Палач и его история

Эдвард Радзинский относится к тому типу людей, которых невозможно ограничить никакими жанровыми рамками. Историк по образованию, он прославился как блестящий драматург и сценарист. Уже больше пятнадцати лет вся страна затаив дыхание смотрит цикл его исторических программ на Первом канале. Но прежде всего, конечно, Эдвард Станиславович является писателем. Причем, в отличие от театра или телевидения литературная слава Радзинского пределами России не ограничивается. [i][b]Литература жанра vision[/b][/i][b] – Эдвард Станиславович, почему ваши книги часто выходят сначала за рубежом, а потом в России? Неужели западный читатель для вас важнее и ближе?[/b] – Конечно, нет. Просто после того как книга выходит там, она еще некоторое время как бы отлеживается, я нахожу в ней какие-то неточности, что-то меняю в композиции, и, таким образом, у меня есть уникальная возможность дополнительной редакции, и в Россию приходит окончательный вариант. А не наоборот, как это бывает чаще всего. Кроме того, мне очень важна как бы некоторая всемирность книги, то есть возможность понять, что от нее получают читатели в мире. [b]– Просматривая рецензии на ваши книги, подумал, что далеко не все правильно понимают их жанр.[/b] – Наверное, это так. Ведь это не учебники по истории, а биографии знаменитых людей, написанные писателем. Жизнь каждого из них таит множество загадок, которые я разгадываю, исходя из психологии героев, как и положено литератору. К примеру: почему Николай II в 1917 году, неоднократно предупрежденный о заговоре в столице, все-таки совершает непоправимое – отправляется на фронт, оставляя ее во власти заговора? Что за этим: совершенное непонимание обстановки, обреченность? Или нечто другое? Да, ответы на эти вопросы – мои предположения. Но сделаны они на основании характера последнего русского царя. А пишется этот характер на основании документов, автор которых прежде всего… сам царь! Итак, не догадки, а документы диктуют содержание книг. И здесь литератор уступает место историку… [b]– Порой новые документы действительно переворачивают устоявшиеся представления.[/b] – Совершенно верно. И вот еще один пример. Считалось, что Ленин ничего не знал о расстреле царской семьи. Все будто бы решил Екатеринбургский совет с одобрения Свердлова. Я нашел в архиве и опубликовал воистину сенсационную телеграмму руководителей Екатеринбургского совета Ленину (которую перепечатали тогда в разных странах крупнейшие газеты), из которой впервые стало ясно, что Ильич не только знал о готовившемся расстреле царской семьи, но и был его инициатором! И тогда же я нашел и опубликовал показания охранника Ленина, который отправил в Екатеринбург телеграмму Ильича с приказом о расстреле царской семьи. [b]– Как происходит рождение нового текста?[/b] – Все эти истории записываю в режиме реального времени. Мой принцип – это vision. Я как бы провожу телевизионную съемку событий. И я вижу Александровский дворец, где жила царская семья, могу описать уставленную цветами комнату Александры, кабинет Николая и комнату наследника, иконы над его кроватью... [i][b]Олигархи были всегда[/b][/i][b] – Недавно у вас вышла книга «Железная маска и граф Сен-Жермен». Ее герой размышляет о загадке, которая уже 300 лет волнует умы человечества: кто же был тем таинственным узником Бастилии, носившим железную маску? Почему эта книга написана вами сейчас?[/b] – XVII век – это не только время мушкетеров, которых описал господин Дюма. На улицах Парижа был слышен не только звон шпаг, но и звон денег. В Париж и Францию тогда пришел капитал. Великий французский философ Лабрюйер, который жил в то время, писал, что невозможно ходить по улицам наших больших городов, всюду только и слышишь: «Вексель, просроченный вексель, вызвали в суд и деньги, деньги, деньги». А вслед за деньгами пришли и олигархи. Кардинал Ришелье, составивший гигантское состояние и сделавший деньги модными, был олигархом, а далее последовали простодушные финансисты, одним из которых был герой Дюма Фуке. Эти в чем-то наивные люди поверили – деньги могут все, но не понимали, что живут в феодальной стране, где есть король. И олигарх остается здесь олигархом только до тех пор, пока его любит король и позволяет ему быть олигархом. А у нас разве не так? [b]– В книге, как мне показалось, немало параллелей между олигархами того времени и нашими.