Испытание для фаворита

Эту историю я узнал на крымском берегу. Среди нас, отдыхающих, особняком держалась группа людей. После опознания главной фигуры — губернатора одного из зауральских областей, чей лик порой мелькал в теленовостях, — идентифицировать остальных было несложно: жена, двое сыновей-подростков, двое охранников и взвод из девяти подчиненных.

Компания вела себя слаженно.

Утром бегали по парку, потом подолгу плавали, ныряли на время, катались на скутерах.

После обеда исчезали, а вернувшись к вечеру, обсуждали то крымские виноградники, то черноморский флот, то пионерлагерь «Артек». Как-то спозаранку они ушли в море рыбачить. Все, кроме одного. Отступник, свесив ноги в прибой, пил пиво и пускал сигарный дым, будто отгоняя судно с коллегами от себя подальше.

«Оторвались от коллектива?» — спросил я.

«Нечеловеческим усилием, — весело ответил он. — Морская болезнь».

Так и познакомились. Для чиновника Владислав был чересчур откровенен, но вскоре я понял почему. Ему хотелось выговориться, другого слушателя не было, а наутро они все равно улетали, так что риска никакого.

Итак, он руководил культурой в областном правительстве. Ясное дело, искал пути к сердцу губернатора. Идея пришла после разгадки главной фобии вождя — боязни остаться провинциалом.

Владислав отправился в Москву и встретился с издателем альманаха «Персоны года», где представляли народу выдающихся деятелей, включая массажиста издателя и парикмахера его жены. Наличных денег, собранных с подведомственных структур, хватило, чтобы портрет губернатора появился в разделе «Опора страны» между двумя председателями — Совета Федерации и Конституционного суда. Шеф оценил и даже слетал на презентацию альманаха.

Воодушевленный чиновник снова собрал дань и привез из Белокаменной исполненный в красном дереве и позолоте сертификат об избрании губернатора действительным членом Международной академии политических открытий. К сему прилагалась пурпурная мантия, в которой начальника показали на двух федеральных каналах.

Вскоре Владислав был приглашен в загородную резиденцию губернатора на дружеский ужин.

Это означало допуск к телу.

Шеф был активен и жаден до впечатлений. Помимо грибов и охоты, он устраивал себе и фаворитам горные восхождения, гонки на квадроциклах и собачьих упряжках, сплав по бурным рекам. Ему было мало статусных бадминтона и горных лыж, — к ним добавились полеты на дельтаплане, марафонские забеги, американский футбол и почему-то бобслей.

Разумеется, была и культурная программа: камерные венецианские карнавалы, игра в любительском театре, занятия вокалом и чечеткой, а также дудение на вувузелах.

Каждый четверг объявлялась повестка на выходные. Все командировки губернатора, кроме визитов в столицу, включали мероприятия с участием сопровождающих лиц. Трижды в год лидер отправлялся в отпуск, и свите полагалось быть при нем.

Жены и дети не допускались, исключение шеф делал только для себя. Любая попытка откосить считалась бунтом.

В голове Владислава воцарился хаос. Тело ныло от травм. Личной жизни не стало. Взроптавшее семейство грозилось пристукнуть кормильца тяжелой вувузелой. Тот не возражал: жить вообще не хотелось.

…Вернулись рыбаки, и мы простились. «Утром летим на ТяньШань, — сказал Владислав. — Будет поход верхом на каких-то ослах... А в принципе все идет хорошо. Шеф обещал сделать меня своим замом. После отпуска».

Последнюю фразу он произнес неуверенно. Черт знает, чего ждать от осла на горной тропе.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции