежде, чем в сером костюме. К тому же на концертах я исполняю «рэп», и у меня есть специальный прикид и черные очки.

- Юрий Сергеевич, как вы же вы умудрялись сохранить в себе оптимизм, детскость и желание дарить людям радость?

- Я написал стихи «Мы свое призванье не забудем – смех и радость мы приносим людям». Для меня счастье – делать людей более счастливыми. Хотя сам ничего не праздную, даже юбилеи. В моей семье отмечать дни рождения с застольем принято не было. Даже на моей свадьбе присутствовали только три моих самых близких друга – композитор Геннадий Гладков, актер Василий Ливанов и его жена. Кстати, в этой же компании, только еще со своей женой, которой тогда обзавелся, буду отмечать и этот юбилей. Все мы соберемся в доме Геннадия Гладкова, потому что он неважно себя чувствует, и отметим. Ну, как отметим? Выпьем хорошей водки. Врачи почему-то запретили мне вино, и я вынужден пить водку, но не больше трех рюмок.

- Поете ли вы ваши песни на семейных праздниках?

- Дело в том, что моя жена признает только мое творчество, включая «Бременских музыкантов», а уже «Крылатые качели», «Лесной олень», «Прекрасное далеко» напрочь отвергает. Поэтому при ней мы если и поем мои сочинения, то избирательно. Мы больше читаем стихи из моей книги «Не для печати», которая состоит из посвящений друзьям. Кстати, в этой книге я описал сложные ситуации, их которых выходил благодаря четверостишиям.

- Интересно – как вам это удавалось?

- В 2 часа ночи еду от ресторана «Прага», и вдруг мою машину останавливает «Мерседес». Из машины выходит милиционер с погонами – кажется, полковник. А я как назло в другом костюме забыл свои документы, о чем сразу же заявил этому служителю порядка. На мой вопрос: «Зачем вы меня остановили?», он ответил: «Интуиция». И тогда я взял диск со своими песнями и подписал его: «Хвалю милицию за интуицию». Полковник отпустил меня. Или еще более смешной пример. Когда выпустили первые «Жигули», на студии «Союзмультфильм» появилось объявление: «Кому нужны «Жигули» должен обосновать – зачем, и есть шанс получить». Замечу, автомобиль был всего один. И я написал стишок: «Я живу от студии вдали и мне нужна машина «Жигули». Причем я даже не работал на «Союзмультфильме». Что вы думаете – «Жигули» достались мне.