Эдвард Радзинский рассказал о своей новой книге «Бабье царство. Русский парадокс»

Революция русских цариц

Пока я писал про Сталина и Распутина, я немножко тосковал по временам более ранним.

Представляете, XVII век, иностранцы пишут, что на русскую царицу даже нельзя было смотреть. Она постоянно была в тереме. И если она выходила, люди должны были падать ниц, чтобы не видеть ее лица. А если она шла по улице, рядом несли огромное полотно, чтобы никто ее не видел.

Когда несчастная первая жена царя Алексея Михайловича заболела, лекарь должен был освидетельствовать ее в абсолютной темноте, а пульс он прощупывал в перчатках, чтобы не касаться ее руки своей.

И в конце царствия Алексея Михайловича происходит настоящая революция. Новая царица едет в открытой карете, и ее можно увидеть.

А дальше просто сумасшествие, на ее именины не просто приглашаются бояре — они ее видят за столом воочию. Считается, то эту феминистскую революцию на Руси начал Петр Великий.

Но это не так. На самом деле все случилось значительно раньше. Русские царевны были обречены на безбрачие. Им было нельзя менять веру, а значит, брак с иностранными королями и принцами исключался.

А остальные были холопы, рабы государя. Все население — пришельцы на его землю. Проще представить страну без населения, чем без царя. И несчастные царевны уже практически с рождения знали, что попадут в монастырь. Да и сама обстановка в тереме была похожа на монастырскую с самого начала.

Феминистка на троне

«Мужского ума девица», как писал современник о царице Софье, понимала, что единственный способ быть с любимым — это властвовать над ним.

Что она и сделала с Голицыным, несмотря на наличие у возлюбленного семьи и детей. Она была бешено энергична. И отец разрешает ей невиданное — ее наставником и воспитателем становится Симеон Полоцкий, блестящий оратор.

А дальше они пишут пьесы, которые ставились в придворном театре. Они учатся декламации. Учатся очень по-нашему — выходят и в присутствии царя Алексея Михайловича его славят.

А это у нас до сих пор в генах. И они учатся очень успешно. Затем Алексей Михайлович после смерти жены второй раз женится, и у него появляется бодрый сын Петр.

После смерти Алексея Михайловича на престол взошел его болезненный сын Федор. И при нем все чаще в думе, чтобы помочь, сидит царевна. И бояре приучаются ее видеть. Она даже участвует в обсуждениях.

Но и Федор умирает. Кому отдать престол? Иоанн не очень умен, Петр еще растет. И Софья проводит блестящую интригу, в духе воспитания Симеона Полоцкого, потому что она произносит прекрасные речи к народу.

И происходит стрелецкий бунт, на глазах несчастного Петра происходит убийство его дяди. Он видит, как по кремлевскому двору волокут дядю и продолжают убивать. Боярина Матвеева, ближайшего друга его умершего деда, бросают на копья стрельцов. И тик Петра именно отсюда. Трудно даже представить, что он пережил. Но наблюдает он за всем абсолютно спокойно, что отмечают в своих записках все иностранцы.

Движение Петра будет потом от полученного заряда ненависти.

— Все это происходит в стране, где были любимые пословицы «курица не птица — женщина не человек», «кому воду носить — бабе, кому битой быть — бабе, за что — за то, что баба». Это бесконечное количество пословиц сочетается с удивительной историей. Она вся еще не снята и не написана, за исключением замечательных книг Алексея Толстого.

— Я бы с удовольствием написал об этой эпохе для театра. Но писать сейчас не для кого, а театр «веселый».

Мои режиссеры уже беседуют с господом, а эти неинтересны, штукари, писать не для кого.

Коронованная плоть

Будет пять императриц за один век. Это жаркая коронованная плоть императриц, высиживавших нашу империю. И все разные. Я когда писал, мне было стыдно — так мало места для рассказа о каждой. А сейчас у нас население, для которого надо писать лаконично, прочесть обычному читателю больше 400 страниц сегодня уже подвиг. Это поколение «Дома-2». Это диагноз культурного состояния страны.

И когда одна из основательниц «Дома-2» баллотируется в президенты, она имеет на это абсолютное право... Вы видите его ежедневно, и не важно, как он называется. Все равно это «Дом-2».

Невероятная Елизавета

Совершенно невероятна была Елизавета. Будущая императрица Екатерина Великая, злобная и умнейшая девушка, пишет: «Она же красавица».

Другая бы испытывала счастье от осознания собственной красоты, а для Елизаветы — трагедия. Потому что она все время должна побеждать этой красотой.

Когда приходит иностранный корабль, на борт в первую очередь вступают агенты императрицы, которые скупают все модные материи и платья. Она их не будет носить. Но главное — их не будут носить другие.