[/b] – Олигархи были всегда. И во времена Рима были новые римлянине, в чем-то очень похожие на тех, которые потом будут называться новыми русскими. Вспомните сочиненные 150 лет назад стихи Некрасова : «Грош для новейших господ выше стыда и закона. Ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона...» Я могу и дальше, не останавливаясь, читать стихи этого поэта, написанные будто про сегодняшний день. Потому что власть, деньги и независимый человек между собой враждуют всегда и везде. Власть должна убрать независимость, если хочет оставаться сильной. [b]– Знаменитым вас сделал театр. И я думаю, многие до сих пор ломают головы над тем, почему вы из театра ушли. С чем же это было связано?[/b] – Я решил прекратить заниматься театром, потому что политический театр себя изжил, а нового я не видел. То, к чему публика привыкла на сцене, была своего рода «гласность в темноте», когда собравшиеся в зрительном зале аплодисментами объяснялись в общей нелюбви к власти. Мне все это стало неинтересно, и, хотя тогда в результате перестройки у меня шли в московских театрах одновременно восемь спектаклей… и это был как бы пик успеха, я сказал себе: «Пора» – и ушел из театра. И еще был один момент. Тогда появился и властвует до сих пор новый тон театральной критики: хамский, беспардонный, этакая ругань из зловонной кухни. Продолжением неискоренимого, генетически заложенного духовного рабства всегда является хамство. Так люди подавляют в себе комплекс неполноценности, радостно забрасывая грязью нечто с ними несоизмеримое… [b]– Говорят, вы в скором времени собираетесь вернуться в театр. Так ли это?[/b] – Да, это так, я скоро вернусь в театр. В моей пьесе «Нерон» император говорит: «Пока я был занят и убивал маму, мои соперники нахватали множество лавровых венков». Так вот, я вернусь в театр спокойно, никто за эти годы лавровых венков там не нахватал. Пьеса носит оптимистическое название «Палач». Это история палача во времена французской революции, который казнил сначала короля и Марию Антуанетту, а затем Дантона и Робеспьера. Как известно, поднявший меч от меча и погибнет. Пьесу мы начали репетировать в Театре Моссовета, но в силу некоторых причин я пока прекратил репетиции. [b][i]Жажда любви плодотворна[/i] – Вы добились в своей жизни очень многого. Не поделитесь ли, что для вас является стимулом, двигателем внутреннего сгорания, заставляющим все время двигаться вперед?[/b] – Я просто не знаю, чем другим заниматься, кроме как сочинять. Если вы мне подскажете что-то более интересное, может быть, я с удовольствием этим займусь. [b]– Тогда не могу не спросить о том, какую роль в жизни писателя Эдварда Радзинского играют любовь, женщины. Случалось ли так, что стимулом для достижения поставленной задачи была любовь?[/b] – Любовь писателю помогает – это бесспорно. Человек, который не влюблен, ничего написать не сможет. А если и сможет, то его просто трудно будет читать. Вот Гете все время был влюблен, постоянно находился в этом потрясающем состоянии опьянения. Опьянения такой чувственностью, продолжением которой стала литература. Потому что без любви любое писание мертво, как засушенный цветок. Жажда любви необычайно плодотворна. Встреча с любовью для каждого пишущего сулит взлет, и, я думаю, отсюда происходят эти бесконечные романы людей искусства. [b]Досье «ВМ» [/b][i][b]Эдвард Радзинский[/b] родился в семье драматурга Станислава Радзинского 23 сентября 1936 года. Окончил Московский историко-архивный институт. В 22 года поставил первую свою пьесу – «Мечта моя… Индия» – на сцене Московского театра юного зрителя. Широкая известность пришла к Радзинскому после того, как Анатолий Эфрос поставил в Театре имени Ленинского Комсомола его пьесу «104 страницы про любовь». Эта драма легла в основу фильма «Еще раз про любовь» с Татьяной Дорониной и Александром Лазаревым. С этого момента практически все пьесы Эдварда Радзинского получали популярность. Их часто ставили в театрах России и за рубежом. Также писатель работал для кино, в 80-е годы начал работать на телевидении в жанре телерассказа.[/i]