Она все время ставит перед собой задачи. Например, у нее великолепные ноги, которые с завистью описывает Екатерина. Она сама-то была коротконожка, что считалось нормальными ногами. И как Елизавете явить в свет свои прекрасные ноги. Когда все ходят в кринолине до пола, когда все в тюрьме юбки. Императрица находит блестящее решение. Она придумала маскарады с переодеванием в другое платье. Она придумала, что все женщины переодеваются в мужское платье и наоборот. И она царит над пухленькими мальчиками, в которых превращаются ее коротконогие фрейлины, каждый день придумывает что-то новое, но обязательно в обтягивающих лосинах...

Не всегда это заканчивалось безобидно. Были ведь и другие дамы, некоторые с норовом. В том числе ее вечная соперница в молодости княгиня Лопухина.

Дерзка настолько, что в прическу вставляет такую же розу, что и императрица. И это не просто вызов. Это рыцарская дуэль на балу. Но очень скоротечная. Не зря Елизавету называли «плюхбаба». Она просто подошла к сопернице и отвесила ей пощечину, после которой Лопухина упала на паркет.

А Елизавета требует ножницы и вырезает розу из прически соперницы вместе с волосами. Но на этом не закончилось. Императрица — дочь своего отца и очень злопамятна.

Потом, когда Елизавета разоблачила лжезаговор против себя, среди «заговорщиков» оказалась и Лопухина.

Ее прилюдно секли, вырвали язык, а затем отправили в ссылку. Вернулась через 20 лет седой мычащей старухой.

Время амуров

Первую феминистскую революцию в России устроил Петр Великий. Какой он «амур» устроил! Такого в истории не было. Всю сказку о Золушке он сделал былью. Взял посудомойку пастора Глюка и сделал ее императрицей всея Руси, а она писать по-русски не умела...

Эта Золушка с особым акцентом, ее путь в императорскую постель прошел через другие постели. Сначала ее захватывает в виде пленницы граф Шереметев, и она у него работает прислугой. Но очень быстро становится непонятным, кто у кого прислуга. Потом ее отнимает Меншиков, и все повторяется — дичь подстрелила охотника.

И потом уже Петр... У него был знаменитый постельный реестр. Он к дамам относился довольно просто, а с Екатериной абсолютно другая история. Он ее даже скрывает. Есть переписка Петра и Екатерины. Сначала он ей как приказывает: ехать туда-то, как можно скорее…А потом уже «Катеринушка, друг милый». И вообще решает отдать ей царство.

О женской власти

Бабье царство закончилось решением мужчин. Хотя они были успешней. Был принят новый порядок — только мужчины наследуют трон. И они начали править. А женщины оставили им необъятную лоскутную империю, население увеличилось в два раза. Они же все воевали, дамы были воинственны. Но была в империи беда — крепостное право. И как только заговорили о малейших облегчениях, добрейшей души человек граф Строганов с яростью набросился на реформаторов. Крепостное право и есть корень огромных бед, которые мы испытываем до сих пор. Оно в порах, оно осталось. И когда Чернышевский пишет. Что в государстве все рабы снизу доверху — это правда. Нельзя быть свободным, угнетая других.

Нужно было совершить глобальную перестройку, а мужчины привели страну к революции.

С приходом большевиков во власть можно было ожидать, что они, помешанные на равноправии, введут в руководство женщин. Ну и кто этим равноправием из дам воспользовался? Несчастная Екатерина Фурцева, портрет которой иногда вешали на телеграф? И практически все. Больше никого. Сейчас не очень многое изменилось.

Мужчины должны подвести итог — одним им трудно править. И во всем мире это уже поняли. А у нас не хотят.

О театре

Если я и говорю обидные вещи о современном театре — я не прав. Каждому времени свой театр. Этому времени — этот. Им весело, когда с баяном выходит Ольга из «Евгения Онегина», а сам Онегин постоянно пьет. Это действительно смешно. И все пьют во всех спектаклях. Или возьмем современного Фигаро, который все время говорит «блин». Действительно забавно. Правда, он плохо произносит главный монолог про любовь, но это уже не важно. За то «блин» говорит здорово.

И видно, что режиссер постоянно думает: чем я еще буду удивлять. Сидит и думает, обсыплем углем героиню «Дворянского гнезда»… Но я вспоминаю, что еще во времена народной демократии в Венгрии я попал на «Макбета» в Будапеште, которого играли в ванне, наполненной каким-то черным составом. И Макбет туда постоянно погружался, потому что его охватывало зло. Я сидел и думал только о том, как это будут смывать, потому что этот же актер играл у меня Сократа и мне надо было его идти поздравлять. Все это было уже с театром, и очень давно. Но до конца мы эти новообразования еще не прошли...

А кроме того, люди скучают, когда со сцены долго говорят умные вещи. Я смотрел недавно пьесу «Коварство и любовь», поставленную замечательным режиссером. Но в постановке были вырезаны огромные куски монологов, чтобы не утомлять зрителей. Наверное, сейчас это правильно.

О следующей книге

Пока я не думаю об этом. Надо отойти от только что написанного, к тому же сейчас я много читаю со сцены пьесы, а это требует большой подготовки. Посмотрим, вернусь ли я к продолжению женской темы. Не знаю.